Печать Джа - Артем Углов

стоит грамм монополи? Вот то-то и оно… Его и не найти в свободной продаже, только через специализированные конторы, подконтрольные государству или военным. А знаешь, сколько требуется вещества, чтобы сдвинуть этакую махину, как корабль? Да проще город осветить, чем заставить три тыщщи тонн по волнам бегать. Не забывай, что энергию эту в движительную силу еще преобразовать требуется. А для этого моторы нужны, не такие как на автомобилях стоят, а куда объемнее и сложнее, чтобы лопасти крутились. Помнится, лет десять назад спустили на воду один фрегат … как бишь он назывался? — старческие глаза выжидающе уставились на меня.

Пришлось пожать плечами.

— Ну да и хрен с ним — тут другое важно. После двух дней в пути мотор у фрегата намертво заклинило. Пришлось ставить корабль в доки и долгие недели ковыряться в сложном механизме. Починили и в плаванье — а он возьми и снова сломайся: на сей раз в районе Кабоновых островов. Места там дикие: ни мастеров, ни специального оборудования. Пришлось судну до порта приписки своим ходом добираться. Целых полгода плыл.

— Чего же так долго, — удивился я, — если есть ветер и паруса?

— Толку от парусов, когда судно под силу монополя конструировалось. Во внутренностях столько металла сидит, что даже самому сильному ветру сдвинуть не под силу. Вот и выходит, что не выгодно их содержать. Источник энергии дорогой, механизмус громоздкий и ненадежный, требующий особого обслуживания. А для этого в портах нужно строить новые доки… И зачем, спрашивается? И так весь центр застроили, дышать невозможно. У местных властей в планах высотки возводить под десять этажей. Представляешь, десять этажей! Это же какая усталость металла. А если не выдержит и сверху на людей рухнет? Вот я и говорю, Фредди, нельзя так…

Краткий миг прозрения закончился и старика снова понесло. Не знаю, за кого он меня принимал: то ли за ближайшего родственника, то ли за друга. Я не стал разубеждать дедка: пускай называет, как душе угодно. Хуже от этого точно не станет.

Мы просидели до позднего вечера, а потом старик вдруг затих. Согнулся, склонив плешивую голову к груди. Я на всякий случай проверил дыхание — вроде живой, дышит. Хотя в его случае лучшим исходом было бы помереть. Беспомощным старикам здесь не место…

Ночная «Жемчужница» встречала гостей праздничным гомон. И куда делось то неприметное заведение пятичасовой давности? Над входом горели яркие фонари, выхватывая из темноты облезлый фасад и обшарпанную, лишенную части булыжников мостовую. Смрад, от стоящей за углом помойки испарился — на смену ему пришел не менее едкий, но куда более приятный табачный аромат. Я открыл двери и погрузился в сизые клубы тумана. Поди сыщи в этакой-то дымке нужных людей.

Отовсюду неслась многоголосица. Гремели тосты во славу, произносилась здравница, перемежаемая проклятиями и угрозами расправы. Судя по глухим ударам в углу кого-то били… Не удивлюсь если головой об стол.

Чужая ладонь вынырнула из тумана и вцепилась в предплечье, а следом показалась потная физиономия владельца. Уставилась на меня осоловелым взглядом и задумчиво изрекла:

— Ты не Бобби.

Я попытался ослабить хватку, но грязные пальцы крепко держались за край сюртука.

— А где Бобби?

— За твоей спиной, милейший.

— А? — доверчивый пьянчужка обернулся, а я дернул руку вниз, слегонца довернув запястье. Сделал это по возможности быстро, так что даже сидящие рядом собутыльники ничего не заподозрили. Мужичок всхрапнул возбужденным конем. Он бы и копытом ударил, имейся оно, но вместо этого пустил сопли из носа. Пока пьянчужка тряс головой, пытаясь сообразить, что же случилось, пока тер горящее огнем запястье, я скрылся в дымке тумана. Лезть на рожон не входило в сегодняшние планы.

Люди, кругом толпы людей. Я дошел до стойки, облепленной посетителями, что навозная куча насекомыми в жаркий день. Не встретив знакомых лиц, повернул направо. Обошел лежащее на полу тело и дернулся, заметив надвигающуюся тень. Она была слишком огромной, заполонив собою всё пространство: от пола до потолка. По крайней мере так показалось, а потом огромные ручища облапили меня:

— Танцор — котяра ты облезлая!

Сдавили так, что воздух с сипеньем вырвался из легких.

— Живой!

Сроду за нашим шкотовым ласковости не водилось, а тут встретил, словно родного. Только что не облобызал на радостях.

— Ты как… ты откуда?

— Пусти.

Бабура словно опомнившись, разжал объятия. Давление на ребра ослабло, и я наконец задышал в полную силу. От пропитанного куревом воздуха кружилась голова.

— На вот, выпей.

Я и сам не понял, как оказался за одним столом с Бабурой, Зычником и Рогги. Последний отсвечивал свежими ссадинами на лице и то и дело морщился, когда приходилось улыбаться. А улыбались мужики много. Видать и вправду были рады видеть Танцора.

Матросы говорили, а я сидел и слушал многочисленные рассказы о злоключениях экипажа «Оливковой ветви». Гарделли после схода на берег никто не видел. По всему выходило, что арестовали капитана в городе, еще в первый день. Как и квартирмейстера, попытавшегося бежать и угодившего в лапы местной охранки. По слухам Вудсона искали до сих пор. Ну да боцман мужик прожжённый: его ни на море, ни на суше так просто не возьмешь.

Простые матросы отделались тремя сутками в местной тюрьме. Кормили сносно, били в меру, периодически таская на допросы. А когда отпустили на волю, даже деньги вернули. Правда от тех монет практически ничего не осталось, ну да чего уж теперь горевать. Будет день — будут новые заботы, а пока пей, гуляй — веселись душа.

Я попытался узнать, в чем заключалась причина ареста капитана, но матросы сами толком не знали. Даже всеведущий Рогги вынужден был признать:

— Пес разберет, — и чуть подумав, добавил: — после островов «Святой Мади» все наперекосяк пошло. Будто порчу на нас навели местные шаманы. Сначала Жедяй сгинул с парнями, потом барон этот… забери шантру его душу.

— От лихого барона все несчастья, — подтвердил Зычник. — Надо было аристократишку до конца плаванья в каюте запереть, только капитан наш уж больно мягким становится, когда на борту денежные пассажиры.

— Да причем здесь барон! — громыхнул голос Бабуры откуда-то сверху из дымки тумана. — Вы вспомните, чего дурачок Ленни учудил. Это же надо было додуматься, чтобы нужду справить прямо на палубу. Попытался боцман скверну от корабля отвести, да видать уж сильно боги прогневались.

— А я тебе говорю, барон это, — не унимался Зычник. — Лучше вспомни церковников, по чью душу чернецы на корабль явились? В чьей каюте Ротейры рычали, пуская пену. Вот то-то и оно. Не зря поговаривают, что