Вернадский - Геннадий Аксенов

«10 октября. Вчера не был в ЦК (здесь и далее — Центральный комитет к.-д. партии. — Г. А.). По словам Сергея Федоровича, очень тяжелое впечатление — развал правительства в такой момент. Приходится держаться Керенского faute de mieux (за неимением лучшего. — Г. А.).

Заседание в Музее в связи с эвакуацией (немецкие войска на подступах к Петрограду. — Г. А.). Сейчас начинается в этом смысле волнение. В сущности, больше боятся большевиков, чем немцев4.

12 октября. Всегда боялся, что социализм даст дисциплину казармы. А кругом? Разве только внутри — но и внутри у них рознь и грызня.

Совещание Товарищей Министра. Обсуждение прав польских и (иных) школ с польским языком. В общем, у всех нас взгляд один: равноправие с русскими5.

16 октября. Салазкин: тяжелое впечатление от заседания Совета министров. Выступление большевиков; столкновение с Украиной (Центральная рада в Киеве провозгласила независимость Украины. — Г. А.); разруха; надвигающийся голод. Мне кажется, все-таки в правительстве нет смелости6.

18 октября. Мне кажется, правительство не учитывает необходимости ярких выступлений. Они создают силу. Бессилие воли у социалистов? (Большинство министров во Временном — социалисты. — Г. А.) Другое племя, чем народовольцы. Пытался в этом смысле настроить Сергея Сергеевича. Несмотря на его энергию, этого элемента у него недостаточно7.

20 октября. В большевизме есть идейная сторона, но она так чужда сознательно действующим силам, что, в конце концов, чувствуется ими как дикая разрушительная сила.

Приехал Георгий. Много интересного о Перми. Университет растет, хотя условия и нехорошие. Несомненное будущее.

Может явиться сильная группа организованных войск с фронта, наводящая порядок при сочувствии населения? Кроме некоторых групп фанатизированных рабочих, остальная подавляющая масса солдат труслива и действует при недоверии к вожакам?8

25 октября. Пишу утром 25-го. Вчерашний день неожиданно оказался днем кризиса.

Салазкин сообщил о подготовлявшемся кризисе — указал на закрытие газет — и о том, что достигнуто соглашение, что Военно-революционный комитет возьмет назад свой приказ (о вооруженном восстании. — Г. А.). До 3½ часов дня он ничего не знал о том, что соглашение расстроилось.

Совещание Товарищей Министра с Сергеем Сергеевичем о плане внешкольного образования. Интересное. Начинается новое крупное дело, которое потребует больших расходов — десятки миллионов рублей. Но — одно из важнейших. Верно говорит Софья Владимировна Панина — назначение Товарища Министра по внешкольному образованию обязывает [ее], и государство должно в таком случае не откладывать эту отрасль своей деятельности»9.

Нормальная работа министерства прервана, совещание оказалось последним. Большевики захватывают Зимний дворец. Салазкин в числе других арестован. Вернадский остается за все министерство, и его пост товарища — не единственного, но наиболее авторитетного, неожиданно принимает политическое значение. Панина в те дни — тоже товарищ министра и член ЦК партии кадетов.

* * *

В нашей историографии история Октября — самый темный период в силу известных идеологических причин. Считалось, что 25 октября большевики захватили власть и свергли правительство. И как писал Маяковский, наутро трамваи шли уже при социализме. Между тем в жизни все не так. Государственная машина еще не покорена. Министры арестованы, но министерства не подчиняются Ленину и требованиям новоявленного органа власти — ВЦИКа. А самое главное — ленинцам не подчиняются Ставка и Государственный банк. И опаснее «буржуазии» для них становятся рабочие государственных заводов и железных дорог, которых больше «пролетарского дела» интересует зарплата. А денег — нет. Государственный банк пока подчиняется Временному правительству, которое еще не думает сдаваться. Не покорена еще Москва.

Первого ноября на Бассейной, в квартире товарища министра юстиции А. А. Демьянова возобновляются заседания Временного правительства. Шесть министров и шесть товарищей министров, в том числе и Вернадский, пытаются обеспечить преемственность власти и передать ее Учредительному собранию, единственному органу власти, в который еще верит страна.

Дневник превращается в свидетельство последних дней Временного правительства.

«3 ноября. Утро. Кажется, целая вечность прошла после последних записей. Невозможное становится возможным — и развертывается небывалая в истории катастрофа или, может быть, новое мировое явление. И в нем чувствуешь себя бессильной пылинкой.

Вчерашний день. Утром — на часах во дворе у запертых ворот дома. (Дом академиков при запертых воротах и дверях превращался в замкнутую крепость. — Г. А.) Чтение газет “Воля народа”, “Дело народа”, в которых бесконечное количество неправды перемешано с правдой. Но никто ничего толком не знает, и в газеты попадает то же самое, что знают вожди. Как и в словесной передаче со своим собственным “творчеством”. Заходил Карпинский (президент Российской академии наук. — Г. А.). Крепкий старик долга, но, как и все, в смущении.

На трамвае по дороге к Софье Владимировне, где собрался ЦК (все на ту же многозначимую для него Сергиевскую. — Г. А.), читал, уходя от тяжелой обстановки дня, “Nature” и новый украинский библиографический журнал. Как-то тяжело читать в “Nature” о широкой творческой работе англосаксов в связи с переживаемым несчастьем. Тяжело потому, что у нас ведь тоже происходит — среди интеллигенции — то же самое. Неужели рознь интеллигенции и демоса? Или для устройства государства мы не могли [ввести] те формы жизни, к каким мы стремились все время?

В ЦК длинные прения. Ясные различия в настроении Комитета: для всех ясна необходимость перехода к той или иной форме диктатуры, но некоторые надеются выйти из положения путем создания временного социалистического министерства (без большевиков). Сведения о том, что делается вне Петрограда, ничтожны. Невольно поставил себе вопрос: что делать мне — оставаться? Городские толки о герцоге Мекленбургском как регенте от Вильгельма — в Петрограде. Обыватель ждет немца как избавителя!

У Демьянова заседание тяжелое. Мрачная картина Москвы. В сущности, массы за большевиков. Защищают [законную власть] офицеры, студенты, юнкера, добровольцы. С.-р., их центральный комитет, который пока держится твердо, переживают трагедию — они очутились без солдат и оказались под защитой буржуазии — вооруженных юнкеров и офицеров. Неужели погибнет Кремль с его вековыми сокровищами от тяжелой артиллерии большевиков? В Москве студент опять “враг народа”. Дурак Никитин держится твердо; характер у него есть — но ума и сознания этого у него нет. Ведь ужасно, что и революционное правительство аналогично царскому — те же Штюрмеры, Макаровы, Голицыны, Маклаковы — здесь Никитины, Некрасовы, Малянтовичи…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});