Баллантайн - Уилбур Смит

воды и приготовила синюю юбку.

Еще не проснувшись окончательно, Ребекка выскользнула из-под одеяла. Назира удивленно уставилась на нее, и девушка невинно потупила глаза.

– Ты смотришь на меня так, будто увидела перед собой страшного джинна. Первый раз видишь меня голой? – Она поспешно скрылась в ванной комнате и быстро наполнила ванну горячей водой.

Назира долго смотрела ей вслед, недовольно поджав губы. Сорвав с кровати простыню, она с ужасом уставилась на небольшое красное пятно и сразу поняла, что менструация здесь ни при чем. Да и месячные у нее были двенадцать дней назад, а для нового цикла еще рано.

«Моя маленькая девочка, моя малышка! Ты перешла грань, за которой твоя жизнь станет совсем другой – опасной и совершенно непредсказуемой!» Она склонилась над простыней, внимательно рассматривая пятно – совсем свежее, не больше ладони и формой напоминает летящую птицу.

Что это? Гриф-стервятник? В этих краях грифа считали дурным знаком, птицей смерти и безмерных страданий. Она попыталась выбросить из головы дурные мысли. А может, это добрая голубка? Или сокол? Сокол тоже считается жестокой, хотя и красивой птицей. Или мудрая старая сова? Только будущее покажет, что означает этот знак на простыне. Назира тяжело вздохнула. Она выстирает простыню своими руками, чтобы сохранить тайну Ребекки. Никто из домашних не должен видеть это пятно. И вдруг замерла, почувствовав на себе взгляд аль-Джамаль, которая пристально смотрела на нее из ванной комнаты.

Швырнув на пол скомканную простыню, она медленно направилась к ней, присела на корточки и взяла кусок люфы. Мыла у них давно уже не было. Последнее они израсходовали еще неделю назад. Ребекка подняла волосы над головой, а Назира стала исполнять привычный ритуал – тереть ей спину.

Наконец она набралась смелости и прошептала ей на ухо давно назревший вопрос:

– Кто это был, Джамаль?

– Не понимаю, о чем ты, – тихо ответила Ребекка, не поднимая головы.

– Это не мог быть Абадан Риджи, этот приятный солдат, – сказала Назира, – потому что у него есть другая женщина.

Ребекка медленно опустила руки и уставилась на нее.

– Ты лжешь, – холодно сказала она. – Жестоко и нагло лжешь.

– Значит, все-таки этот солдат, – мрачно заключила Назира. – А я надеялась, что кто-то другой, который мог бы сделать тебя счастливой. Солдаты на это неспособны.

– Я люблю его, Назира. Ты можешь это понять?

– Я могу, но не она. Ее зовут Бахита.

– Нет! – закричала Ребекка и закрыла уши. – Я не хочу этого слышать!

Назира замолчала, взяла ее за руку и стала тереть мочалкой каждый палец по отдельности.

– Бахита – арабское имя, – первой не выдержала Ребекка, но Назира продолжала молчать. – Ответь мне! – потребовала девушка.

– Ты сказала, что ничего не хочешь слышать.

– Перестань меня мучить! Она арабка? Красивая? Он любит ее?

– Она принадлежит моему племени и моему Богу, – тихо ответила Назира. – Я никогда ее не видела, но люди говорят, что она очень красивая, богатая и умная. А любит он ее или нет, сказать не могу. И способен ли такой человек, как Абадан Риджи, любить женщину, как любит его она?

– Но он англичанин, а она арабка, – прошептала Ребекка. – Как она может любить его?

– Прежде всего он мужчина, а она – женщина. И любит его как женщина.

– Назира, еще полчаса назад я чувствовала себя самым счастливым человеком, и вот теперь от моего счастья не осталось и следа.

– Возможно, лучше быть несчастной сейчас, сегодня, чем всю оставшуюся жизнь, – грустно произнесла Назира. – Вот почему я решила рассказать тебе об этом.

Четыре человека тайно покинули город после наступления комендантского часа. Пенрод и Якуб были в арабских тюрбанах и джиббах ансаров, поскольку им предстояла дорога на север через оборонительные линии дервишей, а Райдер и Башит надели простые арабские галабийи, как самые обыкновенные торговцы, поскольку собирались вернуться в город.

Несмотря на свое необычное одеяние, они беспрепятственно перешли через канал, позади фабрики Райдера. Часовые были предупреждены и без всяких условностей пропустили их через свои посты вместе с оружием, боеприпасами и провиантом. С этим тяжелым грузом они пересекли границу пустыни и шли молча, на довольно большом расстоянии, но стараясь не терять друг друга из вида.

Первым быстро шагал Башит, хотя его ноги увязали по щиколотки в песке. Через пару часов они поднялись на край небольшого оврага, отражавшего бледный свет луны. Дальний его конец, словно вырезанный из каменной глыбы, заполняла темная бесформенная масса колючего кустарника. Здесь Башит остановился и, устало сбросив на землю тяжелую ношу, сказал несколько слов Райдеру Кортни. Тот вручил ему кожаную сумку с талерами Марии Терезии, и Башит устало пошел вперед, оставив своих товарищей в томительном ожидании. Через некоторое время вдали послышался его голос – он выкрикнул какое-то ругательство – ночной пароль безмолвной пустыни, – и постовой ответил ему тем же.

– Значит, аль-Махтум здесь, – удовлетворенно хмыкнул Райдер. – Он хороший человек. Я всегда мог положиться на него.

– Пойдем к ним! – нетерпеливо вскочил на ноги Пенрод.

– Сиди! – остановил его Райдер. – Башит скажет, когда мы можем подойти. Аль-Махтум не позволит постороннему увидеть свое лицо. Он избрал опасный путь, и как только передаст Башиту верблюдов, сразу исчезнет в пустыне, как лиса.

Через час до них снова донеслись смутные голоса, и Райдер поднялся.

– Вот теперь пошли, – позвал он, увлекая за собой Пенрода и Якуба.

Из густого кустарника торчали головы четырех верблюдов, возле которых суетился Башит. А аль-Махтума уже и след простыл. Пенрод и Якуб подошли к животным и стали нагружать их сумками с дуррой и сушеным мясом, бурдюками с небольшим запасом питьевой воды.

Пенрод не преминул напомнить об этом:

– Аль-Махтум считает, что вы сможете наполнить бурдюки, когда будете переправляться через реку. Доберетесь до Нила возле Гутрана завтра незадолго до полуночи. И не пытайтесь переправиться раньше, иначе попадетесь на глаза дервишам. Их там больше, чем мух цеце.

– Мы с Якубом уже проезжали по этой дороге, – деликатно заметил Пенрод, – но все равно спасибо за добрый совет. – Он осмотрел каждого верблюда, похлопывая их по толстым крупам. Они накопили