Лики России (От иконы до картины). Избранные очерки о русском искусстве и русских художниках Х-ХХ вв. - Георгий Миронов

Не удивительно, что именно к Васнецову, имеющему репутацию большого знатока археологии и этнографии, обратились московские археологи и историки с просьбой исполнить несколько сцен из истории каменного века для фриза Исторического музея. Такой совет им дал и профессор археологии Петербургского университета А. В. Прахов, знавший и весьма чтивший историческую эрудицию Виктора Васнецова.

Отмечалась, в частности, «чудесная способность проникать душой в века былые». При малом нашем знании эпохи каменного века сочетание исторической эрудиции и умения в сказочной форме передать аромат времени малоизученного, уникальный талант Васнецова позволил родиться произведению исторически и эмоционально достоверному.

Именно после «Каменного века» В. Васнецов был приглашён А. В. Праховым в Киев для участия в росписи Владимирского собора.

Судя по книге историка искусства Н. А. Прахова, Васнецовым была собственноручно создана роспись, которая заняла четыре тысячи квадратных аршин, включавших пятнадцать огромных композиций и одиннадцать отдельных фигур».

Для человека верующего создание историко-религиозной композиции было не только художественной, но и просветительской задачей.

И применительно к написанным в рамках росписей монументальным портретам Андрея Боголюбского, Александра Невского, Михаила Тверского можно говорить как об исторической, так и эмоциональной, психологической достоверности изображения князей, причисленных к лику святых.

Сравнение реалистических портретов исторических деятелей или обычных современников художника со сказочными персонажами его монументальных полотен или росписей позволяет говорить об уникальной способности выдающегося мастера переносить в исторический и сказочный сюжет подлинно реалистические портретные зарисовки, и наоборот, – привносить в реалистический портрет некую недоговорённость и сказочную таинственность.

Сохранились свидетельства того, как Васнецов работал над «Богатырями», как искал он прообразы для героев и среди городской толпы, и в деревнях среди крестьян. Так мы точно знаем, что окончательными прообразом для Ильи Муромца стал крестьянин Иван Петров, портрет которого художник создал в 1883 г.

Точно так же достоверны и доспехи богатырей, воинская сбруя, золотая и серебряная чеканка, фасон сафьяновых сапожек или нарукавников, – всё выполнено на основе изучения исторических источников.

Не менее основательной была историческая подготовка к написанию картины «Царь Иван Васильевич Грозный», законченной Васнецовым в 1897 г. Фигура царя облачена в тщательно прописанную тяжёлую, глухо застёгнутую, тканную золотом фрязь, в узорчатые рукавицы и чёботы, унизанные жемчугом. Яркая декоративность в сочетании с исторической достоверностью одеяния, драгоценностей, даже посоха – даёт удивительное сочетание реалистического портрета и исторической картины.

Он не писал картину с Ф. Шаляпина в гриме Ивана Грозного – это легенда. Но он использовал в работе эскиз, сделанный по памяти или с натуры во время сценического воплощения образа Иоанна Грозного великим русским певцом. Речь не о портретных чертах Фёдора Шаляпина, а о чертах поразительного психологического перевоплощения, позволившего художнику сквозь века разглядеть сущность этого таинственного и грозного государя. Любопытно, что сам Шаляпин утверждал: как раз наоборот – эскиз, увиденный им в мастерской художника, – набросок лица Иоанна Грозного, несказанно помог ему в работе над образом. Одно ясно: историческая достоверность, так или иначе, сохраняется в искусстве, если искусство обращается к достоверным историческим подробностям и деталям.

Пример тому – всё творчество в наши дни односторонне оценённого великого русского художника Виктора Васнецова, без сказочных полотен и исторических изысканий которого история Руси была бы неполной.

Православная Русь глазами Михаила Нестерова

Чтобы понять чистоту и величие православия, его роль в духовной жизни русского человека, непременно нужно познакомиться с творческим наследием этого выдающегося живописца.

А чтобы понять важность и значимость православной темы в его творчестве, необходимо обратиться к его биографии. Истоки вдохновения любого мастера, ответы на заданные в картинах вопросы чаще всего лежат в прошлом.

Чисто русский живописец, Нестеров был родом из обычной русской провинции. Родился в крупном губернском купеческом городе. И происхождением был из купцов. Его отец – Василий Иванович, торговал мануфактурными и галантерейными товарами, позднее стал одним из инициаторов создания общественного городского банка. Мать – Мария Михайловна – тоже была купеческого сословия, – из семьи Ростовцевых, торговцев пшеницей.

Быт семьи был патриархальным, отличался религиозностью и следованием общерусским и семейным традициям. Особо в семье почитался великий русский святой и угодник Сергий Радонежский, ставший впоследствии одним из главных героев и персонажей полотен художника.

Определенный отцом на учение в реальное училище в Москве, юный Нестеров стал делать столь заметные успехи в рисовании, что вскоре стал в этом плане достопримечательностью училища К. П. Воскресенского. Отец, мечтавший для сына о промышленной или иной предпринимательской карьере, был вынужден сдаться. Михаила определили в Училище живописи, ваяния и зодчества.

Среди его первых учителей – Илларион Михайлович Прянишников, автор весьма популярных во второй половине XIX века картин «Шутники», «Порожняком». В натурном классе его педагогом становится виднейший представитель движения «передвижников» Василий Григорьевич Перов.

Гения формируют и учителя, и среда. В окружении Нестерова в классе Перова – будущий замечательный исторический бытописатель Андрей Петрович Рябушкин.

А среди тех, с кем он вместе выставляет свои работы на первых ученических выставках, – братья Константин и Сергей Коровины, Левитан, с которым его свяжет многолетняя дружба, Клавдий Лебедев.

Принимая искусство «передвижников», Нестеров не замыкается в философии, эстетике, приемах одной школы. Он часто ходит в галерею П. М. Третьякова, открывая для себя Левицкого, Боровиковского, Кипренского, Карла Брюллова и Александра Иванова. Так позднее, переехав в 1881 г. в Петербург и поступив в Академию художеств, он будет долгие часы проводить в Эрмитаже, учась уже у выдающихся зарубежных мастеров, признавая их достижения и всегда оставаясь чисто русским художником.

Особенно остро ощутил все это Михаил Нестеров спустя год, когда выехал в Москву на похороны Перова. Вместе с Рябушкиным он нес на похоронах венок от младших учеников Перова.

После смерти Перова, в Петербурге, наставником Нестерова становится другой крупный мастер его времени – Иван Николаевич Крамской, случайно познакомившийся с ним в Эрмитаже и предложивший свою помощь. Однако и Петербург, и Академия тяготят Нестерова, и весной 1884 г. он возвращается в Москву, в Училище. Его новыми наставниками становятся такие видные мастера, как Владимир Маковский и Василий Поленов. Он ищет себя, но ни писание жанровых сценок, ни попытки создания исторических картин не вдохновляют и не удовлетворяют его.

Весной 1885 г. он получает звание свободного художника, и первое что делает, это… расстается со свободой. Он женится на Марии Ивановне Мартыновской, в которую страстно влюблен уже два года, часто рисует ее. Женится, вопреки возражениям родителей и в результате теряет их материальную поддержку.

Убедившись в том, что поверхностно-жанровые сценки из жизни купцов и чиновников его не интересуют, Нестеров все чаще обращается к историческому жанру.

Уже в первых работах на историческую тему Нестеров заявляет о себе как значительный мастер. Хотя и не ярко пока проявляет свою индивидуальность. Его работы написаны в традиционном и модном в то же время стиле строгого следования детали, проникнуты стремлением максимально точно передать быт далекой эпохи. И в этом плане, не являясь подобно более поздним работам открытиями с точки зрения искусства, они являют собой преинтереснейший источник для изучения истории. Картины несут в себе достоверную и точную видеоинформацию.

В то же время уже ранние его исторические работы, посвященные прошлым эпохам Руси, наполнены отличавшей его от работ других исторических живописцев сосредоточенностью, духовностью, тишиной и благоговением перед стариной. Таково его небольшое многофигурное полотно «Избрание Михаила Федоровича на царство».

Работа над конкурсной картиной – также на историческую тему – «До государя челобитчики» – совпала в необычайно гармоничным периодом в его жизни: кажется, найден «свой» жанр, все получается в ремесле, есть ощущение своего понимания исторического материала, налаживается и быт в меблированных комнатах на Каланчевке. А главное – душевная гармония, которую дает взаимная любовь. Мария Ивановна, жена художника, по словам их дочери Ольги Михайловны Шретер, оставившей воспоминания, была прежде всего душевно одаренным человеком, способным на сильную и самозабвенную любовь.