Песнь Люмена - M. Nemo

Но ни тот, кого ты так хочешь, ни тот, кого опасаешься, не были созданы чтобы занять Моё место и это не может не смущать твой разум.

— Чем я могу служить Тебе?

— Ты думаешь, Я позвал тебя сюда дать распоряжение?

На лице Шайло отразилась его природная покорность.

— Расскажи мне о той поездке, когда вы забрали принцессу Ашарию.

В легионере ничего не изменилось.

— Мы так же покидали дворец чтобы исследовать прилегающие территории.

— Это была идея Люмена.

— Да.

— Что же вы нашли?

— Запретные пещеры, — последнее признание вызвало в Шайло бурю чувств и явное порицание себя же. — Мы приближались к каждой, я не входил внутрь. Люмен каждый раз спускался в них один и выходил нескоро.

— И каждый раз ему не удавалось найти ничего интересного.

Как будто признавая вину, Шайло сказал:

— Так и было.

— Я не виню тебя за выходки твоего брата. Ведь не зря вы известны Мне оба. Продолжай.

Так Шайло и поступил.

— В последней пещере он задержался дольше чем обычно и вернулся другим. Возбуждённым и радостным. Люмен хотел рассказать мне, что видел там, но я не позволил ему.

— Почему?

На какой-то миг Шайло показалось, что перед ним снова Люмен, но ощущение тут же рассеялось.

— Это запретные пещеры и всё, что находится там, не предназначено ни для меня, ни для него, — уверенно сказал он.

Император отвернулся, так что теперь были видны одни белые волосы, спадающие на спину. Затем прошёлся вперёд, в то время как легионер остался стоять на месте ожидая, когда Тот заговорит с ним.

— Ты поступил правильно.

За этим ничего не последовало.

— Шайло, Я расскажу тебе о мире то, чего не знает никто и никогда не узнает. — В ответ на оказанную милость, Шайло исполнился готовности слушать, и вознаграждением за покорное молчание были следующие слова:

— Ты прав, мир прекрасен. Даже сейчас. Прав ты и говоря о порядке и хаосе. Но никому не ведомо насколько тонкая эта грань. Достаточно одного взгляда, которому не полагалось быть. Одного лишнего слова или знания, попавшего не в то сознание. Потому Я запрещаю посещать места, не предназначенные ни для кого. Я — носитель и хранитель того знания, которое позволяет миру оставаться в покое, вместо того, чтобы захлебнуться в порождаемом собою же хаосе.

Он видел, тот хочет спросить.

— Спрашивай, — сказал Император.

— Тогда почему вы позволяете это Люмену?

Бесхитростность вопроса на секунду поразила и тут же вызвало некое подобие смущения. Однако и оно тут же растворилось в вековой памяти и мудрости.

— Пусть задаёт вопросы, раз этого требует его природа. В жизни в нас обнаруживается то, что можно принять за основополагающую суть, она-то и определяет человека. Как агора у людей. Тебе ведь известно, что и у легионеров есть агоры.

— Да.

— Но наше с ними взаимоотношение иное, чем у людей.

— Это так.

Видя, что Император хочет, чтобы он продолжал, Шайло так и поступил.

— Из-за нашей кристаллической природы агоры представляют большую опасность по сравнению с тем, что она может причинить человеку. Это происходит оттого, что кристалл притягивает агор, и они часто скапливаются в местах его произрастания. Известны случаи, когда агора проникала в кристалл, не имея возможности выбраться. Поэтому они так опасны для нас, тело легионера слишком насыщено кристаллом и потому так же притягивает их. Но, не являясь таким же прочным как сам кристалл, тут же подвергается уничтожению.

У человека проникшая внутрь агора приводит или к смерти через определённый промежуток времени, или к одержимости. У легионера — к почти мгновенной смерти.

— Что ты думаешь об одержимости?

— Эти люди достойны сочувствия.

— Я тоже так думаю.

И всё же Шайло заметил некоторую перемену. Император продолжал не спеша идти вперёд. Ему доставляла удовольствие такая доверительность со своими порождениями. Однако подобной чести удостаивались не многие. Истина же заключалась в том, что в Небесном Чертоге хоть и не гласно, но царило понимание: последнее поколение получилось отличным от предыдущих. Более сильным, развитым и многообещающим. И более любимым.

— И Я рад, что ты мыслишь таким образом.

Шайло в который раз обрадовался милосердию Отца своего и теплота охватила сердце.

— Одержимые и впрямь заслуживают сочувствия и милосердия. Они не виновны в своей участи.

Иная ситуация была с теми из них, кто оставлял потомство, более склонное к одержимости по сравнению с другими людьми. Однако именно для предотвращения подобного их следовало изолировать. Простой народ не руководствовался этими побуждениями. Одержимых усыпляли, не согласуясь ни с чем, кроме инстинктивного желания защищённости.

Шайло сразу понял, склонил голову и, положив на неё руку, Император сказал:

— Ступай. Мой достойный сын.

Выпрямился и, поклонившись, покинул тронный зал, чтобы оказаться одному в коридоре. За расположенными в ряд окнами тянулись белесее молочные пути и уходили далеко-далеко в безбрежную темноту.

Стоило ему только миновать коридор, как из-за угла тут же выскочила Эва. На этот раз без сопровождения. Молча протанцевала вокруг него и снова скрылась в темноте как мимолётное видение. Только издалека до него донёсся её приглушённый смех.

И всё же он слишком хорошо знал самую младшую из них, чтобы понимать, она ждала его намеренно желая покрасоваться и так же эффектно исчезнуть. Стоял здесь в темноте и Люмен, они уже и не помнили, когда взяли в привычку дожидаться друг друга после посещения Его.

Но каждый раз никто из них ни о чём не спрашивал.

Шайло было спокойно и хорошо. То же он чувствовал всегда видя своего создателя. Это было такое чистое и прекрасное умиротворение, которое невозможно сравнить ни с чем в мире.

— Чертог прекрасен.

— За ним лучше.

Что ж, Люмен мог считать как хочет. Но сейчас здесь тишина разливалась по залам и коридорам, мягкий свет отражался от белых стен и в своих переливах лишь слегка отдавал серебром. Здесь не было стражей в кроваво-красных костюмах. Ни единое слово не нарушало благостную тишину. В каждом плавном изгибе потолка и стен, в каждом углу и далёких пересечениях коридоров сквозила та соразмерность, которая и служила гарантом всему существующему.

Один стоял и смотрел в центр залы. Другой обратил взор за окно.

— Что-то… — начал Люмен и Шайло закончил за него.

— Да, я тоже чувствую.

В этот момент показались и другие их братья. Лукас шёл к ним уверенно и видимо спешил, потому что остановившись, кинул на обоих вопросительный взгляд. Тут же показался и Туофер.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});