Первый и последний. Немецкие истребители на западном фронте 1941-1945 - Галланд Адольф "Dolfo, Keffer"

Однако тогда не было времени для таких рассуждений. Мы летели навстречу соединению "мараудеров". Каждая секунда означала, что мы становимся ближе еще на 300 метров. Не буду утверждать, что я идеальным образом провел этот воздушный бой, тем не менее возглавляемое мной соединение заняло очень выгодную позицию для нападения. Снять предохранители с пушек и ракет! Уже на значительном расстоянии нас встретил заградительный огонь. Как обычно, в воздушной схватке я был в напряженном и возбужденном состоянии и поэтому забыл снять со второго предохранителя ракеты, которые поэтому не выстрелили. Я занимал превосходную огневую позицию, тщательно прицелился и нажал на пусковую кнопку — безрезультатно, чувство, сводящее с ума любого летчика истребителя. Как бы то ни было, но мои 30-мм пушки не молчали. Они обладали большей огневой мощью, чем те, что мы использовали до сих пор. Как раз в этот момент внизу, совсем рядом от меня, просвистел мимо Шаллмостер, "реактивный таран". Совершая таран, он не делал различия между другом и недругом.

Весь бой занял доли секунды — очень важной секунды, будьте уверены. Один из "мараудеров" в последнем ряду загорелся и взорвался. Теперь я атаковал другой бомбардировщик из авангарда соединения и заметил, что поразил его, когда пролетал мимо. Во время этой встречной атаки я получил несколько попаданий в результате оборонительного огня, но мне хотелось уточнить, что произошло со вторым бомбардировщиком. Я был не вполне уверен, что он упал, К тому же до сих пор я не замечал ни одного истребителя сопровождения.

Над соединением, атакованным мною в последний раз, я совершил резкий вираж влево, и как раз в тот момент меня настиг залп огня. "Мустанг" захватил меня врасплох. Я ощутил резкий удар в правое колено, приборная панель вся была разбита, правому двигателю тоже досталось, его металлическая обшивка задралась от воздушного напора и частично отогнулась назад, также был поврежден и левый двигатель. Я с трудом удерживал самолет в воздухе.

В этой затруднительной ситуации у меня было только одно желание — выкарабкаться из этого полу-разбитого "ящика", который сейчас годился, по-видимому, только для того, чтобы в нем умереть. Однако я сильно опасался что меня расстреляют в воздухе, пока я буду спускаться вниз на парашюте. Горький опыт научил нас, что летчикам, летающим на реактивных самолетах, не стоит упускать этого из виду. Но вскоре я обнаружил, что после некоторого регулирования моим изрешеченным "Ме-262" снова можно управлять, и после резкого снижения сквозь тучи увидел под собой автостраду впереди находился Мюнхен, а слева Рьем.

Через несколько секунд я был над аэродромом. Уже придя в себя, я по привычке покачал крыльями и совершил вираж, готовясь к приземлению. Внизу было необыкновенно спокойно и тихо. На одном из двигателей вообще не удавалось сбросить газ, и так как я не мог уменьшить ка нем обороты, то выключил оба двигателя прямо над кромкой летного поля. Вслед за мной тянулся длинный шлейф дыма. И только тогда я заметил, что наш аэродром с низкой высоты атакуют "тандерболты". Но теперь у меня уже не было выбора. Я не слышал предупреждений нашего наземного оповещательного пункта, потому что мое радио постепенно замолкло после того, как меня подбили. Оставался только один выход из положения: вниз — прямо туда, где настоящий фейерверк! Коснувшись земли, я понял, что шина на носовом колесе пробита. Поэтому колесо страшно стучало, как-никак, я приземлялся со скоростью 240 км/ч на короткой посадочной полосе.

Тормозить! Тормозить! Мой самолет никак не останавливался, но в конце концов я все-таки выбрался из него и оказался в ближайшей бомбовой воронке. На нашем пути их оказалось великое множество. Вокруг со страшным грохотом и свистом рвались бомбы и реактивные снаряды, пускаемые с "тандерболтов". Очередная атака с низкой высоты. Очутиться прямиком из самого быстрого в мире самолета в воронке из-под бомбы — весьма неприятное и несчастное положение. Сквозь все разрывы и вспышки снарядов ко мне на помощь пришел наш бронированный тягач и резко остановился рядом со мной. Это был один из наших механиков. В мгновение ока я очутился позади него. Он повернул и кратчайшей дорогой помчался прочь с аэродрома. Молча я тронул его за плечо. Он понял то, что я хотел ему сказать, — этого не выразить словами, это выше всяких слов: речь шла о тесном братстве между летным и наземным персоналом.

Остальные летчики принимавшие участие в операции, направлялись на соседние аэродромы или уже садились в Рьеме после завершения нападения. Мы доложили о пяти точно сбитых самолетах, у нас же потерь не было.

Я вынужден был отправиться в госпиталь, в Мюнхен, залечивать мое поврежденное колено. Рентгенограмма выявила два осколка в коленной чашечке, на которую наложили гипс. Чудесные дела!

Неприятель, развивая наступление с севера, уже пересек Дунай в нескольких местах. Паша часть J.V.44 готовилась к своему последнему перемещению. Бэр, прибывший к нам с тем, что осталось от его фолькс-истребительной команды испытателей, принял вместо меня командование. Около шестидесяти реактивных истребителей перелетело в Зальцбург. В приказах, поступавших из рейхсканцелярии, а также из главного штаба люфтваффе в Берхтесгадене, говорилось о немедленной переброске к Праге для того, чтобы вести оттуда уже полностью безнадежное сражение за Берлин. Выполнение приказа было отложено, так как это было совершенно бессмысленно.

3 мая самолеты нашей части J.V.44 стояли на аэродроме Зальцбурга без какого бы то ни было камуфляжа. Американские истребители кружили над летным нолем. Их летчики не стреляли и не сбрасывали бомбы, очевидно, они надеялись скоро полетать на немецких реактивных самолетах, которые доставили им так много неприятностей. Зальцбург приготовился к капитуляции. Передовые части армии Деверса уже подходили к городу. Как только на летном поле стал слышен шум моторов первых танков, наши реактивные истребители были взорваны и сгорели в огне.

* * *

Адольф Галланд со своим механиком.

А.Галланд после тяжелого полета над Англией

Краткое совещание во время битвы над Ла-Маншем. Слева-направо: Галланд, Лютцов, Мальтцан, Остеркамп, Мельдерс.

Бадер в кабине "Ме-109" 

Бадер демонстрирует "Ме-109". Галланд ближе всех к кабине истребителя.

Геринг: "Истребители несут ответственность за потери бомбардировщиков над Англией"

 Удет на побережье Ла-Манша

 Гитлер обсуждает с Галландом ход битвы над Англией