Моя желанная западня - Надежда Анатольевна Черкасова

не говорили?

– Нет, конечно. Иначе бы они его у меня забрали. И цветок бы у них засох. Марина его передала мне, а потому я за него и в ответе. А что?

– Так он жив-здоров?

– В том-то и дело, что с ним творится неладное: начал сохнуть ни с того ни с сего, хоть я его хорошо поливаю. Может, почувствовал, что с его хозяйкой беда случилась? А откуда вы знаете про цветок?

– От флориста, который продал его Марине. Он очень ценный.

– Даже так?! А на вид так самая обычная орхидея.

– Флорист сказал, что ей крайне необходима специальная подкормка.

– А он со мной этой подкормкой не поделится? Жалко цветочек, все-таки память о Марине.

– У меня другое предложение. Может, вы отдадите орхидею на время этому флористу, чтобы он ее подлечил? А потом он вам вернет цветок назад.

– Ну уж нет! Ни за что не отдам. Раз орхидея такая дорогая, он ее непременно заберет себе.

– Ни в коем случае! Это самый известный в Москве флорист-дизайнер, лучший из лучших. У него целая сеть собственных магазинов дорогущих цветов. И обязательное правило: интересоваться, как живут-поживают его самые драгоценные виды орхидей; а если те заболели, он принимает их назад, бесплатно лечит, а потом снова возвращает хозяевам. Это для него дело чести.

– Вот это сервис! Вот это, я понимаю, добросовестное отношение к клиентам! Раз так, то я – исключительно под вашу, Софья Павловна, ответственность, так как знаю вас только с положительной стороны, – пожалуй, решусь отдать свою орхидею вашему знаменитому флористу. Подержите Масечку, я быстро. – Он сунул опешившую болонку в руки не менее опешившей Софье и скрылся в тамбуре.

Масечка растерянно тявкнула вслед хозяину и тут же уставилась на Софью черными выпуклыми глазищами, нервно щеря острые зубы. Та попыталась шевельнуться, но, услышав предупреждающее рычание, замерла на месте.

Стараясь даже не дышать, Софья отвела взгляд от маленькой вонючки, в любой момент готовой вцепиться ей в горло, на приоткрытую дверь, за которой исчез возможный хранитель чужих секретов.

Каким же нестерпимо бесконечным может показаться ожидание, основанное лишь на фантазиях беспокойного ума, вообразившего себя королем дедукции. Софья, наверное, сошла с ума, если надеется на обычный цветочный горшок, который непременно станет источником раскрытия некой тайны, способной одним махом вывести на чистую воду всех преступников. Ну разве это не чушь?

Наконец раздались шаркающие шаги, и на пороге тамбура появился Иван Сергеевич, нежно прижимающий к груди хилую орхидею.

– Вот и я. Мася себя хорошо вела? – Болонка тут же взвыла, давая понять хозяину, что чуть не умерла от тоски, и попыталась вырваться из рук Софьи. – Да здесь я, здесь. Вы отпустите собачку-то, ненароком укусит, – постращал он и без того напуганную Софью, протягивая горшок.

Та мигом избавилась от Маси, которая с визгом сиганула за дверь, словно опасаясь, что может быть случайно забыта в коридоре, и приняла из рук Ивана Сергеевича предполагаемое хранилище с бесценными уликами.

Спускаясь в лифте, Софья все еще слышала жалобный вой страдалицы, для которой беспардонная передача ее в чужие руки оказалась сильнейшим стрессом.

Глава 23

Когда проваливаешься в бездну страха, лучше не зажмуриваться

Только теперь она осознала, что оказалась в наиневыгоднейшем положении: обе руки заняты горшком, а пистолет хоть и на боевом взводе, но в кармане жакета. Вот сейчас откроется дверь лифта, а в коридоре ее дожидается Кротов. И что тогда?

Тогда Софья бросит в его наглую физиономию горшок с цветком. А если не успеет достать пистолет, пустит в ход ногти. И не суть важно, что с облупившимся лаком. Зато достаточно острые, чтобы вцепиться в глаза Кротову. А еще…

Дверь лифта медленно отворилась. Софья боязливо выглянула в коридор: никого.

Пока добралась до квартиры, каких только страшилок на свою голову не напридумывала. И чтобы они не превратились в явь, обошла с пистолетом все закоулки временного пристанища, заглянула даже под кровать и в пустой шкаф. И только после этого заперла дверь на оба замка и задвижку. Да, пока она на шаг впереди убийцы.

Софья ненадолго прилегла, чтобы успокоить дрожащие от нервного напряжения жилочки утомленного за день тела, иначе кровь, хлынувшая от дикого волнения в голову, разорвет ее на части. А может, забыть обо всем на свете и бросить… м-м… поесть хоть чего-нибудь?

Она поднялась и отправилась в кухню. Про горшок сейчас лучше не думать: всему свое время. Впрочем, вряд ли там окажется что-то интересное. К этому тоже желательно подготовиться заранее, иначе нервы не выдержат, и Софья совсем падет духом. А падения – любого – лучше избежать. Чтобы сильно не ушибиться.

Что там у нее в холодильнике – яйца и колбаса? Только не это! Чтобы не вспоминать Северова с его яичницей, сдобренной преступными намерениями, она приготовит себе любимую гречку, а также легкий салат из огурцов и помидоров со сметаной.

Софья почувствовала, как в предвкушении трапезы заурчало в животе. Ее изрядно изголодавшийся желудок согласен сейчас даже на корочку хлеба, лишь бы поскорее.

Пока ужинала, наблюдала из окна за улицей, пустыми скамьями, возвращающимися с работы соседями, присматривалась к деревьям и кустам, за которыми прятался убийца. И снова – как в тогда Энске – Кротова не заметила. Однако знала наверняка: он рядом и может появиться в любую минуту.

А если Кротов приведет полицейских? Вряд ли. Не будет же он убивать Софью прилюдно? К тому же в Москве он наверняка не в служебной командировке, а по личной надобности. Об обращении за помощью к Верстову не приходится даже мечтать, так как с ее россказнями о гоняющемся за ней убийце-полицейском следователь Софью как пить дать закроет. И теперь уже безо всяких сомнений.

Убрав со стола все лишнее, водрузила на него прозрачный горшок с цветком и внимательно осмотрела чахнущую орхидею. Даже если внутри что и спрятано, из-за корней, сплетенных в змеиный клубок и частично повылезавших на поверхность, не разглядеть.

Просунув ладонь под листья, Софья наклонила горшок и осторожно вынула растение. На стол вывалилось содержимое: керамзит, древесный уголь, сырая земля. Крупный грунтовый ком образовался у самого центра ствола, запутавшись среди гнилых корней. Он, очевидно, и стал причиной заболевания тропической красавицы, перекрывая доступ воздуха к ее сердцевине.

Уложив орхидею набок, чтобы немного подсушить излишне влажную корневую систему, принялась перебирать земельные комки, приглядываясь к каждому угольку и вороша керамзит. Наконец пальцы нащупали предмет, никакого отношения к почве для цветов не имеющий. Это был небольшой