Не делись со мной секретами - Джой Филдинг

— Любимый напиток, — задумчиво произнес Барри. — Скорее всего это красное вино. Оно очень вкусное, прекрасно пахнет и пьянит.

— А мне нравится апельсиновый сок, — высказала свое предпочтение Морин. — Он полезен для здоровья, бодрит и освежает.

— А для тебя, Джесс?

— Что?

— Твоя очередь называть напиток.

— Ты сказал, что ходил к доктору? — Джесс спросила отца.

— Разве ты не слушала наш разговор? — удивился Барри.

Джесс не обратила на свояка никакого внимания.

— Папа что-нибудь не так? Ты плохо себя чувствуешь?

— Я в полном порядке, — ответил отец. — Обычный ежегодный осмотр.

— Куда ты собираешься? — спросила Джесс свою мать.

— Никуда, — ответила она.

— С каких это пор ты одеваешься к выходу, а сама никуда не идешь?

— Итак, какой же твой ответ? — спросил упрекающе Барри.

— Мой ответ на что?

Барри покачал головой.

— Джесс, скажи честно, почему ты соглашаешься приходить к нам на ужин, если не собираешься принимать участие в наших разговорах?

— Барри, пожалуйста! — взмолилась Морин.

— Какой твой любимый напиток? — повторил Арт Костэр. — Назови три причины.

— И это называется разговором? — спросила Джесс.

— Своего рода игра, — шутливо заметила Шерри.

— Не знаю, — наконец произнесла Джесс. — Думаю, черный кофе. — Она увидела, что все ждут пояснений. — Почему? Потому что он окончательно пробуждает меня по утрам, он немного горчит и очень хорош до последней капли. — Она пожала плечами, надеясь, что не подкачала со своими ответами.

— А что ты скажешь, папа? — спросила Морин.

— Пиво, — ответил он, — простой и естественный напиток, от которого хорошо себя чувствуешь.

— Ну и что значат все эти ответы? — поинтересовалась Морин.

— А то, — произнес Арт Костэр с некоторой напыщенностью, — напиток свидетельствует о сексуальных наклонностях. В моем случае секс — простое и естественное занятие, в результате чего я чувствую себя хорошо.

Каждый постарался вспомнить свои три причины любимого напитка, и когда все сообразили, как можно истолковать их ответы, то раздался хохот.

— Так, значит, для тебя секс вкусное, пьянящее занятие с прекрасным запахом, — напомнила Морин мужу его ответы. — Думаю, что ты мне просто льстишь.

— Мне просто повезло, — отозвался он и взглянул на Джесс. — Слегка горчит, да?

Джесс ничего не ответила. Оставайся любезной, думала она. Пытайся улыбаться. Будь приветливой. Не ссорься.

— А тебе нравятся пузырьки, — сказал Арт, плотнее прижимаясь к Шерри Хасек.

Джесс раздумывала, что бы назвала ее мать. Возможно, белое вино, потому что оно прозрачно, предсказуемо и эффективно. А может быть, лимонад, потому что он сладкий, приятный и попахивает тоской по прошлому. А, возможно даже, молоко — по тем же причинам, по которым отцу нравится пиво.

— Вернись на землю, Джесс, — опять стал окликать ее Барри. — Не улетай куда-то в своих мечтаниях.

— Когда ты произнес это в первый раз, у тебя прозвучало забавно, — сказала Джесс более резко, чем намеревалась. — А теперь звучит надоедливо.

— Под стать твоему поведению. Я просто пытаюсь понять или ты очень чем-то озабочена, или ведешь себя намеренно грубо.

— Барри! — предупреждающе воскликнула Морин.

— С какой же это стати я стала бы вести себя грубо? — строго спросила Джесс.

— Об этом ты знаешь лучше. Я отнюдь не претендую на понимание того, что ты из себя представляешь.

— Действительно?

— Джесс… — произнес ее отец.

— Я бы сказала, что мы неплохо понимаем друг друга, Барри, — сказала Джесс, окончательно потеряв терпение. — Мы смертельно ненавидим друг друга. Это очевидно, не так ли?

Барри был потрясен, как будто ему только что влепили пощечину.

— Джесс, я не испытываю к тебе чувства ненависти.

— Ах вот как? А что ты можешь сказать о небольшом письмеце, которое прислал мне? Ты это сделал в знак своей привязанности?

— Письмо? — спросила Морин. — Какое письмо?

Джесс прикусила язык, стараясь не выболтать что-либо еще. Но было слишком поздно. Слова уже автоматически слетали с ее губ.

— Твой муж прислал мне пропитанный мочой образчик своего уважения вместе с кусочками своих волос со срамного места.

— Что?! О чем ты говоришь?! — со всех сторон посыпались возбужденные вопросы.

— Ты что, окончательно спятила?! — взвизгнул Барри. — Что несешь, черт подери?!

Действительно, что она говорила, вдруг подумала Джесс, увидев, что поднявшаяся суматоха напугала близнецов и они разревелись. Неужели она действительно верит, что Барри мог послать ей такое письмо?

— Ты утверждаешь, что не посылал этого письма?

— Я утверждаю, что не имею ни малейшего представления о том, что ты говоришь, черт подери!

— Ты опять сквернословишь, — заметила Джесс.

В ответ Барри пробормотал что-то неразборчивое.

— В прошлом месяце я получила по почте анонимное письмо, — объяснила Джесс. — В конверте находились обрезки волос со срамного места и листок, пропитанный мочой. Когда же я разговаривала с тобой по телефону несколькими днями позже, ты спросил меня, получила ли я твое письмо. Этого-то ты не отрицаешь?

— Конечно, я отрицаю, что посылал тебе такое письмо! Единственное, что я послал тебе по почте, — это краткую информацию об индивидуальных счетах выхода на пенсию.

Джесс смутно припомнила, что вскрыла конверт, увидела какую-то бумажку о сбережениях для выхода на пенсию и не раздумывая выкинула это письмо в мусорную корзинку. Господи, неужели по телефону в тот день он говорил об этом?

— Ты это мне прислал?

— Господи, я же бухгалтер, — сказал он ей. — Что же другое я могу послать тебе?

Джесс почувствовала, как вокруг нее завертелась комната. Что же с ней происходило? Как она могла обвинить собственного свояка в таком извращенном поступке? Даже если бы она верила в это, зачем ей было говорить об этом вслух? В его собственном доме? За его обеденным столом? Перед лицом всей семьи?

Ее сестра высказала такие же настроения.

— Просто не верится, что ты можешь позволить себе сказать такое! — она заплакала, прижимая к себе сына. — Не могу поверить, что ты даже можешь подумать о таком!

— Очень сожалею, — беспомощно произнесла Джесс. Тайлер захныкал при виде слез матери, близнецы вовсю ревели в своих колясках.

— Дети, давайте успокоимся, — обратился Арт Костэр к своим взрослым дочерям.

— Это просто из-за того, что мы с Барри здорово поцапались, — попыталась объяснить Джесс. — Я чувствовала, как он взбеленился, как жаждал отплатить мне, и тут я получаю по почте это письмо, а вскоре после этого разговариваю с Барри, и он спрашивает меня, получила ли я письмо…

— Поэтому ты решила, что написал его он! Что у него такая извращенная натура! Что я вышла замуж за отвратительного человека!

— Ты, Морин, не имеешь к этому никакого отношения, тебя это не касается.

— Разве? — запальчиво спросила Морин. — Когда ты набрасываешься на моего мужа, ты нападаешь и на меня.

— Не будь глупой, — возразила Джесс.

Близнецы раскричались еще громче. Тайлер вырвался из рук матери и побежал наверх, на второй этаж.

— Ты не оставляешь его в покое со дня нашей свадьбы, — завопила Морин, размахивая руками.

— Это неправда! — запротестовала Джесс. — Я хорошо к нему относилась, пока он не превратил тебя в домашнюю клушу.

— Домашнюю клушу! — поперхнулась Морин.

— Как ты могла позволить ему сделать это? — строго спросила Джесс, решив, что раз уж она затронула эту тему, то может высказаться до конца. — Как ты могла все забросить и позволить ему превратить себя в кумушку?

— Я, пожалуй, отнесу близнецов наверх, — предложила Шерри, умело подхватила девочек из их колясок и понесла наверх.

— Дети, давайте прекратим это, пока мы не наговорили таких вещей, о которых позже можем пожалеть, — уговаривал Арт Костэр, как бы признавая, что и так уже было слишком много сказано.

— От чего же именно, по-твоему, я отказалась? — спросила Морин. — От своей работы? Я всегда могу устроиться в другое место. От своего образования? Но образование всегда остается при мне. Неужели до твоего упрямого сознания никак не может дойти простая мысль, что я делаю именно то, что мне хочется? Что я сама принимаю свои решения, а не Барри, что я сама хочу находиться с детьми дома, пока они не подрастут. Я с уважением отношусь к твоим решениям. Неужели ты не можешь уважать мои? Что плохого в том, что я делаю?

— Что в этом плохого? — переспросила Джесс. — Неужели ты не понимаешь, что вся твоя жизнь является отрицанием того, чему нас учила мать?

— Что? — Морин выглядела так, как будто ее ударило молнией.