Магистр Ян - Милош Кратохвил

Наконец-то!

Господин Рунтингер отправился домой. Негоциант шагал не спеша, с удовольствием вдыхая воздух, который к утру стал прохладнее. Рунтингер был доволен, как всякий хороший хозяин, который сделал всё, что мог. Кристоф следовал чуть позади. У слуги тоже было хорошее настроение. Его господин оказался благодарным: вместо обещанных пяти дукатов он дал десять!

Рунтингер уже мало интересовался своим делом. Он отлично знал, чего хотел. Все остальное для него — пустяки.

Почти у самых городских ворот мимо Рунтингера проскакала кавалькада. В свете факела, поднятого первым всадником, господин негоциант увидел римского короля.

Западня

Как только забрезжил рассвет, венгерские латники грубо отогнали городскую стражу от ворот Констанца и заперли их.

Город походил на потревоженное осиное гнездо. Уже рано утром все знали, что ночью несколько итальянских кардиналов и бóльшая часть папских военачальников, предъявив стражникам пропуска святого отца, покинула Констанц. Скоро стало известно и о бегстве самого Иоанна XXIII. Лавочники прятали свои товары поглубже в подвалы и запирали их на замки. Подальше от греха! Собор распался.

Чернь стала точить ножи на горожан. Спасайся, кто может! На улицах, у запертых ворот теснились люди, готовые удрать из города куда-нибудь подальше.

Сигизмунд решил как можно скорее восстановить порядок. Он вскочил на коня и, сопровождаемый пфальцграфом Людвигом, венгерскими всадниками и верховыми трубачами, появился в городе. Римский король останавливался везде, где скапливались люди, и объявлял, что собор не распался и продолжит свои заседания. Тому, кто выполняет предписания властей, нечего опасаться ни за свою жизнь, ни за свое имущество. А бунтовщики и распространители опасных слухов будут беспощадно наказываться. Виселица угрожает каждому, кто попытается покинуть город без разрешения властей. Торговцы, которые не откроют лавки и не выложат товары, будут лишены их. Угрозами, просьбами, а порой и острым словцом Сигизмунд успокаивал всполошившихся горожан.

Рунтингер вышел из постоялого двора и с любопытством огляделся. В этот момент к воротам подскакал большой отряд королевских всадников, вооруженных до зубов. Рунтингер подошел к одному из них:

— Куда вы, приятель?

Латник оскалил зубы:

— Вдогонку за глупым папой и тирольским озорником. Мы должны притащить их сюда за уши, как зайцев!

Негоциант понимающе кивнул головой. Вернувшись домой, он сел писать письмо. Как только откроют городские ворота, Кристоф повезет его домой.

«Дорогой сын! — писал Рунтингер-старший. — Побыстрее потребуй от купцов-клиентов тот перец, который мы выдали им на ограниченный срок. Жди моего нового распоряжения, когда и по какой цене продавать перец». Что добавить к этому? Ничего не надо. Купец с удовлетворением прочел свое коротенькое сообщение. Всего три строчки, а сколько в них смысла! Месяцы выжидания, напряжения, маленьких, еле заметных столкновений — всегда в нужное время! — крохотные семена, посеянные в пору. Теперь они, эти семена, взойдут и — слава богу — дадут богатый урожай.

Господин Рунтингер улыбнулся, — он вспомнил разговор с Мельхиором. Сыну не нравится, когда цены на перец зависят от политики. Он предпочел бы как раз противоположное — зависимость политики от перца. «Вот видишь, сынок, мы дождались этого!»

Сигизмунд вернулся во дворец усталым и охрипшим. Он не зря просидел на коне всю ночь и утро: горожане снова притихли.

Бегство папы сильно взволновало чешских шляхтичей. В Констанц вслед за паном Вацлавом из Дубе приехали пан Лацембок, магистр Ян Кардинал — ученик Гуса и его университетский коллега, а также несколько чешских и моравских шляхтичей со своими свитами. Больше всех знал о Гусе пан Ян из Хлума. Он дольше всех прожил в Констанце и приложил много усилий, чтобы облегчить участь Гуса.

Как только город успокоился, Ян из Хлума направился по делу магистра к констанцскому епископу. Тот только пожал плечами: Гус — узник папы, и его, епископа, это не касается. Узнав о бегстве Иоанна XXIII, начальник тюрьмы приходил сюда, чтобы передать ему ключи. Но для чего они епископу? Не пошлет же он своих слуг охранять Гуса?! Епископ передал ключи отцам собора. Те вернули их ему, — никто не знал, соберутся ли святые отцы теперь вообще: они заявили, что не желают иметь никаких дел с Гусом. Бывали такие дни, когда о тюрьме никто не беспокоился. Иногда в ней появлялись латники, присланные неизвестно каким кардиналом. Этих латников подменяли городские. Сейчас в доминиканском монастыре околачиваются наемные стражники. Епископ клялся, что не знает, кто они и откуда. Он принял единственно разумное решение: отправил ключи римскому королю.

Пан Ян из Хлума не верил своим ушам. Что могло быть лучше такого сообщения? Стало быть, теперь Гус — да, это он ясно слышал — узник Сигизмунда, узник того, кто дал ему охранную грамоту и требовал, чтобы папа и кардиналы освободили Гуса. Противники магистра потерпели поражение: Иоанн XXIII удрал, а кардиналы растерялись. Чешские шляхтичи решили встретиться с Сигизмундом.

Просители, стремившиеся попасть к нему на прием, беспрерывно осаждали секретаря имперской канцелярии. Одни приходили, другие уходили. Между ними сновали посыльные, начальники страж, отъезжавшие и только что прибывшие послы. Чешские и моравские шляхтичи тоже пробились к королевскому канцлеру, окруженному назойливыми просителями. Когда пан Ян из Хлума попросил аудиенции у короля, канцлер схватился за голову. Казалось, просители замучили его. К сожалению, нет ни малейшей надежды на то, что римский король примет их. Надо войти в его положение. Может ли он принимать просителей после того, что произошло сегодня! Ключи?.. Какие? Ах, от тюрьмы доминиканского монастыря? Да, их принесли и передали… Кому? Разумеется, передали тому, кому следует. Они, кажется, у начальника венгерской стражи. Его величеству это известно. Гус — в надежных руках. Канцлер даже помнит, что его величество приказал своим людям сегодня отправиться в монастырь. Достаточно ли это панам? Всё, что он сообщил им, — самые достоверные сведения…

Ян из Хлума и его спутники с трудом выбрались из дворца. Сообщение канцлера, думали они, только подтверждает их законные надежды. Наконец-то, после более чем трехмесячного тюремного заключения, магистр выйдет на свободу. Да, он снова будет с ними, хотя это кажется невероятным. И всё же тревога за магистра не покидала их. Не помешает ли и не отдалит ли что-нибудь это неожиданное счастье? Шляхтичи повернули на улицу святого Павла. Магистру удобнее всего снова поселиться у госпожи Фиды. Надо поскорее приготовить ему жилье, — вечером они встретятся с магистром.

Беспокойство чувствовалось и под крышей доминиканского монастыря. Оно проникало в келью Гуса. Обращение с узником неожиданно изменилось. Из подвала, отравленного запахами отхожего места, магистра перевели в просторное помещение и стали лучше кормить. Друзья сообщили ему, что это сделано не без вмешательства Сигизмунда. Узник начал быстро поправляться: боли в животе почти прекратились, и только по вечерам еще немного знобило. Гусу разрешили писать. Тюремщики аккуратно передавали ему письма друзей, и магистр был хорошо осведомлен о деятельности собора. До него дошли известия об отречении Иоанна XXIII и слухи, бродившие в городе. Последние три дня его немало беспокоило непонятное движение в монастыре и в тюрьме. Старые латники в одно мгновение покинули тюрьму, даже не успев проститься с ним, а новые, сменившие их, с такой же быстротой были заменены третьими. Хотя смена тюремщиков — с ними ему удалось сблизиться — огорчила его, она, несомненно, свидетельствовала о какой-то серьезной перемене к лучшему.

Днем кто-то подсунул ему под двери маленькую записочку от Яна из Хлума. Он сообщал магистру о бегстве папы. В конце была приписка: «Дай бог нам встретиться сегодня на свободе. Римский король пошлет за тобой своих людей».

Гус следил за тенью, как она удлинялась к вечеру. Магистр не думал сейчас ни о тюрьме, ни о сегодняшнем освобождении, ни о встрече с друзьями. Он был целиком занят мыслями о своей речи. Теперь магистр напишет ее лучше — логичнее и острее. Ему разрешили набросать тезисы и примечания. Даже тогда, когда его мучили лихорадка и острые боли, он писал письма друзьям — в город и на родину. Заковать его мысли в кандалы никому не удалось…

Магистру хотелось знать, как строить выступление — в форме ученого диспута, принятого в университете, или в форме свободного изложения своих взглядов, — последняя для него была бы удобнее. Но он не видит никакой беды и в диспуте. Ему только следовало бы достать кое-какие книги, например свой перевод Библии и записи, оставшиеся в комнате у Фиды. Сохранились ли они у нее? Об этом ему надо узнать еще сегодня вечером.