Признание шефа разведки - Боб Вудворд

Сандинистские официальные лица пояснили, что обычно аэропорт охраняется только двумя зенитными орудиями, но сегодня утром их число увеличили до семнадцати. Значит, налет ожидался. В ходе дальнейших разговоров с сандинистами Коэну и Харту стало ясно, что они получают разведывательные данные о намерениях и планах «контрас». Позже Коэн и Харт встретились с координатором Даниэлем Ортегой, который в присутствии прессы прочел им суровую лекцию в духе антиамериканизма. Когда Коэн попытался сменить пластинку и спросил о судьбе никарагуанской газеты «Ла Пренса», которая была закрыта за антиправительственные выступления, репортеры уже сворачивали свою аппаратуру.

Вечером Коэна и Харта пригласила на ужин Нора Асторга, в прошлом принадлежавшая к избранному обществу Манагуа и вступившая в ряды сандинистских партизан. В свои 34 года Асторга уже была легендой. В 1978 г. она заманила на свою квартиру одного из высших сомосовских генералов, человека № 2 в ненавистной национальной гвардии, Рейнальдо Перес Вега, по прозвищу Собака. В ее спальне генерала ожидали трое сандинистских «командос». Несколько месяцев назад Асторгу представили на должность посла Никарагуа в США. Администрация Рейгана отклонила ее кандидатуру. Перед ужином Коэн и Харт с удовольствием узнали о ходившей в Манагуа шутке, которая гласила: никогда не спрашивайте Нору Асторгу: «Куда мы пойдем, к тебе или ко мне?» — и, если даже она сама скажет: «Пошли ко мне», идите лучше к себе. Шутка очень подходила к тому вечеру.

После ужина Коэн и Харт, вконец измотанные, явились в полночь на беседу с резидентом ЦРУ. Они сообщили, что сандинисты получают информацию об операциях «контрас». Резидент долго колебался, ерзал на своем месте, затем попытался оправдать воздушный налет, сказав, что это первый шаг Эдена Пасторы в применении его «только что созданных ВВС».

Харт взвинтился до предела. Эти чертовы идиотские операции — это то, что убьет ЦРУ. Вы думаете, что сможете выбраться из этого дерьма? Пилот имел при себе бумажку с именем и номером телефона оперативного сотрудника резидентуры в Коста-Рике.

Гражданский аэропорт, добавил Коэн, даже не военная цель. Неужели кто-то думает, что этим можно чего-то добиться? Нет большей ошибки, чем восстанавливать народ против «контрас», а именно это и происходит. В аэропорту находились десятки мирных гражданских жителей. А если кто-нибудь попытается разбомбить гражданский аэропорт в США?

Резидент сказал, что операция задумывалась как демонстрация серьезности намерений «контрас» и их способности нанести удар по столице. Кроме того, «контрас» являются добровольными и вольными агентами, и ЦРУ не может их контролировать. Они сами выбирают свои цели.

Но какой идиот будет держать в своем портфеле бумаги ЦРУ во время тайного воздушного налета, кто его так экипировал, горячился Харт. Ни на что не способные дураки. С покрасневшим лицом, Харт кричал скандальным голосом: «Никудышная политика, скверная дипломатия, дурацкие операции».

Резидент отправил в штаб-квартиру ЦРУ срочную телеграмму, что два сенатора в очень плохом настроении возвращаются в Вашингтон.

Тони Мотли, находившийся в Гондурасе, услышал о неудавшемся воздушном налете в тот же день. Он позвонил Клэриджу.

— Слушай, — сказал он, — ты что, совсем спятил? Как можно такое вытворять, когда помощник государственного секретаря по региону находится в Гондурасе? Я не хочу, чтобы мне во время поездки по региону подбрасывали такое дерьмо.

— Понимаешь, — ответил Клэридж, — у нас же нет возможности контролировать каждое мгновение, каждый шаг в их действиях. Я не могу привязать какую-либо операцию точно к такому-то дню. Речь может идти в крайнем случае о нескольких днях.

Кейси хотел чего-то нового, чтобы «контрас» привлекли к себе внимание, — добавил Клэридж. — Ну вот, «контрас» спустились с гор и привлекли к себе внимание, как и требовал директор.

На следующий день Коэн и Харт вылетели в Сальвадор. Путешествуя по этой стране, они пользовались старым вертолетом без дверей, который применялся еще во Вьетнаме. Коэн надел наушники и теперь слышал все разговоры пилотов. Однажды, находясь на высоте 1200 футов над столицей страны, вертолет начал вдруг резко снижаться, почти падать.

— Что за черт, гидравлика протекает, — прокричал пилот, — придется где-то сажать эту развалюху.

Коэн подумал, что вот сейчас они рухнут на большой город, он погибнет, и не от руки коммунистических мятежников. Какая глупая смерть — не от пуль врагов в этой схватке, представляющей собой столкновение между сверхдержавами в миниатюре, а из-за протечки в гидравлической системе.

Пилот лихорадочно рылся в руководстве по техуходу за вертолетом, и вдруг машина стремительно пошла вверх, все выше и выше. Вот она достигла высоты 10 тысяч футов. Коэн испытывал такое чувство, будто его желудок остался на высоте 1000 футов, и это его испугало.

— Что происходит? — громко спросил он. Сопровождавший их майор объяснил, что им надо выйти из зоны досягаемости пулеметного огня мятежников.

Коэн подумал, что уж если падать, то он предпочел бы сделать это с высоты одной, а не десяти тысяч футов. Ему пришли на ум строчки из его собственного стихотворения, давно написанного и называющегося «Свободное падение»: «Я не боюсь летать, я не боюсь умирать. Только сам процесс интересует меня. Да, сам процесс». Но вертолет не упал.

Когда Коэн вернулся в Вашингтон, Кейси как-то зашел к нему в его сенатский кабинет. Он категорически отрицал, что воздушный налет был осуществлен по решению ЦРУ.

Коэн сказал, что это более чем глупо. Даже приспособление для подвески бомб выглядело кустарным..

Кейси не возражал, но и не соглашался. Он видел, что Коэн недоволен. Человек, который почувствовал дыхание смерти, смотрит на все по-другому. Он в дружественном тоне спросил Коэна об общих впечатлениях.

— Как вы не понимаете, — сказал Коэн, — что ваши операции, операции еконтрас» находятся под наблюдением. Число зенитных установок у аэропортов накануне налета увеличили с 2 до 17.

Кейси обещал проверить это.

Позже Коэн узнал, что самолет для налета предоставило ЦРУ, а один сотрудник ведомства сообщил ему, что операция была утверждена на очень высоком уровне. Исполнителем назначили Пастору. Однако никто не сказал, что налет явился результатом давления Кейси, жаждавшего каких-нибудь новшеств.

Коэн все же решил не поднимать шума с этим налетом, поскольку могло создаться впечатление, будто личная безопасность была его единственной заботой. Он решил также продолжать поддерживать тайную операцию в той степени, в какой она преследует цель вынудить сандинистов к переговорам, но остальные ее цели он не мог ни понять, ни поддержать. И он не понимал Кейси. Он казался Коэну каким-то скользким. Кейси явно многого недоговаривал.

Кейси пригласил и Харта в штаб-квартиру ЦРУ на чашку кофе.

— Я хотел бы заверить, что никто не собирался вас убивать, — начал он.

Харт сказал, что для него остается загадкой, как вообще кто-нибудь — ЦРУ или «контрас» по собственной инициативе — мог предпринять такую идиотскую акцию. Подобное нападение на гражданский объект и мирных людей может вызвать трудно представляемую волну ненависти.

Кейси сказал, что он понимает, насколько расстроены были Коэн и Харт.

— Вы не поняли меня, — ответил Харт, — меня лично это никак не касается. Речь идет о политике, идеях, людях, которые стоят за этой глупостью. Как такое могло произойти?

— Наша политика заключается в поддержке демократических сил, — сказал Кейси. — Мы хотим помочь им вернуть себе их страну, если не удастся заставить сандинистов пойти на переговоры.

Харт не усмотрел разницы между глаголами «вернуть» и «свергнуть», кроме той, что значение последнего подпадало под запрет закона.

— У нас там есть «командир Зеро», — с гордостью сказал Кейси, имея в виду Пастору. — Ему разрешено проводить собственные мероприятия. Цель налета заключалась в том, чтобы показать, что операции «контрас» — это не просто пограничные стычки, а национальное движение против сандинистского правительства.

Харт вновь попытался вовлечь директора в дискуссию о нерациональном характере подобных операций. Однако Кейси лишь сказал, что, по его мнению, у Харта есть хорошие идеи по вопросам обороны и он хотел бы встретиться с ним и сенатором Сэмом Нэнном из штата Джорджия, еще одним экспертом в области обороны, чтобы поговорить о связанных с этим проблемах.

Харт ушел, будучи убежденным, что ЦРУ теряет контроль и в один прекрасный день лопнет. Кейси больше не звонил ему ни по вопросам обороны, ни по каким-либо другим проблемам.

Двумя неделями позже, 20 сентября, Кейси и Шульц предстали перед сенатским комитетом по разведке, чтобы отстоять никарагуанскую операцию. Действуя в соответствии с запросом комитета четырехмесячной давности, Рейган наконец подписал новую директиву, прокладывавшую средний курс между простым пресечением поставок оружия и свержением сандинистов. Совершенно секретный документ на двух страницах состоял из пяти пунктов — самая объемистая директива, когда-либо подписанная Рейганом. Директива предписывала «оказывать материальную поддержку никарагуанским группам сопротивления и обеспечивать руководство ими».