Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

Новость о кончине Кулума Струана и, следовательно, новом статусе Малкольма как тайпэна – известие огромной и срочной важности для всех их конкурентов – мигом облетела Поселение, и последствия ее живо обсуждались. В фактории Брока Норберт Грейфорт прервал заседание, чтобы откупорить первую бутылку шампанского из ящика, который он уже много недель держал охлажденным специально для этого случая – охлажденным в их новом, и очень прибыльном, ледовом погребе, который был устроен по соседству с товарным складом.

– Лучшая новость, какую мы слышали за последние несколько лет, – весело фыркнул он, обращаясь к Дмитрию, – и у меня припасено еще двадцать ящиков для званого ужина, который я устраиваю сегодня вечером. Тост, Дмитрий! – Он поднял свой граненый бокал – лучшее венецианское стекло, какое можно было купить за деньги. – Я пью за тайпэна «Благородного Дома»: со старым покончено, туда же дорога и новому, клянусь Богом. И пусть они обанкротятся еще в этом году!

– Я выпью с тобой, Норберт, за успех нового тайпэна и больше ни за что, – сказал Дмитрий.

– Посмотри в глаза реальности. Они устарели, мы идем им на смену. Когда-то, пока был жив Дирк Струан, у них хватало мужества и решительности, но теперь они ослабели. И Макфей тоже слабак – господи, да возьмись он помогать нам с большим рвением в ту ночь, когда убили Кентербери, будь он понастойчивее, поубедительнее, мы бы подняли на ноги все Поселение, весь флот, всю армию, мы бы изловили этого сацумского короля и вздернули ублюдка, а потом жили бы себе долго и счастливо.

– Согласен. Джон Кентербери будет отомщен, так или иначе. Бедолага, надо же как не повезло, – сокрушенно покачал головой Дмитрий. – Ты знаешь, что он оставил мне свой бизнес? – Кентербери владел одной из мелких торговых компаний, которая специализировалась на экспорте шелка и, в особенности, коконов и личинок шелкопряда – весьма и весьма прибыльное дело во Франции, где промышленное производство шелка, когда-то лучшее в мире, сильно пострадало от какого-то заболевания, поразившего гусениц. – Джон много раз говорил, что так и сделает, только я ему не верил. Он также назначил меня своим душеприказчиком – Крошка Вилли передал мне завещание, перед тем как уехать.

– Все самураи – мерзавцы, не за что им было убивать его вот так. А как насчет его мусуме? Старина Джон был без ума от нее. Она ведь носит его ребенка, не так ли?

– Нет, это оказалось пустыми слухами. В своем завещании он попросил меня позаботиться о ней, дать ей денег, чтобы она могла купить свой собственный домик. Я отправился повидаться с ней, но ее мама-сан Райко, эта старая упырица, сказала мне, что девушка вернулась в свою деревню, но она готова переслать ей любые деньги. Я заплатил, сколько Джон назначил, на том мы дело и покончили.

Норберт задумчиво допил свое вино, налил еще и почувствовал себя лучше.

– Ты и о самом себе должен заботиться, – тихо произнес он, считая момент подходящим. – Тебе нужно думать о будущем, а не о нескольких штуках шелка да каких-то там червях. Поразмысли о Большой игре, Американской игре. С нашими контактами мы можем закупить любое количество британского, французского или прусского оружия – мы только что подписали соглашение с Круппом, дающее нам исключительное право представлять его на Дальнем Востоке – и по ценам более привлекательным, чем вам предложит Струан, можем доставить его на Гавайи, для последующей отправки в… куда угодно, вопросов мы не задаем.

– За это я выпью.

– Все, что ты хочешь, – мы достанем это быстрее и дешевле. – Норберт опять наполнил бокалы. – Мне нравится «Дом Периньон», оно лучше, чем «Татт» – старый монах понимал толк в цвете и сахаре, и в отсутствии оного. Взять, к примеру, гавайский сахар, – добавил он осторожно, – я слышал, в этом году он так подскочит в цене, что станет почти что национальным достоянием, что для Севера, что для Юга.

Бокал Дмитрия замер на полдороге.

– То есть?

– То есть, между нами, «Брок и Сыновья» держат в горсти весь урожай этого года, то есть «Струану и Компании» не достанется и стофунтового мешка, так что твоя сделка с ними не состоится.

– Когда это станет известно всем? – Глаза Дмитрия превратились в щелки.

– Хочешь принять в этом участие? В нашей сделке? Нам бы пригодился достойный доверия агент в Штатах – и Северных, и Южных.

Дмитрий налил им обоим, с удовольствием ощущая прикосновение холодного стекла.

– В обмен на что?

– На тост: за падение «Благородного Дома»!

Тосты в этот момент провозглашались по всей Иокогаме, в правлениях компаний по всему Дальнему Востоку, и вообще везде, где велась торговля с Азией, ибо редко выпадал такой повод, как смерть тайпэна «Благородного Дома» и приход ему на смену нового. Среди тостов были торжественные, были мстительно-злорадные, одни поднимались за преемника, другие посвящали кости всего рода Струанов дьяволу, третьи содержали искренние молитвы о ниспослании им успеха и процветания, но все произносившие их думали об одном: как это известие повлияет на них самих, ибо, хотели они того или нет, компания Струанов была тем, чем была, «Благородным Домом».

Во французской миссии Анжелика чокнулась бокалами и осторожно пригубила шампанское; ее бокал был дешевым и едва приемлемым для такого случая, как и вино.

– Да, я согласна с вами, мсье Вервен.

Пьер Вервен был поверенным в делах, усталым лысеющим человеком сорока с небольшим лет.

– Первый тост требует второго, мадемуазель, – сказал он, вновь поднимая свой бокал и возвышаясь над ней. – Не только благополучия и долгих лет новому тайпэну, но за тайпэна – вашего будущего мужа.

– Ла, мсье! – Она поставила свой бокал на стол, притворяясь рассерженной. – Я рассказала вам об этом по секрету, потому что я так счастлива, так горда, но вы не должны упоминать об этом вслух, пока он, мсье Струан, не объявит о помолвке публично. Вы должны обещать мне.

– Конечно, конечно. – Голос Вервена звучал доверительно, но мысленно он уже набросал срочную депешу, которую отправит Сератару на борт французского флагмана в Эдо сразу же, как только она уйдет. Совершенно очевидно, что подобный союз открыл бы для Франции и французских интересов бесчисленные политические возможности и ходы. Бог мой, размышлял он, если у нас достанет ума, а нам его не занимать, мы сможем контролировать «Благородный Дом» посредством этой юной шлюшки, все достоинства которой сводятся к довольно милой мордашке, аппетитным грудкам, перезрелой невинности и попке, которая сулит ее мужу устойчивый кобелиный задор на месяц-другой. Как, дьявол меня забери, удалось ей заманить его в свои сети – если то, что она говорит, действительно правда. Если…