Первый и последний. Немецкие истребители на западном фронте 1941-1945 - Галланд Адольф "Dolfo, Keffer"

А сейчас необходимо было найти способ перекинуть мост через отрезок времени, пока не возрастет выпуск истребителей. Немедленное усиление обороноспособности рейха было делом, не терпящим отлагательств. В декабре 1943 года истребитель "Р-51" "мустанг" начал поступать в 8-ю американскую ВА. Его технические параметры нам были уже известны. С начала 1944 года его стали использовать все чаще и чаще, пока, наконец, сопровождение американских бомбардировщиков не стало его основной задачей, причем в первое время "тандерболты" обеспечивали дополнительное истребительное прикрытие, а чуть позже действовали в основном как истребители-бомбардировщики.

Немецкая тяжелая истребительная авиация, которая до этого времени достигла неплохих результатов в воздушных сражениях с многомоторными бомбардировщиками, теперь страдала от невозможно высоких потерь, вызванных американскими истребителями прикрытия. Легкие истребители, которые следовали вместе с тяжелыми, очень скоро принимали воздушный бои с численно превосходившим их противником, который полностью связывал их силы, при этом тяжелые истребители оставались предоставленными сами себе. Поэтому нами стала применяться тактика боевых соединений. Тяжелые или тяжело вооруженные истребители встречались в указанном районе с многочисленными группами легких истребителей, а потом все вместе нападали.

Боевое соединение обычно состояло из одного атакующего полка и двух полков сопровождения. Первый должен был атаковать неприятельские бомбардировщики, тогда как последние обеспечивали им прикрытие от неприятельских истребителей, которые зачастую превосходили нас численно. Такие боевые соединения были крайне необходимой, вынужденной мерой. Они были далеко не идеальным вариантом, но в то же время соответствовали требованию максимальной концентрации сил, о чем я всегда говорил. Однако скоро выявились и другие недостатки. Боевые соединения становились громоздкими, поэтому требовали гораздо больше времени для того, чтобы собраться, а также набрать нужную высоту для ведения боя, в отличие от простых частей истребителей. Но что было хуже всего, так это то, что такой тактикой нарушался основополагающий принцип боевых действий истребителя: все время и везде проводить активные наступательные действия. Согласно приказам боевые соединения не должны были нападать на американские истребители сопровождения, таким образом упускалась инициатива, что позволяло неприятелю сделать решительный шаг по направлению от обороны к активному нападению, что и являлось их обязанностью.

Последствия были опустошительными, потому что преимуществом обладает только атакующий истребитель. Наши потери неизбежно росли. Вынужденные обороняться, наши авиачасти забывали, как надо вести воздушный бой, что, в свою очередь, вынуждало их совершать виражи и пикирование. Естественно, при этом в самом соединении терялась какая-либо взаимосвязь и наши истребители сбивались по отдельности неприятелем, который, не забывайте, намного превосходил нас числом.

Несомненно, что такой катастрофический ход развития событий начался с приказа атаковать только бомбардировщики, а состояние, в котором пребывала сейчас немецкая истребительная авиация, по сути, являлось лишь звеном в цепи пагубных ошибок. То, что великое сражение между истребителями враждующих сторон зa превосходство в небе над Германией так никогда и не произошло, объясняется исключительно этим фактом.

В апреле 1944 гола в одном из моих докладов я говорил: "Соотношение сил, с которым мы сегодня имеем дело, равно примерно 1:7. Летные характеристики у американских самолетов чрезвычайно высоки. За последние четыре месяца потери среди дневных истребителей составили более 1000 самолетов, среди погибших наши лучшие офицеры, и эти утраты невосполнимы. Во время каждого неприятельского налета мы теряем приблизительно 50 истребителей. Дела зашли настолько далеко, что существует реальная опасность исчезновения нашего рода войск".

Тяжелые истребители могли добиваться вполне удовлетворительных результатов только в том случае, если им удавалось встретить крупное соединение бомбардировщиков без истребительного прикрытия, которое но какой-нибудь причине в тот момент отсутствовало.

Отдельные успехи никак не могли изменить того обстоятельства, что в связи с усилением американского воздушного присутствия, в конце концов, стало просто невозможным посылать тяжелые истребители на боевые задания, поэтому летом 1944 года две оставшиеся группы были переведены на одномоторные истребители. Тяжелые самолеты, обладавшие громадными возможностями применительно к новым боевым условиям и более мощным вооружением, утратили свое оперативно-тактическое значение из-за американского истребительного сопровождения.

Непростая ситуация, сложившаяся в обороне рейха зимой 1943/44 года, дала толчок возникновению нового рода истребителей, под названием штурм-истребители. Это было типичным проявлением храбрости немецких летчиков-истребителей, которые никак не хотели уступать неприятелю господство в воздухе и, не смиряясь с этим, намеревались атаковать сеявшие смерть бомбардировщики ценой собственной жизни. В конце 1943 года среди прочих ко мне попало следующее предложение, поступавшее с фронта: таранить тяжелые бомбардировщики, и в особенности головной, ведущий самолет. Нет никакого сомнения, что эта мысль была подсказана действиями японских летчиков-камикадзе, тех, которые ради уничтожения особо важных целей пикировали прямо на них в своем самолете. Такое самопожертвование своими корнями уходило в верования, традицию, в само представление японцев о героизме. Мы, европейцы, могли удивляться или восхищаться этим, но это было чуждо нашей природе, вот почему я отказался от самой идеи самопожертвования в принципе. Но с другой стороны, подобные идеи, самым ревностным поборником которых являлся майор фон Корнацки, положили качало формированию специальных, элитных частей истребительной авиации. Вместо тарана они должны были плотным строем атаковать вражеские бомбардировщики с наиболее близкого расстояния. С мощным вооружением у них, вероятно, был больший шанс сбить неприятеля. Таран был уже не нужен. Но для этого просто необходимо пробиться и подобраться как можно ближе к врагу. Цель — любой ценой сбить тяжелый бомбардировщик, и, если во время штурм-атаки их собственные самолеты получали тяжелые повреждения, они всегда могли пойти на таран и выброситься с парашютом.

После первоначального успеха экспериментальной эскадрильи раздался призыв к добровольцам, которые, как и ожидалось, не замедлили откликнуться. На вооружении у штурм-истребителей находились "Fw-190", оснащенные четырьмя 20-мм пушками, а немного спустя двумя 20-мм и двумя 30-мм типа 108 пушками. Летчик защищался дополнительной броней. Вскоре был сформирован первый штурм-полк. Он первоклассно проявил себя и достиг блестящих результатов при допустимом уровне потерь. Тем самым было положено основание очередным штурм-полкам. Моей целью было вплоть до сентября 1944 года ввести в состав каждой из девяти групп, оборонявших рейх, один такой полк, по осуществлению этого плана помешало вторжение.

Ужасающая серьезность положения дел в воздухе ясно предстала передо мной, когда весной 1944 года я принял участие в сражении по защите рейха вместе с полковником Траутлофтом - инспектором дневных истребителей восточного сектора. Пришло сообщение, что "толстая собака" приближается со стороны побережья Голландии. Как всегда, мы следили за всем из моего небольшого пункта управления в Готтенгрунде. Я приказал прогреть моторы у двух "фокке-вульфов" на аэродроме Штаакен и пригласил Траутлофта сопровождать меня. Он быстро пробежал 50 метров и влез в "Физелер Шторьх", который поджидал нас с уже пущенным мотором, а десять минут спустя мы вылетели из Штаакена. Курс — на запад, высота — 7600 метров.

На радиоволне истребительной авиации рейха к нам поступила подробная информация о местоположении, направлении, высоте и других важных деталях, касавшихся основного соединения бомбардировщиков в количестве около восьмисот "В-17" и других самолетов, которые летели спереди, а также с флангов, обороняя основное соединение. Едва только мы пересекли Эльбу севернее Магдебурга, как сразу заметили неприятеля. Мы пропустили соединение американских самолетов на почтительном расстоянии от 8 до 16 километров. Мимо нас пролетело 800 бомбардировщиков, 2000 тонн груза смерти, разрушения и пожаров находилось внутри их серебристых тел, устремленных к цели где-то внутри Германии. Надо было что-то предпринимать. Бесконечные соединения четырехмоторных бомбардировщиков следовали волна за волной, справа и слева над нами, оставляя кое-где следы в разреженном воздухе, а рядом с ними бесчисленное множество истребителей "мустанг". "Радиус действии неприятельских истребителей не распространяется за пределы Эльбы", — согласно точки зрения Генерального штаба! По поводу Рура они уже давно перестали что-либо говорить, но по-прежнему отказывались видеть то, что было четко написано большими буквами в небе Германии.