Осень Атлантиды - Маргарита Разенкова

— Меня зовут Дит-Орис, — почти беззвучно произнес он.

— Торис, — послушно и счастливо повторила она.

— Торис? — немного удивился он, но согласился сразу: — Конечно. Только ты так назовешь меня. Только ты.

Господин Нэчи закрыл глаза, пряча отблеск блаженства, но Таллури успела его заметить. Он горячо и нетерпеливо потянул ее к себе — у Таллури закружилась голова, ее качнуло в кресле, и она бы упала, но его руки подхватили ее и приняли в свои объятия. Она сама потянулась навстречу за их первым поцелуем. Всё окончательно смешалось, мир потерял четкие очертания, и уплыли звуки… все звуки вселенной…

* * *

Высокие, будто взлетевшие парусом в небо, своды купола храма Судьбы и его белоснежные стены не были украшены ничем: ни фресок, ни картин, ни цветов. Как и положено месту, где всё должно говорить об одном — жизнью правят те неумолимые законы, которые вправе изменить лишь Еди— ный Бог, человек в этом храме не вправе отвлечься ни на что, а значит, украшения здесь неуместны. Здесь всегда тихо (все молитвы беззвучны), здесь всегда малолюдно (нечасто люди смиряются с тем, что их судьба в руках одного лишь Бога), здесь у пришедших всегда печальны глаза (сюда приходят с последним упованием).

С час назад господин Джатанга-Нэчи провел Таллури по бесконечным, слепяще — белым анфиладам. Теперь они стояли перед завесой святилища. Он крепко сжимал ладонь Таллури, молчал и смотрел на завесу, бесплотно колышущуюся в густом потоке теплого воздуха, и время от времени взглядывал на Таллури — взор его каждый раз наполнялся нежностью.

Она не понимала, зачем они здесь: ведь в брак вступить они не могут, а если бы и могли, то не сюда, не в этот храм следовало прийти, а в храм… храм… какой же? Она, оказывается, и не знала. Впрочем, не все ли теперь равно? Она доверяла господину Нэчи настолько, что пришла с ним сюда, не задумываясь ни о чем и не задавая вопросов.

В этой части храма не было совсем никого, и в вязкой тишине просторного зала казалось, что даже дрожащие в солнечном луче пылинки вот-вот замрут окончательно. Лишь по временам слышалось хлопанье крыльев: через одно окно в другое пролетали белоснежные птицы.

К ним вышел жрец. Он внимательно слушал то, о чем ему говорил военный в черном плаще, крепко державший за тонкое запястье худенькую девушку в дорогом красном платье, и пока слушал, муки жесточайших сомнений то и дело омрачали его лицо, и, казалось, профессиональная сдержанность вот-вот покинет жреца.

Таллури же то слушала, то нет, впадая в счастливую, почти блаженную рассеянность. Ей вдруг пришло на ум сегодняшнее утро, когда она буквально на несколько минут забежала в Университет — переодеться в это красное платье, подарок господина Нэчи. А еще — забрать вещи. Ей никого не хотелось видеть и ни с кем не хотелось разговаривать, но на аллее она все же наткнулась на Климия. Он увязался следом и всё говорил и говорил, о чем они и до этого уже десять раз переговорили: и о происшедшем в пещере Энгиуса, и о том, как тот спасся и теперь, пройдя ритуал «Ухода», стал наконец жрецом-затворником, о чем так долго мечтал; о ее собственном невероятном спасении и, вообще, об угрозе Атлантиде со стороны звероящеров. Таллури было не до того, она собирала в комнате свои немногочисленные вещи и «говорила» в это время с господином Нэчи:

«Мне взять все-все свои вещи?»

«Конечно, детка!»

— Таллури, я очень волновался из-за тебя!

— Лим, больше нет необходимости обсуждать это.

И одновременно:

«Торис, мне кого-нибудь предупредить, что я ухожу?»

— Я давно тебя не видел.

«Детка, ты имеешь право не сообщать о своем решении никому, но с друзьями стоит попрощаться».

— Сутки-двое, не больше, Климий. И — до свидания, я ухожу.

— Что значит — «до свидания»? Куда это «ухожу»?

«Мне объяснить ему?»

«Думаю, это будет правильно».

— Лим, я буду пока жить в доме господина Джатанга-Нэчи.

— В качестве кого, Таллури?!

«Он спрашивает, в качестве кого я буду жить у тебя, любимый? Мне все равно, но как ему лучше ответить?»

«Ответить правду: ты — моя невеста».

Она приняла это в сердце, как впитывает влагу цветок в пустыне, но «сказала» другое:

«Я сделаю ему больно, Торис. Мне жалко его».

«Жалость для мужчины унизительна. И он всё знал наперед. Я предупреждал его. Люблю тебя!»

«И я тебя, любимый!»

— В качестве невесты, Лим.

— Это… это безумие! Это невозможно!

— Лим, не говори ерунды! Не говори ничего! А объяснять я ничего не буду, прости.

«Я возвращаюсь, Торис». «Жду тебя, детка, милая».

Оставив расстроенного и растерянного Климия в своей (теперь бывшей) комнате, она убежала…

— …и это невозможно! — донеслись до нее слова жреца храма Судьбы, странно перекликающиеся и с последним возгласом Климия, и со словами дельфийской пифии.

— Мне это известно, — спокойно произнес ему в ответ господин Нэчи. — Но известно мне так же и то, что существует ритуал, известный в народе как «Ритуал двух сердец». Я слышал, что его действие так сильно, что невозможное меняется на возможное.

— Суеверие! Суеверие! — замахал жрец руками и даже отшатнулся. — Судьбу меняет лишь Бог Единый!

— Так помолись Ему, жрец! Во время ритуала и помолись, — господин Джатанга-Нэчи, проникновенно глядя жрецу прямо в глаза, вложил в его ладонь кожаный мешочек с золотом.

Лицо служителя занялось пунцом:

— Вы оказываете на меня давление! — мешочек незаметно исчез в складках его хламиды.

— М-м? Разве? — господин Нэчи задумчиво возвел глаза к бесконечно высокому куполу храма. — А пожалуй, вы правы, я оказываю давление. Простой ритуал — и вы сможете произвести полный ремонт подсобных помещений, а заодно — наполнить корзины продуктами для раздачи бедным, — и второй мешочек перекочевал вслед за первым.

— Ах, да что я упираюсь, — со вздохом пробормотал жрец себе под нос. — Меня же учили всем древним ритуалам и этому тоже. Пусть никто им не пользуется многие-многие годы, но он же продолжает существовать.

— И его никто не отменял, — тихо подсказал господин Нэчи.

— И его никто не отменял, — послушным эхом повторил жрец и вдруг хлопотливо воскликнул: — Но ведь гарантии все равно не будет!

— Не будет, — согласился его собеседник, — зато надежда укрепится. Что может быть сильнее надежды?

— О да, вы правы, — кивнул жрец и окончательно решился: — Стойте и ждите.

Ушел. Вернулась тишина. И опять залетали с места на место белые птицы.

— Торис, — шепотом окликнула Таллури.

— Что, малыш?

— Я не покажусь тебе излишне любопытной, если спрошу, что это за ритуал такой — для двух сердец?