Вечный человек - Гордон Диксон

— По ряду причин. Земля перенаселена до предела. Люди не имеют ценности. Но всем вместе нам приходится работать как волам, чтобы на границе было не меньше истребителей с экипажем, чем у лаагов. Все собранные мною свидетельства сводятся к тому, что у лаагов меньше городов и их мир куда менее богат, чем Земля, — но в каждом городе живет куда больше народу, чем у нас. Кроме того, и у них, и у сквонков трудовая этика, с которой наша не может сравниться, и им не приходится иметь дело с внутренними разногласиями. На Земле эти разногласия продолжаются даже в современном Объединенном Мире, где народы и группы больше не воюют между собой, потому что битва с лаагами важнее всего. Но несмотря на все это, они не больше, чем мы, в состоянии победить на границе. То есть лааги в состоянии выставить примерно столько же кораблей и экипажей, сколько и мы. Исходя из возможностей одной планеты. Значит, им также важно, как и нам, заселить другие планеты, и именно поэтому они стали так рваться в нашем направлении, когда выяснили, что сюда мыслелюди их не пускают.

— Ого! — воскликнул Джим. На мыслеязыке это здорово напоминало невидимый восклицательный знак.

— Так что я предлагаю — и это только предложение, окончательное решение за тобой, — что если мыслелюди не против того, чтобы мы заселили эти планеты, то мы можем предложить оставить одну или несколько для лаагов, если удастся только достичь с ними соглашения. Тогда мы могли бы вернуться к лаагам и после того, как научимся с ними разговаривать, сказать им, что только благодаря дружбе с нами они могли бы заселить один из тех миров ближе к центру галактики, к которым они всегда стремились. Спешки тут нет. Миры для лаагов придется терраформировать ничуть не меньше, чем большинство наших миров придется приспосабливать для нас, так что у нас масса времени для поиска способов общения с ними. Но если эта идея сработает, мы достигнем мира с лаагами и новых планет и для нас, и для них. Плюс к этому, с нашей точки зрения, у нас в друзьях и соседях окажутся две другие разумные расы, на случай, если потом мы наткнемся на по-настоящему враждебных инопланетян.

Джим обдумал ее слова.

— А как насчет того, что Вопросу Первому и его друзьям больно от того, что лааги их не видят и не слышат, — спросил он.

— Понятия не имею, — весело отозвалась Мэри. — Ты у нас эксперт в этой области, что-нибудь да придумаешь.

— Ну спасибо, — ответил Джим.

— Да не за что, — сказала Мэри. — Может, пора уже звать обратно Вопроса Первого и компанию?

— Да, наверное, пора.

На секунду он задумался, как именно возобновить контакт. Наконец он решил, что достаточно объявить, что они с Мэри снова готовы вступить в общий разговор.

— Вопрос Первый, ты здесь? — сказал (или подумал) он.

— Конечно, — отозвался Вопрос Первый, — хотя я не очень понимаю, что ты имеешь в виду под «здесь».

— Я и сам не понимаю, так что давай об этом не будем, — ответил Джим. — Достаточно того, что ты рядом и мы можем разговаривать, так как мы с Мэри закончили частный разговор.

— Вы закончили ваш разговор? Отлично! Добро пожаловать обратно к нам. Счастье! Счастье!

— Мы говорим «ура!», по крайней мере некоторые из нас.

— Не вижу особой разницы между «ура!» и «счастье!», но если хочешь, то — ура!

— Да вообще-то разницы и нет, — решил Джим. — Счастье! Счастье!

До его разума донесся общий хор возгласов «Счастье!».

— По поводу «здесь», — сказал Вопрос Первый. — Для вас, похоже, это связано с достаточной физической близостью, чтобы было возможно разговаривать. Но разговаривать можно с любого расстояния во вселенной. Как иначе большие дыры и скопления больших дыр могли бы сообщать друг другу, в каком направлении они танцуют?

— Можно то же самое повторить еще разок? — спросил Джим.

Вопрос Первый терпеливо повторил свои слова.

— По-моему, вы смешиваете физику с общением, — заметил Джим.

— Но разве любой танец не является формой общения? — сказал Вопрос Первый. — Извини, если моя ограниченная способность к пониманию запутывает тему нашего разговора.

— Нет, дело не в тебе, — Джим попытался найти слова, чтобы объяснить, что он имел в виду. Потом он подумал о настоящих человеческих танцах и должен был признать, что в каком-то смысле это тоже было общение.

— Но у больших дыр нет разума, — сказал он. — Следовательно, они не общаются так же, как мы. Если я правильно понимаю, что вы имеете в виду под их танцами, речь идет просто о том, что они двигаются под воздействием сил, прилагаемых к ним остальной материей во вселенной. Я имею в виду все остальные дыры, с самого начала, когда была только одна большая дыра, которая потом разбилась на множество других.

— Сначала была только одна большая дыра? Как интересно! — сказал Вопрос Первый.

— Мы так думаем. А вы не знаете? Я думал, что вы все знаете о физической вселенной, дырах, пространстве и тому подобных вещах.

— Нет-нет, мы мало что понимаем, — отозвался Вопрос Первый. — Поэтому мы так стремимся к удовольствию учиться у вас.

— Мы... спасибо, конечно, но мы тоже не знаем точно, как началась материальная вселенная, — сказал Джим. — У нас есть только теории, гипотезы вроде той, которую я сейчас упомянул.

— Значит, это только гипотеза?

— К сожалению, да.

— Я расстроен. Но ничего, может, это еще окажется фактом.

— Да, раз уж мы о фактах, — сказал Джим, — я хотел тебя спросить о том, как вы не пустили лаагов, тех, кого вы зовете нашими другими друзьями, в ваше пространство.

— Да, я же это уже объяснял, — сказал Вопрос Первый. — Они никак нас не видели и не слышали, нам это было болезненно, и мы велели им дальше не заходить.

— По твоим словам, это было болезненно, — сказал Джим. — Позволь предложить понятие «неудобно». Может, оно лучше подойдет?

— Нет, это приближается к нашему понятию, но только частично, — ответил Вопрос Первый, — как и ваше понятие «болезненно». Но ты наверняка должен знать, что я имею в виду. Разве тебе и твоим друзьям неизвестно, что бывает с человеком, которого не видят и не слышат?

— И да и нет, — отозвался Джим. — С тех самых пор, как мы начали собираться в сообщества, в некоторых группах и сообществах это использовалось как наказание. Для любого индивидуума неприятно, когда его игнорируют и исключают из общения. Так что я, думаю, знаю, что ты имеешь в виду.

— Да, в какой-то степени, похоже, знаешь, — сказал Вопрос Первый. — Мы сами к таким вещам очень чувствительны. Нас очень травмирует, когда приходится использовать это как наказание для одного из нас.

— Вы делаете это со своими сородичами?

— Увы, у всех свои законы, — ответил Вопрос Первый.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});