Катуков против Гудериана - Виктор Прудников

— Не пили, не парад — война. Стреляет же не он — противник, не запретишь же ему. Давайте пока что в надежный окоп, а машины с бугра прикажите убрать.

Мы сидели в окопе молча минуты три—четыре, пока обстрел прекратился.

— Ну, — сказал Рокоссовский, — доложите коротко ваши соображения по наступлению.

Слушал внимательно, все время глядя на карту.

— Когда хотите начать?

— Завтра с рассвета, если разрешите, товарищ маршал.

— Хорошо, начало в 8.00. Но город должен быть освобожден».[367]

Корпус Бабаджаняна сосредоточился в лесу в районе Кенипшх, Форст, Гневау, отсюда должен был совместно с 134–м стрелковым корпусом начать атаку.

19 марта после 40–минутной артподготовки пошла в бой пехота, за ней — танки. Севернее корпуса Бабаджаняна немецкие позиции атаковали 40–й стрелковый и 8–й гвардейский механизированные корпуса.

Сопротивление гитлеровцев возрастало с каждым часом. Вели огонь артиллерийские батареи Гдыни и Данцига, стреляли дальнобойные корабельные пушки. Наши танки и самоходные установки с трудом продвигались вперед, лишь в конце дня танкисты овладели районом Витцлин, Биркенберг и вывели туда пехоту. Начальник штаба 11–го гвардейского танкового корпуса полковник Н.Г. Веденичев писал в донесении: «Условия местности для действия были очень трудные. На направлении действия корпуса имелось только одно шоссе. Распутица, сильно пересеченная местность, покрытая лесом, заставляли действовать вдоль шоссе, так как попытки наступать вне дорог приводили к тому, что танки застревали в грязи, становились мишенью для самоходок и артиллерии противника».[368]

21 марта Бабаджанян овладел населенным пунктом Гросс—Кащ, через два дня — Клайн—Катц. Оставалось перейти реку Качу, чтобы развить дальнейшее наступление. Однако, куда ни ступишь, везде минные поля. Только после кропотливой работы саперов части начинают двигаться вперед. Те же трудности встретились и на пути корпуса Дремова. Его танковые и механизированные бригады преодолевали густую сеть траншей, минных полей, дотов и дзотов.

Держа нити управления боем, Катуков не упускал ни на минуту из поля зрения свои войска, «прогрызавшие» вражескую оборону. Дремов донес — застрял у высоты 165,0. Михаил Ефимович спросил:

— Что случилось, Иван Федорович?

— Артиллерия противника положила в грязь пехоту. Приказал танки отвести назад, чтобы избежать больших потерь.

— Не допускаешь мысли о том, что немцы с высоты корректируют огонь береговой и корабельной артиллерии?

— Как—то не подумал об этом.

— Тогда вот что, пригладь ее своими пушками. Надеюсь, не будешь жаловаться, что нечем это сделать?

Атака в лоб высоты 165,0 успеха не принесла. Пришлось предпринять обходной маневр, 1–я гвардейская танковая и 21–я гвардейская механизированная бригады обошли высоту, уничтожили огневые точки противника — несколько бронеколпаков, доты и дзоты. Это дало возможность возобновить наступление.

Успех прорыва обозначился и в районе Виттомина. Катуков сразу же бросил туда весь корпус Бабаджаняна и 27–ю стрелковую дивизию. Они действовали на западе, с юга наступала 1–я Польская танковая бригада.

В ночь на 26 марта 44–я и 45–я гвардейские танковые бригады, преодолев противотанковый ров, совместно с частями 310–й стрелковой дивизии вышли к западным окраинам Гдыни, где заняли несколько кварталов. Главную роль в уличных боях стала играть пехота, но без поддержки танков и самоходно—артиллерийских установок продвигаться было просто невозможно.

Утром 27 марта по улицам Гдыни прошел, лязгая стальными гусеницами, танковый батальон 40–й гвардейской танковой бригады, которым командовал майор Б.П. Иванов. Несколько позже подошли 44–я и 64–я гвардейские танковые бригады.

Немецкий гарнизон был разгромлен. Часть гитлеровцев бежала на кораблях, часть ликвидирована и пленена.

В кратком отчете командование армии писало: «В боях на подступах к Гдыне и за город Гдыню войсками 1–й гвардейской танковой армии разгромлены части пяти пехотных дивизий, одна мотодивизия и одна танковая дивизия, целый ряд отдельных артиллерийских и специальных подразделений противника».[369]

27 марта 1945 года Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский снова прибыл в штаб 1–й гвардейской танковой армии. Он поблагодарил танкистов за отличные действия в Померании, отдал распоряжение сдать свои боевые участки частям 19–й армии и 3–му гвардейскому танковому корпусу. На них теперь возлагалась задача по окончательной ликвидации гдынской группировки противника, а 1–я гвардейская танковая армия возвращалась в состав 1–го Белорусского фронта.

Прощай, Польша!

ГУДЕРИАН УПОРСТВУЕТ

На войне есть минимум здравого смысла, из пределов которого нельзя выходить. Гудериан пренебрег этим правилом, за что и поплатился. Отставка больно ударила по самолюбию генерала. Профессиональному военному оказаться не у дел — это все равно, что быть заживо погребенному, а уж тем более во время войны… Он пытается защищать свое доброе имя, действует через фронтовых друзей, адъютанта Гитлера Рудольфа Шмундта, с которым был в хороших отношениях, других влиятельных лиц, но все напрасно: Гитлер и слышать не хотел о бывшем своем любимце.

Тем временем продолжалась чистка в армии. Ушли в отставку командующие группами армий фельдмаршал фон Лееб, фельдмаршал фон Бок, фельдмаршал фон Рунштедт, правда, он все же позже появился в качестве командующего войсками на Западе. Вынуждены были покинуть свои посты командующий сухопутными войсками фельдмаршал фон Браухич и танковые генералы Гейер, Ферстер и Гепнер. Последнего Гитлер разжаловал до рядового, лишил права на ношение мундира и орденов, а также права на пенсию и служебную квартиру. Генерал—полковник Гепнер позволил себе высказать свое мнение о дилетантском руководстве армией своему непосредственному начальнику фельдмаршалу фон Клюге. Тот, естественно, сообщил об этом фюреру.

Гудериан утешился лишь тем, что не один он пострадал от своеволия Гитлера. Но все равно к своему патрону и фронту не охладел, особенно внимательно следил за тем, что происходило на Восточном фронте, читал сводки и слушал радио. В 1942 году у него обострилась болезнь сердца, и генерал вынужден был заниматься поправкой своего здоровья.

Конечно, для него небезразлично было состояние германской армии, в первую очередь бронетанковых войск. Гудериан знал, что Гитлер усиленно занимается техническим оснащением армии и проявляет живой интерес к танкам, но предлагать свои услуги пока не собирался, хотя и держал связь с министром вооружения и боеприпасов Альбертом Шпеером, который информировал его о разработках новых типов боевых машин.

В процессе модернизации танковых войск Гитлер отдавал предпочтение новым типам машин — легкому разведывательному «Леопарду», среднему — «Пантере» и тяжелому танку «T—VI» — «Тигру». В процессе выпуска этой техники совершенствовались тактико—технические данные боевых машин — скорость хода, вес, вооружение, броневая защита. Известно, что танки «T—VI» «Тигр» испытывались в боевых условиях осенью 1942 года под Ленинградом. На них делалась ставка в период летнего наступления 1943 года.

Германская промышленность постоянно наращивала выпуск танков, самоходных установок и другой военной техники. Различным фирмам устанавливались соответствующие планы. Если верить Гудериану, то к весне 1944 года Германия должна была производить ежемесячно до 800 танков разных типов и 600 самоходных орудий.

Однако фронт пожирал львиную долю этой техники, и Гитлер вынужден был обратиться в январе 1943 года «Ко всем работникам танкостроения» увеличить выпуск танков. У него были опасения, что советская танковая промышленность в скором времени опередит германскую, что даст возможность советским фронтам диктовать в боях свои условия.

В дальнейшем Гитлер и его генералы делали упор на производство лишь «пантер» и «тигров», самоходных установок, отказавшись от старых типов танков, таких как «Т—III» и «T—IV». Гудериан встревожился: если заводы Германии будут производить только 25 «тигров» в месяц, то это приведет к полному уничтожению германских сухопутных войск в самые короткие сроки и русские выиграют войну без западных союзников, захватят всю Европу. Опасность, по его словам, была столь велика, даже чудовищна, что «стали искать человека среди генералов бронетанковых войск и отдельных благоразумных личностей из военного окружения Гитлера, который был бы в состоянии немедленно устранить угрозу наступления хаоса».

Таким человеком, спасителем Германии, своего рода мессией, стал, конечно, Гудериан. Гитлеру пришлось преодолеть чувства недоверия к опальному генералу, выслушать его планы реорганизации бронетанковых сил, а затем назначить его на высокую должность генерал—инспектора бронетанковых войск.