Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

инстанции и вовсе ни одного — по второй[986].

При этом по первой инстанции надворные суды принимали к производству дела независимо от характера преступления и суммы иска. В итоге вперемешку с делами о разбоях и убийствах столичный гофгерихт решал в январе 1720 г. дело о краже чепца (в мае — о краже галстука), Ярославский надворный суд — в феврале 1725 г. дело о краже на базаре «козлиных штанов»[987]. Данная особенность судебной практики гофгерихтов сложилась, думается, под влиянием подмеченной еще М. М. Богословским старомосковской традиции, по которой судебный орган, независимо от статуса, являлся первой инстанцией для жителей той местности, где он располагался[988].

Утверждение приговоров нижестоящих судебных инстанций занимало в деятельности надворных судов безусловно незначительное место. Скажем, за июль — декабрь 1723 г. Ярославский гофгерихт не утвердил ни единого приговора, а за январь — сентябрь 1725 г. — всего один (вынесенный судебным комиссаром Кинешмы по делу о двойном убийстве)[989].

Судебное управление нижестоящими судебными органами надворные суды осуществляли в форме указаний о повторном или об ускоренном рассмотрении дел, о переносе дел из производства одной подчиненной инстанции в другую, а также в форме регулярного истребования судебной отчетности. К примеру, 3 октября 1723 г. Ярославский надворный суд распорядился передать дело о злоупотреблениях подьячего Д. Макарова из производства Архангелогородской губернской канцелярии в Белозерскую провинциальную канцелярию, а 12 ноября — потребовал от пошехонского провинциального воеводы ускорить разбирательство дела о хищении провианта[990].

Руководство местами содержания подсудимых — «колодничьими палатами» (прообразами нынешних СИЗО) — возлагалось на гофгерихты вследствие того, что эти палаты находились или при самих надворных судах, или при подчиненных им судебных органах. Колодничьи палаты при гофгерихтах были подчас весьма плотно «населены». Так, в палате при Санкт-Петербургском надворном суде в июне 1723 г. находилось 109 человек.

Что касается борьбы с профессиональной преступностью, то в оперативное подчинение надворных судов поступали воинские команды, регулярно направлявшиеся в сельскую местность «для сыску воров и разбойников». Например, в 1723 г. Ярославский гофгерихт руководил специальными мероприятиями команд поручика Е. Знаменщикова и капитана И. Крюкова[991].

Судебно-исполнительная деятельность надворных судов заключалась в организации приведения в исполнение как собственных решений и приговоров, так и утвержденных приговоров нижестоящих судебных инстанций. Например, при отмеченном выше утверждении приговора, вынесенного судебным комиссаром Кинешмы, надворный суд распорядился произвести смертную казнь двоих осужденных по месту совершения преступления в Кинешме, а третьего — в Ярославле. Если приговоренный заявлял перед казнью о желании дать новые показания, гофгерихт мог предписать отложить «эксекуцию».

Руководство тогдашними органами нотариата — крепостными конторами — надворные суды осуществляли либо непосредственно (если конторы состояли при судах), либо опосредованно, через глав местных учреждений общего управления (если конторы располагались в губернских или провинциальных центрах, где надворные суды отсутствовали). Крепостные конторы функционировали при всех гофгерихтах, за исключением Рижского и Санкт-Петербургского (в новой столице крепостная контора подчинялась напрямую Юстиц-коллегии)[992].

Судя по архивным материалам, деятельность надворных судов протекала в безусловно интенсивном режиме. Так, за период с 10 января по 21 сентября 1720 г. Санкт-Петербургский гофгерихт, помимо вынесения упомянутых 98 приговоров, издал 427 постановлений и распоряжений судебно-следственного, судебно-исполнительного, организационного и — в меньшей степени — хозяйственного и кадрового характера. За аналогичный период (с 4 января по 17 сентября 1725 г.) Ярославский надворный суд вынес и издал 629 приговоров и распоряжений.

Отечественные надворные суды на практике столкнулись с двумя проблемами. Во-первых, работу судов осложняли недоукомплектованность и заведомо недостаточная квалификация судейского корпуса. Во-вторых, избыточное количество поступавших в их производство уголовных и гражданских дел (мнение М. М. Богословского о крайне низких судебно-исполнительских возможностях гофгерихтов[993] не нашло весомого подтверждения в архивных источниках). Уже в самый момент основания надворные суды заполучили обширный массив незавершенных рассмотрением — «невершеных», как их тогда называли, — дел из упраздненных судебных инстанций (преимущественно из обладавших судебной компетенцией местных учреждений). В дальнейшем гофгерихты начали активно пополняться новыми делами. К примеру, по неопубликованным данным О. Е. Кошелевой, в Санкт-Петербургский надворный суд только исковых челобитных поступило: в январе 1723 г. — 100, в феврале — 76, в марте — 114.

В итоге, скажем, в том же Санкт-Петербургском гофгерихте к ноябрю 1723 г. скопилось более 2500 нерассмотренных дел. А в Воронежском надворном суде, по состоянию на февраль 1723 г., одних лишь «невершеных» дел, переданных из следственной канцелярии И. С. Чебышева, оказалось 467, а «невершеных» уголовных дел, инициированных фискальской службой, — 189[994]. Подобное количество дел было, конечно, несоизмеримо с функциональными возможностями судов, как бы интенсивно они ни работали.

Последовавшая в 1722 г. ликвидация городовых и провинциальных судов никак не затронула гофгерихты, оставшиеся, как уже упоминалось, апелляционной и утверждающей инстанцией, а также органом судебного управления для возвративших судебную компетенцию местных учреждений общего управления. При этом в судебной системе России надворные суды остались после 1722 г. единственной специализированной судебной инстанцией (не считая дислоцированных в удаленных местностях судебных комиссаров).

Кончина Петра I также не повлияла на функционирование гофгерихтов. В прежнем режиме происходили заседания судебных присутствий, как ни в чем не бывало производились новые назначения в их состав. Так, в указе от 17 июня 1725 г. Екатерина I, отметив, что Московский надворный суд находится «в худом состоянии», впервые определила туда президента — опытного администратора генерал-майора В. Н. Зотова[995].

Однако вскоре ситуация переменилась. Как известно, в 1726–1727 гг. последовала ревизия многих петровских преобразований. В рамках этой ревизии, в частности, был взят курс на жесткую «административную экономию», всемерное (организационное и численное) сокращение госаппарата. В ходе претворения в жизнь данного курса непривычные для тогдашней России специализированные судебные органы не могли не попасть под удар контрреформаторов.

В подготовленной в ноябре 1726 г. группой высших руководителей страны «Записке о государственных нуждах» между иного прямо констатировалось, что «юстиция… весьма в разоренном состоянии обретается»[996]. Неудивительно, что, именным указом от 24 февраля 1727 г., гофгерихты были упразднены[997]. Таким образом, в стране вновь — почти на полвека — утвердилось единство суда и администрации.

Созданные по образцу шведских bövratt на самом пике судебной реформы Петра I, надворные суды далеко ушли от зарубежного прототипа в практической деятельности. Будучи хронически недоукомплектованы судейским персоналом, оказавшись буквально захлестнутыми лавиной гражданских и уголовных дел, гофгерихты стали тем не менее вполне дееспособным звеном отечественной судебной системы. Интенсивно проработав неполное десятилетие, надворные суды предвозвестили появление