Катуков против Гудериана - Виктор Прудников

Получив эти сведения, Катуков спустился на КП к Симоняку.

— Каковы успехи, Николай Павлович?

— Огрызаются, бисовы диты, — налегая на украинский акцент, ответил командарм, бросив на рычаг трубку телефона, по которому только что распекал кого—то из своих подчиненных. — Надо бы, танкист, помочь пехоте своими «коробочками». Веселее дело пойдет.

В это время позвонил командующий фронтом Г.К. Жуков и приказал ввести в бой передовые отряды 1–й гвардейской танковой армии.

— Вот теперь поможем царице полей, — улыбнулся Катуков.

С исходного рубежа рванулись вперед бригады Темника и Гусаковского. К 11 часам они углубились на 20–25 километров, 1–я гвардейская танковая бригада повела бой в районе Гросс—Зее, а 44–я — приступила к штурму Неренберга.

И все же погодные условия сказывались на ходе наступления. Передовые отряды, а следом и основные силы армии, введенные в бой, не выдерживали темпов наступления, да и противник каждый населенный пункт защищал с особой яростью.

Только к утру 3 марта, когда пали Неренберг и Вангерин, удалось прорвать оборону немцев на всю глубину, и для танковой армии открылся путь к Балтийскому морю.

Часть немецких войск отошла на север, другая часть была отброшена к Драмбургу. К этому времени войска 2–го Белорусского фронта завязали бои за город Кезлин, а 2–я гвардейская танковая армия успешно наступала на Наугард и Каммин. Катуков сразу же заметил, что остается оголенным левый фланг его армии, немцы могут ударить с запада. Следовало ожидать удара и с востока.

Оценив обстановку, командарм вносит поправку в боевой приказ по армии от 1 марта 1945 года, направляет корпус Дремова на захват Драмбурга, Бельгарда и Керлина. Взяв их, войска должны перейти к обороне и не допустить прорыва противника с востока на запад. Корпус Бабаджаняна получает задачу овладеть Кольбергом, Трентовом и Гросс—Естином, затем переходит к обороне и готовится отразить удары немцев с запада.[356]

3 и 4 марта возросли темпы наступления: главные силы немцев были разгромлены. Разрозненные, деморализованные отряды отступали к северу. Нашим войскам сдавались города и поселки, о чем с радостью доносили командиры на КП Катукова.

4 марта Москва салютовала доблестным войскам 1–го Белорусского фронта, а также 1–й Польской армии генерала С.Г. Поплавского, прорвавшими немецкую оборону в районе города Штаргарда и овладевшими другими городами в Померании двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий.[357]

В эти дни был освобожден поселок Рыбино, в котором находился филиал Штутгофского концлагеря. В нем содержалось 1800 человек — люди разных национальностей: русские, поляки, французы, англичане, норвежцы, датчане. Рядом с лагерем находился ров, где расстреливали узников. Круглосуточно действовали газовая камера и крематорий.

За годы пребывания в неволе люди здесь были настолько истощены и измучены, что еле держались на ногах. Танкисты накормили их, обогрели, поделились одеждой и обувью из своих запасов. Покидая поселок, они увезли для командования армии письмо такого содержания:

«Дорогие товарищи! Мы, бывшие заключенные концентрационного лагеря в Рыбино, освобожденные танкистами вашего соединения, выносим свою глубочайшую благодарность родной Красной Армии…

Мы долгое время томились в лагере Штутгоф под Данцигом. Территория лагеря обнесена шестью рядами колючей проволоки, по которой был пропущен ток. Более пятидесяти злющих псов и пятьдесят эсэсовцев, не уступавших в свирепости волкодавам, охраняли нас…

Нет слов, чтобы выразить нашу радость. Мы вновь обрели жизнь и смысл существования. Но годы, проведенные в концлагере, никто из нас не забудет».[358]

Когда Катуков прочитал переданное Попелем письмо рыбинских узников, лицо его сделалось белым как ватман. Среди мужских имен с указанием национальности и профессиональной принадлежности — датский журналист, профессор из Варшавы, польский юрист, инструктор райисполкома Ленинградской области, заместитель председателя Красного Креста Латвии — привлекло внимание два женских: Егорова Надя — учащаяся из Керчи и Буланова Дина — партизанка из Орла.

Продвигаясь вперед, 1–я гвардейская танковая армия освободила Шандемин, Шифельтайн, к 12 часам 4 марта подошла к Кольбергу. Город с ходу взять не удалось. Несколько раз атаковала его 45–я гвардейская танковая бригада полковника Н.В. Моргунова — и все безрезультатно. Гарнизон упорно оборонялся. Затем подошла 40–я гвардейская танковая бригада полковника М.А. Смирнова, и Кольберг был полностью блокирован с суши.

Вечером 4 марта в штабе армии появился офицер связи из корпуса Бабаджаняна, доставивший донесение и бутылку морской воды. Вначале командарм с удивлением смотрел на столь странный предмет, потом понял:

— Стало быть, дошли до Балтийского моря?

— Дошли, товарищ генерал—полковник, — радостно сообщил офицер. — Как свидетельство тому комбриг Смирнов велел отрапортовать вот таким способом…

Бутылка морской воды была поистине бесценным подарком. Значит, войска уже у вод Балтийского моря, можно считать, что задачу свою выполнили. Теперь важно не пропустить немцев на запад.

С отчаянием обреченных под ударами войск 2–го Белорусского фронта и 1–й армии Войска Польского пробивался на запад 10–й корпус СС и его корпусная группа «Теттау». Им удалось сбить заслоны 21–й бригады 8–го гвардейского мехкорпуса, 5 марта захватить города Шлегвитц, Лабендзе, Длифенбайн и отрезать 11–й гвардейский танковый корпус от основных сил армии.[359]

Катуков принимает срочные меры. Для разгрома гитлеровцев он вводит в бой свой резерв — 64–ю гвардейскую танковую бригаду И.Н. Бойко, генералу И.Ф. Дремову приказывает силами 20–й гвардейской механизированной бригады удерживать позиции в районе Бельгарда и Керлина, а 1–й гвардейской танковой бригадой из района Гросс—Рамбина нанести удар на Польцин. Корпус А.Х. Бабаджаняна должен был силами 44–й гвардейской танковой бригады наступать из района Штольценберга на Нелеп, во взаимодействии с бригадой А.М. Темника разгромить прорывающуюся на запад группировку противника.[360]

Несколько дней продолжались кровопролитные бои. Совместными усилиями 1–й гвардейской танковой армии, 134–го стрелкового корпуса 19–й армии и 1–й армии Войска Польского к исходу 7 марта вражеская группировка была разгромлена и прекратила свое существование.

6 марта Катуков получил шифротелеграмму Военного совета 1–го Белорусского фронта, в которой говорилось о том, что армия переходит в подчинение 2–го Белорусского фронта.

— Ты что—нибудь понимаешь, Михаил Алексеевич? — Командарм положил на стол Шалину шифротелеграмму.

Начальник штаба бегло пробежал глазами по строчкам:

— Что же тут непонятного. Рокоссовский торопится покончить с немцами в Померанской провинции, вот и выпросил нас у Верховного. Известно, что только Сталин решает такого рода вопросы.

— Возможно, Ставка решила?

— Возможно.

— Однако час от часу не легче. — Катуков полез в карман за любимыми папиросами «Казбек». — Переподчинение 2–му Белорусскому фронту означает немедленное наступление. А нам — кровь из носу — нужны хотя бы сутки, чтобы привести в порядок материальную часть. Дынер не раз уже напоминал, что пора менять масло в моторах, иначе рассыплются. Да и сам я прекрасно понимаю, что возможности танков не беспредельны.

Встретившись 8 марта с командующим 2–го Белорусского фронта, Катуков и Попель доложили ему о состоянии армии. Рокоссовский задумался. Потом, подойдя к карте, карандашом обвел район, куда вышли его войска, обратил внимание на реку Лупов—Флисс.

— Эта злополучная река, — сказал Константин Константинович, — может сыграть роковую роль в ходе дальнейшего наступления. Немцы уйдут за нее, укрепятся, придется пролить немало крови, прежде чем мы их ликвидируем там.

Опасения командующего не напрасны. Ситуация требовала немедленных действий. Но положение с танковым парком в армии было незавидным. Всякие нормы пробега давно перекрыты, отработали гарантийные сроки танковые двигатели, к тому же существует инструкция, которую командарм должен выполнять.

И все же в интересах дела пришлось на время забыть об инструкции. Не будешь же ею громить войска 2–й немецкой армии? Решено было масло в моторах танков не менять, а лишь долить его, заменить самые необходимые детали, на что требовалось всего несколько часов.

Тут же маршал Рокоссовский поставил армии задачу: главными силами выйти на рубеж частей 19–й армии в район Лупов, Рексин, Гловиц, Бандзехов, Манвитц, развить удар в направлении Лауенбург, Нойштадт, к исходу 9 марта захватить переправы через реку Леба и канал Бренкенхоф на участке Лауенбург, Адмиг, Фреест.[361]