Мифы и Легенды. Тетралогия (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

Я не стал комментировать эти слова и лишь покосился на смущенную Елену, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке.

— А вы становитесь популярным, Веромир! — добавила Ольга. — Но Олег так не успокоится…

— Я же уже сказал, — пожал я плечами, — всегда готов с ним встретиться.

— Он, между прочим, выиграл несколько турниров по фехтованию, — тихо заметила Анна Голицына. После выходки своего брата сестры как-то притихли. Мне почему-то казалось, что они не одобряют его поведение, да и вообще относятся к нему холодно. Но это и неудивительно, с его-то характером!

Вот после слов Анны я немного напрягся: не слишком ли рано я записал этого Олега в слабаки? Надо будет почитать о нем, что там за турниры… Но, понятно, я не показал этого.

— Посмотрим, — отделался я универсальным словом.

Дальше вечер пошел без каких-либо происшествий. Больше я не танцевал и понял, что вина мне лучше больше не пить, и то, что сейчас уже выпито, может привести меня к конфузу. Единственное, что меня немного напрягало — это внезапно изменившееся отношение ко мне сестер Трубецких. Их словно подменили. Куда делать вся надменность и аристократическая спесь? Они вдруг стали вести себя, как совершенно обычные девушки, причем не скрывая, что я им нравлюсь. Может, с кем-то эта фигня и прокатила бы, но я слишком трезво оценивал свои внешние данные, чтобы серьезно воспринимать внезапную симпатию двух красавиц. Значит, Шуйский был абсолютно прав. Тем не менее, я поддерживал их игру.

Сестры, как я уже говорил, вообще редко вступали в разговор, ограничиваясь короткими фразами, но и они постепенно оттаяли. Видя, как общаются со мной дочери хозяина дома, они невольно стали копировать их…. В общем, я, можно сказать, постепенно влился в эту компанию, которая показалась мне вполне нормальной. Хотя могу предположить, что тут сказалось действие вина и поведение Вероники и Елены. Но разве это важно? Я, по крайней мере, немного перестал ощущать себя «белой вороной». А в конце вечера к нам подтянулись еще две группы молодежи, я не избежал долгого знакомства и расшаркивания, но вот совершенно не запомнил имен — только фамилии, да и то не все. Только врезались в память брат и сестра Пожарские. У обоих были ярко-рыжие волосы и зеленые глаза. Сочетание, скажу вам, убойное, учитывая, что Диана Пожарская еще была очень симпатичной девочкой, а рыжий цвет волос придавал ей вообще какой-то демонический ореол.

После того как молодёжь объединилась, музыка изменилась. Оркестр сменил инструменты, и в комнате зазвучала привычная мне современная танцевальная клубная музыка. Народ сразу же перешел к знакомым мне танцам простолюдинов…. Мне они, конечно, тоже были ближе, чем вальс, но, как я уже говорил, натанцевался вдоволь. Так что ускользнул по-тихому, пользуясь тем, что сестер отвлекли какие-то аристократы — то ли Воронцовы, то ли Некрасовы…

Да и не мешало бы посетить мужскую комнату. Стоявший у дверей мордоворот-лакей (интересно, у Трубецких вся обслуга такая?) показал мне направление, и вскоре я входил в большую туалетную комнату, отделанную голубой плиткой…

Когда я уже мыл руки, дверь хлопнула, и я увидел… Олега Голицына собственной персоной… Интересно, он что, следил за мной?

Я спокойно высушил руки и вопросительно посмотрел на него.

— Ты не ответил на мой вызов. — Голос парня был холодным и спокойным.

О, так мы уже на «ты»?! Не вопрос!

— А что тебе ответить? — пожал я плечами. — В любое время… На шпагах?

— А ты имеешь что-то против? — В голосе его послышалось презрение.

— Совершенно ничего против не имею

— Отлично! — кивнул он. — Завтра в девять вечера на пустыре за Промзоной Императорской Фабрики. Знаешь, где это?

— Знаю, — кивнул я

Еще бы! Это место знали практически все. Самое известное место дуэлей. Я лично считал, что его специально не застраивали, чтобы горячие молодые люди не дрались на улицах. Одно время дуэли были очень распространены, но после введения закона, запрещавшего проводить их в людных местах, их количество резко сократилось. К тому же Император на каждой своей пресс-конференции (а они проводились чуть ли не каждый месяц) убеждал молодых людей не заниматься этим смертоубийством. И, да, дуэли были привилегией аристократов, и вызвать на нее простолюдина было нельзя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Тогда буду ждать. Шпаги я возьму…

— Не надо, — покачал я головой, — у меня своя есть.

— Хорошо. Секундант, надеюсь, имеется?

Я кивнул. У меня был единственный человек, кому я мог предложить стать моим секундантом. Им мог стать только аристократ. Значит, Шуйский.

— Надеюсь, ты не струсишь!

— Ты сам смотри не опоздай! — фыркнул я. — И сразу палату в больнице забронируй.

Тот ничего мне не ответил и, лишь одарив меня взглядом полным презрения, удалился. Я пожал плечами и вышел следом за ним. Заглянув в зал, увидел, что часть народа явно ушла. По крайней мере, ни Голицыных, ни Вяземских я не увидел. Вдалеке заметил сестер Трубецких, о чем-то разговаривающих с тремя представительными мужчинами.

— Веромир… — Я повернулся и увидел Главу рода Трубецких. — Не уделите мне время?

— Конечно!

Мы вышли из зала и, поплутав по коридорам, в конце концов, оказалась в просторной комнате с диваном и несколькими кресалами. Также в ней присутствовал небольшой столик с закусками и пузатой бутылкой коньяка. И в одном из кресел сидел Глава рода Голицыных.

М-да… похоже, мне предстоит не просто разговор. Ладно, посмотрим.

Я сделал лицо «кирпичом» и прошел в комнату и занял свободное кресло, внаглую наполнив свой бокал из бутылки и отсалютовав Голицыну и севшему в третье кресло Трубецкому.

Оба моих будущих собеседника явно были удивлены моей наглостью, но промолчали.

Кстати, коньяк оказался отменным, о чем я сразу и сообщил присутствующим.

— Хочу принести извинения за поведение своего сына, — сразу начал Голицын. — Надеюсь, вы не затаили обиду на наш род? Поверьте, я разберусь с Олегом. Кстати, чем у вас с ним закончилось?

И вот что я мог ему ответить? Я, вроде, уже дуэль назначил…Нет, сам разберусь. Поэтому я только кивнул, хотя, судя по всему, Голицына это явно не удовлетворило — по крайней мере, смотрел он на меня очень подозрительно.

— Как вам вообще вечер? — начал Трубецкой, покосившись на Голицына.

— Да все хорошо, — ответил я, — но, честно признаюсь, не привык я к этому.

— Ну, это понятно, — улыбнулся Трубецкой, — но я гляжу, вы познакомились с моими детьми?

— Да.

— Ну и как вам мои девочки?

— Можно только позавидовать, что у вас такие красавицы!

— Да, мне в этом явно повезло! — согласился со мной Трубецкой. — Но давайте, наверно, выпьем за нашу встречу и за то, что род Бельских все-таки возродился. И я думаю, мы сейчас стоим в самом начале его славного пути!

Мы чокнулись и пригубили светло-коричневый напиток. Да, коньяк действительно был обалденный!

И в следующий миг я вдруг почувствовал давление… словно что-то охватило мою голову и внезапно сжало. Я непонимающе посмотрел на сидевших напротив меня аристократов и увидел взгляд Голицына, который буквально сверлил меня. Что тут вообще происходит?! И тут я почувствовал, как у меня вновь поднимается какая-то странная волна обжигающего гнева, после чего почувствовал, как давление на меня уменьшается. А потом я просто выплеснул свой гнев… И замер. Голицын уставился на меня какими-то остекленевшими глазами. Трубецкой же с изумлением смотрел на него…

— Что происходит?! — вырвалось у меня, и в следующий миг Голицын пришел в себя. Взгляд, которым он посмотрел на меня, был каким-то испуганным. И тут до меня дошло: я вспомнил, что родовой дар Голицыных… они же менталисты… И вновь у меня в душе вспыхнул гнев…

— То есть вы решили меня проверить?! — Я возмущённо посмотрел на Трубецкого. Судя по всему, он был инициатором всего этого.

— Извините, Веромир, — смущенно произнес он, — это простая проверка…

— Господа, давайте договоримся так… — Я решил расставить все точки над «i». — Если вы еще хоть раз попробуете провести подобную «проверку», мы с вами больше не будем общаться. Я не буду терпеть подобное обращение со мной. И сейчас скажите, что мне помешает встать и покинуть ваш дом? — Я посмотрел на Трубецкого. — Что может меня остановить?