Золотой дождь - Джон Гришэм

Киплер провел со мной и Драммондом телефонное совещание, закончившееся прескверно, по крайней мере, для адвоката ответчика. Да, в календаре Драммонда и правда значились выступления на судебных процессах, и он подтвердил это, прислав факс с соответствующими повестками. Однако Киплера вывело из себя категорическое утверждение Драммонда, что лишь пару месяцев спустя тот может выкроить три дня, чтобы слетать в Кливленд. Более того, шестеро служащих «Дара жизни», которых я намереваюсь допросить, настолько занятые люди, что собрать их вместе, возможно, не удастся даже за полгода.

Киплер назначил это слушание с целью устроить официальную выволочку Драммонду, которая будет приобщена к делу. Поскольку в течение последних четырех дней я беседовал с его честью ежедневно, то прекрасно знаю, что ждет Драммонда. От него пух и перья полетят. Причем без моего участия.

— Для протокола, — резко говорит Киплер стенографистке, и драммондовская свита по ту сторону прохода дружно склоняется над блокнотами, принимаясь оживленно строчить в них. Сегодня прихвостней четверо. — В деле номер 214668 «Семья Блейк против „Прекрасного дара жизни“» истец заявил ходатайство о проведении допроса шестерых служащих компании в понедельник, 5 октября, в центральном офисе компании, в Кливленде, Огайо. Адвокат истца, как и предполагалось, внес протест на основании занятости. Правильно, мистер Драммонд?

Драммонд встал и медленно выпрямился во весь рост.

— Да, сэр. Я уже представил суду копию повестки о предварительном слушании дела в федеральном суде, которое начинается как раз со следующего понедельника. Я основной адвокат стороны ответчика в этом деле.

Драммонд и Киплер уже до хрипоты спорили из-за этого по меньшей мере дважды, однако сейчас диспут необходимо возобновить для протокола.

— И на какую дату вы можете внести в свое расписание поездку в Кливленд? — ядовито спрашивает Киплер.

Я сижу за своим столом в полном одиночестве. Дек где-то слоняется. За моей спиной не менее сорока адвокатов с замиранием сердца следят, как великий Лео Ф. Драммонд получает нахлобучку. Интересно, спрашивают они друг у друга, кто я такой, этот неведомый желторотый юнец, коль скоро судья так за меня бьется?

Драммонд переминается с ноги на ногу, затем отвечает:

— Видите ли, ваша честь, мой календарь расписан не по дням, а по часам. Возможно…

— Кажется, вы называли срок «два месяца». Я не ослышался? — Голос Киплера преисполнен нескрываемого недоверия — он никогда не сталкивался со столь занятыми адвокатами.

— Да, сэр. Речь идет именно о двух месяцах.

— И все это время вы непрерывно участвуете в судебных заседаниях?

— В заседаниях, допросах, рассмотрении ходатайств, подаче и разборе апелляций. Я готов показать вам мое расписание.

— Не испытываю ни малейшего желания проверять его, мистер Драммонд, — отрезает Киплер. Затем продолжает: — Вот как мы поступим, мистер Драммонд, и, прошу вас, выслушайте меня внимательно, поскольку слова мои будут занесены в протокол и облечены в форму письменного распоряжения. Позвольте напомнить, сэр, что это дело рассматривается по процедуре «скоростного прохождения», а в моем суде это означает полное отсутствие каких-либо затяжек и проволочек. Допрос всех шестерых свидетелей начнется в Кливленде в понедельник прямо с утра. — Драммонд плюхается на стул и ожесточенно строчит в блокноте. — Если вы не сумеете присутствовать лично — что ж, очень жаль. В последний раз этим делом занимались вместе с вами ещё четверо адвокатов — Морхаус, Планк, Хилл и Гроун, каждый из которых несравненно опытнее мистера Бейлора, который, насколько мне известно, получил лицензию лишь этим летом. Я понимаю, что вы, господа, не привыкли работать поодиночке и должны отправить в Кливленд хотя бы пару своих людей, но я совершенно уверен, что вам удастся наскрести достаточное количество адвокатов для достойного представления интересов вашего клиента.

Слова судьи, кажется, зарядили воздух. Адвокаты за моей спиной затаились как мышки, боясь вздохнуть. Я догадываюсь, что многие из них всю жизнь мечтали об этой минуте.

— Более того, все шестеро служащих компании «Прекрасный дар жизни» в понедельник должны быть на месте с самого утра и не имеют права отлучиться куда бы то ни было без разрешения мистера Бейлора. Эта страховая компания имеет право вести бизнес здесь, в Теннесси. Дело это находится полностью в моей юрисдикции, и я настаиваю на неукоснительном выполнении служащими компании моих распоряжений.

Драммонд и его гвардейцы склоняют головы ещё ниже и строчат ещё яростнее.

— Далее. Адвокат истца запросил у ответчика определенные документы. — Тайрон Киплер ненадолго умолкает, грозно глядя на команду Драммонда. — Предупреждаю вас, мистер Драммонд — никакой мышиной возни вокруг этих документов. Я категорически настаиваю на полном и всестороннем сотрудничестве. В течение всего понедельника и вторника я буду находиться поблизости от телефонного аппарата и, если мистер Бейлор позвонит и скажет, что ему ограничивают доступ к каким-либо бумагам, я приму самые жесткие меры для того, чтобы он их получил. Вы меня поняли?

— Да, сэр, — понуро отвечает Драммонд.

— Вы донесете мои слова до сведения вашего клиента?

— Постараюсь.

Киплер переводит дух. В зале заседаний по-прежнему царит гробовая тишина.

— Я передумал, мистер Драммонд, — говорит вдруг Киплер. — Пожалуй, я все-таки взгляну на ваше расписание. Если вы не против, конечно.

Несколько минут назад Драммонд сам сделал это предложение, и пойти на попятный ему теперь неловко. В руках его увесистый, переплетенный в черную кожу томик, ежедневная хронология жизни крайне занятого человека. В ежедневнике наверняка содержатся записи личного характера, и я сомневаюсь, что Драммонд от чистого сердца предлагал Киплеру ознакомиться с ним.

Как бы то ни было, он с горделивым видом несет обтянутый кожей томик к судейской скамье, передает его чести и застывает в ожидании. Киплер быстро перелистывает страницы, даже не пытаясь вникнуть в записи. Он высматривает свободные дни. Драммонд терпеливо ждет посреди подиума.

— Я вижу, у вас ничего не назначено на неделю, которая начинается 8 февраля, — говорит судья.

Драммонд приближается к судейской скамье и разглядывает ежедневник, который держит перед ним в раскрытом виде Киплер. Затем, ни слова не говоря, утвердительно кивает. Киплер передает ему ежедневник, и Драммонд возвращается на место.

— Назначаю суд по этому делу на понедельник, 8 февраля, — возвещает его честь.

Я судорожно сглатываю внезапно возникший в горле комок и перевожу дух, пытаясь придать себе уверенный вид. Четыре месяца — срок довольно большой и, по счастью, достаточно отдаленный, однако для адвоката, который не участвовал даже в тяжбе по какому-нибудь пустяку вроде наезда на пешехода, замаячившая перспектива весьма нешуточная и даже пугающая. Я давно заучил наизусть все материалы дела. Я знаю назубок процедуру суда и правила ведения перекрестного допроса. Я прочитал уйму книг о том, как представлять суду документы, подбирать состав жюри присяжных и выигрывать процессы, но я не имею ни малейшего понятия о том, что будет происходить в этом зале 8 февраля.

Киплер разрешает нам удалиться, и я, поспешно собрав бумаги, исчезаю. Выходя, замечаю, что многие адвокаты, дожидающиеся своей очереди, провожают меня любопытными взглядами.

Что же это за молокосос?

* * *

Хотя Дек мне никогда в этом не признавался, мне прекрасно известно, что он водит дружбу с парочкой довольно сомнительных частных сыщиков, с которыми познакомился во время работы на Брюзера. Один из них, по кличке Мясник, бывший полицейский, который разделяет пристрастие Дека к игорным домам. Раз или два в неделю они с ним мотаются в Тунику, чтобы попытать счастья в покер или блэк-джек.

Каким-то образом Мяснику удалось напасть на след Бобби Отта, страхового агента, который оформил страховой полис Блейкам. А отыскал он Отта в исправительной тюрьме округа Шелби, где агент отбывал десятимесячный срок за подделку банковского чека. При ближайшем рассмотрении оказалось, что Отт недавно развелся и вконец разорен.

Дек не скрывал недовольства — как он мог упустить такую добычу? Куда ни копни, Отт был не в ладах с законом. Такой гонорар — коту под хвост!

* * *

После тщательного обыска, которому подвергается сначала мой портфель, а затем и я сам, здоровенный охранник с толстенными лапищами препоручает меня младшему тюремному надзирателю. Тот проводит меня в какую-то комнатенку, расположенную неподалеку от входа в главное здание. Это почти квадратная каморка, в углах которой под самым потолком установлены камеры наблюдения. Воздвигнутая посередине перегородка отделяет заключенных от посетителей. Разговаривать нам придется через экран, что меня вполне устраивает. Хочется только, чтобы свидание закончилось как можно скорее. Минут пять спустя через противоположную дверь вводят Отта. Это коротко подстриженный, довольно тщедушный человечек лет сорока, в очках с металлической оправой, облаченный в тюремный комбинезон темно-синего цвета. Он усаживается за перегородкой напротив и внимательно разглядывает меня. Охранник уходит, и мы остаемся одни.