Долина кукол - Жаклин Сьюзанн

– Нет, нет! Ни за что! Я не буду жить здесь!

– Почему, Анна? – Он говорил тихим голосом.

– Лайон, ну как ты не понимаешь? Точно так же, как у тебя есть свои определенные принципы, – ты ведь не можешь допустить, чтобы мы жили на мои деньги в Нью-Йорке, – так и у меня есть свои уязвимые места. Их немного – всего одно. Лоренсвилл! Я ненавижу его! Я люблю Нью-Йорк. До приезда в Нью-Йорк я жила здесь, в этом склепе. Я была ничем, была трупом. Когда я приехала в Нью-Йорк, передо мной словно занавес поднялся. Впервые за всю свою жизнь я почувствовала, что живу, дышу.

– Но ведь сейчас у нас с тобой появились ты и я. – Он смотрел на нее испытующе, в упор.

– Но не зде-есь, – простонала Анна. – Не здесь. Неужели ты не понимаешь? Во мне тогда что-то умрет.

– Значит, насколько я понял, ты можешь любить меня только в Нью-Йорке. Нечто вроде единого пакета неразрывных соглашений?

– Я люблю тебя, Лайон. – Слезы ручьем текли по ее щекам. – Я буду любить тебя где угодно. Поеду за тобой в любое место, куда потребуется для твоей работы. Куда угодно, только не сюда…

– Ты даже не хочешь попробовать реализовать такую возможность… год, от силы два?..

– Лайон, я продам дом… Отдам тебе все деньги… Стану ютиться с тобой в одной комнате. Но не здесь! Он отвернулся и пошевелил в камине кочергой.

– Ну что ж, пусть будет так. – Затем добавил:

– Подложу-ка еще одно полено перед отъездом. А то уже гаснет.

Она посмотрела на свои часы.

– Еще рано.

– Поеду на четырехчасовом. Завтра предстоит тяжелый день, а в среду еще Рождество…

– Я провожу тебя на вокзал. – Анна подошла к телефону и позвонила мистеру Хиллу.

Когда она вернулась, огонь почти погас. Без Лайона комнаты снова показались ей мрачными. О боже, понял ли ее Лайон? Он был так молчалив по пути на вокзал. «Во вторник я вернусь, – пообещала она ему. – Ничто не удержит меня здесь. В Рождество я буду с тобой».

Но, сев в поезд, он даже не обернулся, чтобы помахать ей на прощание рукой. Она чувствовала, что вот-вот свалится с ног. Проклятый Лоренсвилл! Словно спрут, он тянет свои щупальца, пытаясь затянуть ее назад.

На следующий день позвонила Дженифер. Они с Тони жили в отеле «Эссекс-Хаус» в отличных апартаментах. Мириам снимала номер на этом же этаже. И Мириам очень хорошо восприняла все. Вскоре, второго января, они уезжают на Западное побережье. А когда Анна возвращается? Завтра они устраивают рождественский банкет.

– Я приеду, – пообещала Анна. – Всех дел здесь, похоже, не переделаешь. Несколько дней назад говорила с Генри. Он – прелесть. Разрешил оставаться столько, сколько нужно. Но на Рождество я приезжаю. Когда Лайон будет звонить мне сегодня вечером, я скажу ему о банкете. Там и увидимся.

В тот вечер Лайон не позвонил, вероятно, дулся на нее. Это их первая размолвка, если не считать того, что они не поняли друг друга тогда, в Филадельфии. Нет, она ни за что не уступит. Но завтра она позвонит ему на работу и скажет, что выезжает днем на двенадцатичасовом.

Анна заказала разговор на десять утра. Генри на работе не было, Лайона – тоже.

Она поговорила с Джорджем Бэллоузом.

– Понятия не имею, где Лайон, – ответил ей он. – У нас никто не знает. Он приходил вчера и ушел в двенадцать. Генри улетел на Западное побережье в пятницу, что-то срочное с шоу Джимми Гранта. Может быть, вызвал туда и Лайона… Я же говорю, у нас никто ничего не знает.

Она распаковала уложенную было сумку. Ехать в Нью-Йорк нет никакого смысла. Ею овладело разочарование, смешанное с облегчением. Вероятно, Лайон улетел в Калифорнию – вот почему он не позвонил. Хорошо хоть, что не сердится. Наверное, позвонит вечером и все объяснит.

Рождество она провела в одиночестве. Лайон так и не позвонил.

В три часа ночи она попыталась дозвониться ему домой. Может, он не улетал в Калифорнию? Может, все-таки дуется? Никто не снял трубку.

Это было самое тоскливое Рождество на ее памяти. И обвиняла она в этом только Лоренсвилл. Дров для камина больше не осталось, и она включила газовое отопление. В доме стало теплее, но он все равно был холоден и мертв. Она попила чаю, поела печенья. По радио передавали нескончаемый колокольный звон, но рождественские песнопения повергли ее в еще большее уныние. В такой день полагается веселиться. А она – одна. Дженифер сейчас с Тони, Нили – в Калифорнии с Малом. А она – совершенно одна в Лоренсвилле.

Следующие несколько дней прошли у нее в хлопотах с мистером Уокером. К каждой вещи была прикреплена бирка, и все дела постепенно упорядочились. В конце недели она уже могла бы уехать. Но где же Лайон? Прошло целых пять дней. В своем отчаянии она дошла до того, что сумела даже выяснить, что Генри остановился в отеле «Беверли-Хиллз» [40] в Калифорнии.

– Генри, где Лайон?

– Я и сам хотел бы это знать. – На таком расстоянии его голос сопровождался потрескиванием.

– Разве он не с тобой?

– Нет, я думал, он с тобой.

– Я не видела его с воскресенья и не получала от него никаких вестей.

– Ты серьезно? – В голосе Генри послышалась тревога. – Я звонил на работу вчера днем. Джордж сказал, что его не было с понедельника. Я, естественно, предположил, что он взял свободные дни, чтобы встретить Рождество с тобой.

– Генри, мы должны разыскать его!

– Да зачем? Разве что-то случилось? Я имею в виду, что вообще могло случиться? Человек же не исчезает просто так, ни с того, ни с сего. Вот уже три вечера подряд я пытаюсь дозвониться к нему на квартиру, но его там нет.

– Я буду в Нью-Йорке завтра. Генри, найди его! Найди его! – Ей вдруг стало страшно.

– Ну-ну, успокойся. Вы что, поссорились с ним?

– Не то чтобы поссорились. Скорее, не поняли друг друга… но я не думала, что это настолько серьезно.

– Я тоже возвращаюсь завтра, – сказал Генри, – если только погода не испортится. Вылетаю сегодня днем четырехчасовым рейсом. А теперь успокойся. Просто так Лайон не возьмет и не бросит нас. Вероятно, в понедельник он явится и все толком объяснит. Почему бы тебе не отдохнуть там у себя в выходные?

– Отдохнуть! Да я дождаться не могу, когда можно будет убраться отсюда!

…В Нью-Йорке она обнаружила, что в отеле ее ждало письмо от Лайона.

«Дорогая Анна!

Спасибо, что подтолкнула меня хоть на минутное размышление. Точнее, на пятичасовое размышление: поезд шел довольно долго, и времени на то, чтобы обдумать все, у меня было предостаточно. Если я хочу писать, мне остается делать лишь одно – писать.

До сегодняшнего дня я только и делал, что выискивал себе отговорки. Вынужден был работать у Генри, и вот – твой дом, идеальная обстановка и условия.