Моя желанная западня - Надежда Анатольевна Черкасова

в ехидной улыбочке.

– Зря лыбитесь, Валерий Николаевич! Именно так я и думаю. А еще я уверена, что это вы убили Качкова и Марину, потом напали на Николая, моего охранника, и Алену. Между прочим, Алена к вам очень хорошо относилась. Ксения в курсе, что вы чуть не убили ее мать?

– Так может рассуждать лишь ненормальная. У вас явные проблемы с логическим мышлением и адекватной оценкой реальности. – Кротов смерил Софью презрительным взглядом. – Правильно считают, что у женщин образное мышление: мужчина узнаёт, женщина – знает наверняка. Может, хватит уже мучиться дурью, мудрая вы наша? Мне совсем не хочется участвовать в этом абсурдном балагане.

– Когда я вас пристрелю, мне даже не будет жалко.

– Еще успеете. Давайте сначала поговорим. Предлагаю апеллировать только к фактам. Сначала по Качкову. Зачем мне его убивать?

– Вы были в курсе, что Ксения и Качков родственники?

– Впервые узнал об этом из записи. Как и то, что Марина и Ксения были сводными сестрами – так, кажется. Да если бы и знал, что с того? Неужели вы думаете, что я решился бы на убийство ради бывшей, которая когда-нибудь в необозримом будущем то ли станет богатенькой наследницей, то ли не станет? Да это же чушь собачья! Я этого Качкова вообще никогда не видел. И потом: как я мог его убить, если даже не заходил в дом?

– Вас могла провести через черный ход Алена.

– Что за бред! Я и в Москве-то тринадцатого мая оказался лишь потому, что меня позвала Ксюха. Сказала: соскучилась. Разумеется, я не стал упускать возможности помириться, вот и полетел к ней на крыльях любви.

– А что же вы не помирились, когда к вам прилетала на этих самых крыльях любви четырнадцатого апреля Ксения?

– Вы что-то путаете, Софья Павловна. Ксюха у меня в Энске гостила только один раз, в начале июня. Явилась как снег на голову. Прихожу с дежурства – она сидит на ступеньках лестницы возле квартиры и ждет меня. Побыла два дня и вернулась обратно в Москву.

– Именно тогда и убили Марину. Может, ваша Ксюха затем и прилетала, чтобы осуществить свои преступные намерения?

– Да мы эти два дня не вылезали из кровати! Так что ее алиби – я.

– То-то и оно, что вы. И кто кому помогал – вы ей или она вам?

– Вы точно больная на всю голову. Да мало ли что можно наговорить сгоряча? На эту запись никто в полиции даже внимания не обратит.

– Поэтому вы ее так усердно разыскиваете? Оба убийства на вашей совести.

– С вами все ясно. Не получается раскрыть преступления, так решили всех собак из-за этой флешки навесить на Ксюху? Ну и на меня, конечно, за компанию. Не выйдет! Лично у меня алиби железобетонное. Судите сами. Тринадцатого мая я был в Москве уже около двенадцати дня. Алены дома не оказалось, и мы почти до вечера занимались… выяснением отношений. Потом Ксюха поехала помогать матери с тортом для Качкова. От моей помощи отказалась, так как меня бы в дом все равно не пустили, а у них с матерью и их водителя были спецпропуска. Я просто лег спать, так как сорвался в Москву сразу после дежурства, не успев отдохнуть. Проспал до позднего вечера…

– …значит, алиби на время убийства Качкова у вас нет, – подхватила Софья.

– Ничего это не значит. Мы договорились, что я заеду за ней на такси около полуночи. Приехал и стал ждать, таксист это может подтвердить: я даже из машины не выходил. Ксюха появилась, когда салют уже начался, и мы отправились к ней… продолжать выяснять отношения.

– И вас нисколько не смутило, что в доме произошло убийство?

– Когда мы уезжали, ни о каком убийстве известно еще не было. Иначе бы Ксюху никто за пределы территории не выпустил.

– Допустим. И о чем вы с ней выясняли отношения?

– Не о чем, а как. Мы говорили на утонченном изысканном языке наших тел: занимались любовью.

– Хватит паясничать! Вы на прицеле.

– Да опустите эту вашу пукалку, руки-то не устали? Нашли чем пугать настоящего опера, – вспылил Кротов, но вдруг ахнул и привстал, округлив в удивлении глаза и уставившись на окно за спиной Софьи. – Вот черт! А это еще что такое?!

Софья интуитивно оглянулась и даже не почувствовала, как пистолет оказался в руках Кротова. Она сидела растерянная и униженная, словно ей ни за что ни про что влепили пощечину. Осталось только разреветься.

Но Кротов вовремя спрятал пистолет за пояс и как ни в чем не бывало уставился на Софью. Значит, убивать ее он не собирается? Ну да, пока не отберет флешку… и тот таинственный пакетик. Тогда почему он о нем не спрашивает?

И Софья благоразумно решила не лезть на рожон со своими чистосердечными признаниями. Ведь ее же никто за язык не тянет.

– Вам нужна эта флешка, да? – спросила она, чуть не плача и мысленно разглядывая цветы на своей могилке. – Да заберите! – Софья швырнула флешкой в Кротова.

Тот ловко поймал ее и спрятал в карман.

– Спасибо, что не заставили отнимать силой. Мне бы пришлось забыть, что я джентльмен.

– Полицейский-джентльмен? Да это же нонсенс! Поэтому можете не стесняться… Минуточку!

Внезапно ворвавшаяся в сознание Софьи догадка – словно бальзам на душу, даже плакать расхотелось: Кротов засовывал пистолет за пояс и ловил флешку левой рукой!

– Так вы левша, что ли? А Ксения и Марина?

– Они – нет. Да в чем дело-то?

– Уже не важно, – произнесла Софья. Значит, это не Кротов ударил Юрия по голове. Это была Ксения! – Что вам известно про флешку?

– Именно про эту – ничего. Ксюха попросила меня разыскать другую, которая появилась после ссоры с Качковым. Тот якобы при ней очень нелестно отозвался о ее матери. Заявил, что они обе, Алена и Ксюха, – как те черти, что водятся в тихом омуте. А еще вороны, которые залетели в высокие хоромы, понасмотрелись на роскошь и теперь Дениса и Зою Сергеевну потихоньку ненавидят, мечтая об их смерти, чтобы стать наследницами.

– Надо же, как верно-то: прямо не в бровь, а в глаз! – подивилась Софья.

– Вот Ксюха в сердцах и ляпнула, что зарежет его, как поросенка. Тогда Качков пригрозил, что записал их разговор на телефон и сохранит на флешке. И если с ним что случится, Ксюха с матерью сядут на всю оставшуюся жизнь. А когда Качкова и в самом деле пырнули ножом, она ужасно перепугалась, что подумают на нее, если найдут эту запись.

– Правильно подумала. Допускаю,