Голем и джинн - Хелен Уэкер

«Проснись!»

Случилось что-то очень плохое.

«Фадва! Проснись!»

Земля задрожала под ними и тряслась все сильнее и сильнее. Шатер начал валиться им на голову. Он пытался освободиться, но она цеплялась за него, не отпускала, боялась остаться одна…

«Фадва!»

Она держала его изо всех сил, но он вырвался и исчез. Шатер и весь мир вокруг накрыла тьма.

Над лагерем бедуинов Джинн корчился на крыльях ветра. Еще никогда в жизни ему не было так больно. Он был растерзан, разорван на куски, почти уничтожен. Смутно он сознавал, что зашел чересчур далеко, что позволил себе заплутать в ее снах и фантазиях. Ему понадобилась вся его сила, чтобы освободиться. Другой, более слабый джинн пропал бы без следа.

Какое-то время он оставался на месте, стараясь восстановить силы перед возвращением домой, — в таком состоянии, как сейчас, он мог стать легкой добычей для любого врага. И если ветер и доносил до него испуганные крики людей, вопли женщин и крики ее отца, он старался их не слышать.

19

Джинн бежал, держа Голема на руках.

Он решил отнести ее на Бауэри и спрятать там в таком закоулке, куда не осмеливается заглядывать полиция. Поднявшись по ближайшей пожарной лестнице, он пустился бежать с крыши на крышу под множеством любопытных взглядов, следящих за ним из темноты. Женщина была тяжелой и оттягивала ему руки мертвым грузом, поскольку все еще не пришла в себя. Возможно, он переусердствовал, пытаясь ее остановить. Если ей понадобится помощь, кого звать? Он подумывал, не отнести ли ее в лавку к Конрою.

Она дернулась у него в руках, потом еще раз, да так, что он споткнулся. Замедлив шаг, он нашел укромный уголок за дымовой трубой и опустился на крышу, все еще держа Голема на руках. Его взгляд упал на сожженную блузку, и он болезненно поморщился. Спутанные волосы закрывали Голему лицо, а красивые гребни с вырезанными розочками выпали где-то по дороге. Он не слышал ее дыхания и пульса, а кожа у нее была такой холодной, словно он держал на руках труп. Зато ожоги на груди быстро заживали, и следы его пальцев исчезали прямо на глазах. Может, она затем и впала в беспамятство, чтобы ее тело могло себя вылечить?

Он перехватил ее поудобнее, и что-то сверкнуло между лохмотьями: цепочка и на ней большой прямоугольный медальон с простым замком. Он вдруг вспомнил их разговор на крыше водонапорного бака и ее слова, которые тогда так встревожили его: «Я знаю только, что никогда не должна причинить вред человеку. Никогда.Лучше уж сама себя уничтожу». Тогда она инстинктивно подняла руку к шее, а потом, смутившись, опустила. Как будто испугалась, что он видел слишком многое.

Джинн нажал на замочек, и медальон раскрылся. Пухлый квадратик сложенной бумаги выпал ему в ладонь. Как по сигналу, женщина зашевелилась. Он быстро захлопнул медальон, а сложенный листок сунул себе в карман.

Женщина открыла глаза и попыталась оглядеться. Ее движения были неуверенными, как у раненой птицы.

— Ахмад, где мы? — Ее язык еще немного заплетался. — Что случилось? Почему я ничего не помню?

Неужели она правда потеряла память? Если Анна была без сознания, а другие свидетели ничего не видели издалека…

— Произошел несчастный случай, — сказал он, быстро импровизируя на ходу. — Пожар. Ты получила ожог и лишилась чувств. Я унес тебя оттуда, сейчас тебе уже лучше.

— Господи! Кто-нибудь пострадал? — Она попыталась встать на дрожащие ноги. — Нам надо вернуться туда!

— Это пока небезопасно, — его ум метался в поисках убедительных доводов, — но жертв, кажется, нет.

— А Анна…

Она вдруг замолчала, и Джинн увидел, как в ее глаза возвращается сознание и память.

Из ее рта вдруг вырвался страшный вопль. Она упала на колени и вцепилась себе в волосы. Джинн уже жалел об истории, которую придумал для нее. Он наклонился над женщиной, чтобы помочь ей встать.

— Не трогай меня!

Она вырвалась из его рук, вскочила на ноги и отступила назад. Со своими всклокоченными волосами и порванной одеждой, она выглядела словно злой дух в женском обличье — однажды он видел такого и предпочел бы никогда больше не встречать.

— Теперь ты понимаешь? — кричала она. — Понимаешь?! Я убила человека!

— Он был жив, когда мы уходили. К нему приведут доктора, и этот… как его… наверняка поправится. — Джини старался говорить с уверенностью, которую вовсе не чувствовал.

— Я забыла об осторожности, я позволила себе… Господи, что я наделала? И ты… Зачем ты унес меня оттуда, зачем ты лгал мне?

— Чтобы защитить тебя! Они уже звали полицию, и тебя бы арестовали.

— Ну и хорошо! Я должна быть наказана!

— Хава, послушай сама, что ты говоришь. Ты сядешь в тюрьму и расскажешь в полиции, что ты сделала?

Она задумалась, представляя себе, как это будет, и Джинн поспешил воспользоваться преимуществом:

— Никто не должен об этом знать. Никто ничего не видел, даже Анна.

— Это ты мне предлагаешь? — Она смотрела на него, полная негодования. — Притвориться, что ничего не было?

Конечно, она никогда так не поступит; это просто выше ее сил. Но он сам загнал себя в угол.

— Если бы я был на твоем месте, и если бы случайно напал на кого-то, и если бы этому не было свидетелей и не было бы способа признаться, не открыв всей правды про себя, — тогда, возможно, я бы так и сделал. Зло уже совершилось, зачем усугублять его?

— Нет, — покачала головой она. — Вот что выходит, если тебя слушать. Сегодня вечером я забыла об осторожности, и вот результат.

— Ты меняобвиняешь?

— Я никого не обвиняю, кроме себя, но мне бы следовало быть умнее.

— Но это моедурное влияние заставило тебя свернуть на кривую дорожку, да? — Тревога за нее быстро превращалась в обиду. — А как насчет Анны — ее ты тоже обвинишь за то, что она заманила тебя на танцы?

— Анна понятия не имела, что я такое! Она поступила так по незнанию!

— А я, надо думать, сознательно сбил тебя с толку.

— Нет, но ты меня запутал! Заставил позабыть о том, что некоторые вещи для меня невозможны!

«Зато сегодня ты была счастлива», — подумал он, а вслух сказал:

— Если ты правда так считаешь, может, нам с тобой лучше не встречаться больше?

Она отшатнулась от него, обиженная и напуганная, и во второй раз за эту ночь он пожалел о сказанных словах.

— Да, — произнесла она дрожащим голосом, — наверное, так будет лучше. Прощай, Ахмад.

Она развернулась и пошла прочь. Не веря своим глазам, он смотрел ей вслед. Она дошла до середины крыши и остановилась; он уже представлял себе, как она оглянется и в глазах у нее мелькнет сожаление. Тогда он позовет ее, извинится, попросит не уходить.

Но она не оглянулась, а только, нагнувшись, подобрала выброшенное кем-то одеяло, накинула его на плечи и пошла дальше. Он смотрел ей вслед до тех пор, пока ее фигура не смешалась с фигурами других обитателей крыш, и ни разу за все это время она не обернулась.

* * *

Вскоре женщина спустилась с крыши и пошла искать тихий переулок, где она могла бы без помех уничтожить себя.

Решение пришло быстро и далось ей без труда. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь еще пострадал из-за нее. И по крайней мере в этом Джинн прав: никто не будет в безопасности, если она окажется в тюрьме. Даже если ей удастся скрыть свою сущность, рано или поздно она сойдет с ума в неволе. И что хуже: бесконечное ожидание конца или ужас, который вырвется на волю, когда этот конец придет?

Она плотнее запахнула вонючее одеяло и почувствовала, как оно колется в том месте, где на коже еще оставался ожог. Раньше она никогда в жизни не испытывала своей боли, только чужую. Сегодня, до тех пор пока Джинн не прижал к ее груди раскаленную ладонь, она будто спокойно наблюдала со стороны за тем, как Ирвинг дергается у нее в руках. Она не чувствовала ни гнева, ни злости. Просто ее тело стало действовать само по себе, словно и было создано специально для этой цели. Увидев Джинна с лицом, искаженным ужасом, она подумала только: «Надо же, откуда здесь взялся Ахмад?» А потом почувствовала его руки у себя на плечах, потом — страшную боль и уже потом очнулась на крыше, у него на руках.

Она отыскала пустой тупиковый переулок, в котором не было ни открытых окон, ни любопытных глаз, немного послушала, напрягая все свои чувства, но уловила только обычную мешанину сонных мыслей за стенами домов. Если полиция уже ищет ее, сюда они вряд ли скоро доберутся. Она не испытывала ни колебаний, ни сожалений. Только удивление от того, как быстро все кончилось.

Вытащив из-под блузки тяжелый золотистый кулон, она минуту подержала его на ладони. Интересно, как все случится? Она упадет и останется неподвижно лежать в переулке? Или превратится в кучку пыли? Почувствует ли она, что происходит, или просто перестанет быть? Она была спокойна и возбуждена одновременно, как будто спрыгнула с большой высоты, а теперь смотрела, как земля стремительно поднимается ей навстречу.