Русская Фантастика 2005. Фантастические повести и рассказы - Алан Кубатиев

СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА

МЕТЕЛЬ НАМ ПЕЛА ПЕСЕНКУ…

Здесь, наверное.

Кабинет — пять на три. Мебелишка потрепанная, со светлой покоробившейся полировкой. На столе, под плексигласом, — календарь, какие-то бумажки. Невнятный плакат на стене: кошечки-собачки.

Девица — тут же. Невзрачненькая, с мышиным хвостиком волос.

— А бланки где у вас?

— Да какие там бланки…

И в слезы.

И в дверь.

И только каблучки зацокали, удаляясь.

Волька озадачился. Экое, право, начало.

Прошелся вдоль стен. Старый вытертый паркет поскрипывал и щелкал. От окна поддувало: линялые шторы выгибались пузырем.

Заведение культуры, н-да…

— Что, устраиваться?

Волька едва не подпрыгнул от неожиданности, Оглянулся через плечо.

Там, у входа, опершись плечом о косяк и сунув руки в карманы, стоял невысокий, крепко сбитый, с намечающейся плешью. Пышные усы спускались к подбородку.

— Да я, вот…

— Угу, — кивнул этот, у двери, понимающе. — А Нинка где? Опять убежала? Вот свиристелка… Спишут ведь вчистую. — Выпрямился, поскреб подбородок. — Бланк небось тебе нужен? — спросил.

Волька кивнул.

Мужик шагнул к столу, потянул ящик. Склонился, перебирая бумаги и бормоча неразборчиво.

— Ага, — сказал наконец. — Вот, стало быть, — протянул Вольке бланк. — На имя Панкратия Исидоровича Черного пиши. И главное, срок укажи: с завтрашнего числа и по седьмое. Чтобы потом претензий не было, — добавил. — В сто вторую занесешь, — сказал еще напоследок.

Кашлянул глухо и вышел.

Волька присел за стол, склонясь над бланком.

Где-то вдалеке играла бравурная музыка, говорили что-то неясное. «И славные рыцари…» — донеслось только.

Веселятся, подумал Волька. Пляшут и поют. Славные рыцари, поди ты.

Он вздохнул и потянулся за авторучкой — та торчала в стаканчике здесь же, на столе. Разгладил бланк.

В верхней части — логотип: лев на задних лапах с улыбающейся маской на морде. Ишь ты. Впрочем, кому какое дело? И страньше бывало.

«Директору ЗАО «Терпсихора» Черному П.И…»

— начал он.

Вдали зазвенело железо, потом кто-то взревел: надсадно и яростно.

Волька прислушался, но рев не повторился, звон тоже стих. С минуту ничего не происходило, но вот — сдвоенные шаги в коридоре, дребезжание железа, легкий скрежет. Затем дверь распахнулась.

Двое. Один: в темно-зеленых бриджах, черно-зеленой куртке с красными вставками по рукавам, пояс с кольцами белого металла. У пояса — короткий кинжал в простых черных ножнах. Пепельные волосы спадают на уши, в правой мочке — крупная медная серьга с гранатом. Замшевые сапожки. Второй — в кольчуге, металлические вставки через грудь, волосы под бармицей, полосы сажи на щеках. Тяжеленные с виду сапоги с металлической окантовкой. Несут кого-то: с натугой, по-над самым полом. Третьего. В латах. Волочится рука: покоробившийся обгорелый металл перчатки скребет по паркету.

— Давай, заноси. Осторожней, осторожней.

Опустили под стену (латы щелкнули коротко). Тот, что в кольчуге, привалился рядом. Стянул сетку бармицы с головы: волосы слиплись, топорщатся в стороны. Справа, по груди, через металлические бляхи — глубокая вмятина.

— Леха, — прохрипел второму, с серьгой. — Гони за доктором, Леха. Где-то он возле Сидора терся. Давай.

Леха кивнул, рванул к двери. Дробно затопотал по коридору.

Волька смотрел на все это растерянно.

Этот же, сидящий, отстегнул от пояса флягу, запрокинул голову, ерзая кадыком. Закашлялся.

— Твою мать, — выдохнул.

Лежащий под стеной застонал и слабо шевельнулся.

— Тихо, Семен, тихо, — сидящий приподнялся, придержал лежащего за плечо. — Сейчас Леха доктора приведет, — облизнул губы. — А таки мы его сделали, Семен. — Посмотрел на Вольку через плечо. — Новенький? — спросил. — Новенький, — пробормотал, не дожидаясь ответа. — Наблюдай, новенький, как у нас здесь. Весело… — сплюнул в угол.

Волька лишь сглотнул. Сказать, что все это было неожиданным… Куда ж, однако, мы попали? ЗАО «Терпсихора», значит…

А в дверях нарисовался уже Леха. С ним — старенький врач: бородка клинышком, пенсне даже на переносице. Добрый доктор Айболит, судя по всему. И два оглоеда — в белом и с закатанными рукавами. Группа прикрытия, стало быть.

Айболит присел, провел ладонью над грудью лежащего, поглядел на второго.

— Что, — проговорил, — опять попались? Говорили же вам… Берите-ка, ребятки, — уже оглоедам. Те нагнулись слаженно, подхватили Семена под руки и за ноги, понесли.

Айболит с Лехой помогли встать второму. Тот шагал тяжело, приволакивая ногу. Обернулся от дверей, помахал Вольке.

— Давай, новенький. Встретимся…

Некоторое время Волька сидел, словно пришибленный. Вот, значит, как. А главное — им же говорили. Это что ж получается — не впервые, что ли? Просто обалдеть.

Так стоит ли?

Он снова поглядел на бланк.

А впрочем…

«Заявление…»

Едва успел начать писать и — поднял голову. Похоже, по коридору опять кто-то шел. Равномерно стучала деревяшка. Тым-тым-тым… Палка? Костыль? Детские санки?

Скрипнула дверь.

— Табачку не найдется?

На пороге стоял… Пират? Да, наверное. Распахнутый, не первой свежести камзол. Треуголка. Седая косичка парика. Деревянная нога и черная повязка на одном глазу. В руке — трубка с прямым чубуком.

Волька похлопал по карманам, достал пачку.

Одноногий ловко выщелкнул пару сигарет, распотрошил их над листом бумаги, орудуя узким, синеватой стали ножом, ссыпал табак в трубку. Примял большим пальцем, чиркнул спичкой. Выдохнул серое кольцо в потолок.

— Красота, — протянул. — Отвыкаешь ведь, — сказал, глядя на Волькину курточку. — Пятнадцать, мать его, человек на сундук мертвеца… А чтобы стопочку кто налил — так скорее удавятся.

Вокруг левой глазницы у него виделось из-под повязки — блеклое, но явственное — красно-синее месиво шрамов.

— Здоровский грим у вас, — кивнул Волька.

Пират затянулся опять.

— Грим… — бормотал. — Выйдешь вон работать — узнаешь, какой грим. — Притопнул деревяшкой. — Час который? — спросил.

— Три почти, — глянул Волька на часы, а одноноги: поскреб подбородок.

— Пора, — сказал. — Встретимся небось, салажонок, сказал через плечо и затянул хрипло: — Когда воротимся мы в Портленд, клянусь, я сам взойду на плаху…

Вновь стукнула дверь

«Вот только в Портленд воротиться — не дай нам, боже, никогда…» — донеслось. Потом хлопнула еще дверь — дальше по коридору, и голос стих.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});