Одиночество зверя - Пётр Самотарж

— Ты так переживаешь, будто сам знаешь за собой смертные грехи.

— Ничего я не знаю! В школе вообще не бывает ничего серьёзного. И подвиги, и подлости — в масштабе переходного возраста. А я даже не ябедничал. Я ведь не ябедничал?

— Не ябедничал. Ты был тихий-тихий. Поэтому я всегда лоббировала твою кандидатуру на пионерских выборах.

— Видели во мне надежду и опору в педагогической работе?

— Приличного ребёнка я видела. В первую очередь.

— Знаете, мне никогда не нравилась ответственность без власти.

— Разумеется, знаю. Ты ведь сам и организовал голосование против себя, иначе так и оставался бы председателем совета отряда до истечения пионерского возраста.

— Заметили?

— Трудно было не заметить все ваши перемигивания и многозначительные улыбочки. Я только до сих пор не могу понять, зачем тебе понадобилось устраивать эту провокацию. Если я так упорно поддерживала каждый год твоё избрание, почему ты решил не идти мне навстречу? Я на тебя тогда даже обиделась.

— Разве можно обижаться на ребёнка? — искренне удивился Саранцев.

— Конечно. Я ожидала от тебя большей лояльности. Ты же потом по комсомольской линии всё равно продвинулся, и не возражал.

— Почему же не возражал? Я пытался, но меня просто никто не спрашивал. Видимо, в комсомоле демократии было меньше, чем в пионерской организации. Меня же выбрали замом секретаря школьного комитета по идеологической работе в моё отсутствие. Потом просто девчонки подошли и сказали: мы тебя выбрали. Я залепетал о самоотводе, а они — мол, какой самоотвод, заседание комитета давно закончилось. Теперь у тебя есть комсомольское поручение — будь добёр исполнять.

— Пошёл бы в комитет, разобрался.

— Неудобно показалось. Можно было бы десятым классом оправдаться — выпуск всё же, какая вам ещё общественная работа, но постеснялся. Можно сказать, побоялся. Стоит ли так рьяно отказываться от комсомольской работы — выглядит чуть ли не как политическая акция.

— Ты же не был антикоммунистом? В семьдесят девятом-то году?

— Конечно, не был. Просто не хотел глупостями заниматься. Да и что такое «антикоммунист»? Если в основе определения лежит отрицание, оно в принципе негодно. Против коммунизма, а за что? Спектр слишком широк — вся совокупность убеждений, от фашизма до либерализма. На всякое мировоззрение ярлык не повесишь, либерализм понимают по-разному.

— Но ты, говорят, тяготеешь именно к нему?

— Возможно, но более в американском понимании термина, чем в российском. Наши либералы отстаивают принципы минимизации участия государства в экономической сфере, но для американцев это взгляды правых консерваторов. С политическими определениями ситуация вообще запутанная. В нашем историческом контексте консерваторами должны, видимо, называться коммунисты, но во всём внешнем мире те и другие представляют противоположные лагеря. Левые в Европе выступают за официальное признание однополых браков и расширение прав иммигрантов, а наши левые в данном отношении солидаризируются с европейскими правыми, которые их знать не хотят. И вообще, почему германских нацистов, например, принято называть ультраправыми? Они ведь назывались национал-социалистами, поставили крупный капитал под жёсткий государственный контроль и растоптали фундаментальный принцип неприкосновенности частной собственности, отбирая её в массовом порядке у евреев.

— Почему ты никогда не участвуешь в ток-шоу?

— Что? Извините, я не уловил ход вашей мысли.

— Чего же тут непонятного? Ты бы мог участвовать в телевизионных диспутах, а вместо этого только изредка интервью раздаёшь. Интервью никто не смотрит, а твой спор с Зарубиным, я думаю, людей бы заинтересовал.

И эта туда же. Нет рядом Юли, так Елена Николаевна с успехом её заменяет. Говорить теперь о традициях и прошлом опыте? Главе государства, даже бывшему, в лицо никто не должен возражать. А он не бывший, он — действующий. Нужно взвешивать и обсуждать каждый шаг, а о какой подготовке можно говорить в случае диспута? Даже если пустить в эфир запись, Зарубин потом при молчаливой поддержке Покровского начнёт говорить о фокусах монтажа и изменении смысла сказанных им слов за счёт предвзятого редактирования. Обговорить заранее темы или даже конкретные вопросы — снова подставиться под критику.

— Всё не так просто, Елена Николаевна. Даже сегодняшнее посещение школы пришлось обсуждать битый час с ФСО и МВД, а вы говорите — диспут.

— Они боялись тебя отпустить?

— Представьте себе — боялись. Положа руку на сердце, действительно несуразица какая-то вышла. Как вам показалось, я не слишком глупо выглядел?

— Как угодно, только не глупо. Неожиданно ты выглядел с цветами на пороге учительской. И Аня тоже хороша, могла бы меня предупредить.

— Насколько я понимаю, с ней провели профилактическую беседу. Подозреваю, она вообще не должна была вам ничего рассказывать.

— Ну конечно, сейчас! Так она и позволит мужикам строить за моей спиной коварные планы. Лучше признайся: кому пришла в голову вся затея?

— Мне звонил Конопляник, а кто придумал — понятия не имею. Что у вас за проблемы с администрацией?

— Обыкновенные проблемы, вокруг методов и подходов. Не буду тебя загружать, они не имеют никакого значения. Тем более теперь — ты насмерть перепугал весь наш школьный коллектив на всю оставшуюся жизнь.

— Я хотел напугать только директрису. Кстати, Галина Степановна определённо не растерялась.

— Это у неё нервная реакция. В целом она девушка спокойная, но иногда излишне волнуется и переходит границы. Совершенно не умеет спорить — быстро теряет над собой контроль и напрочь забывает все аргументы в защиту своей позиции.

— С кем же ей спорить? Ни с начальством, ни с учениками — нельзя.

— Почему же нельзя? С начальством, конечно, лучше не связываться, но запрета такого нет. А с учениками учитель просто обязан спорить, если он — хороший учитель.

— По-моему, с нами вы не спорили.

— Наверное. Молодая была, неуверенная, чересчур пеклась об авторитете и неправильно понимала его сущность.

— В мой огород камешек?

— Нет, просто возражение.

— Похоже, мы уже начинаем спорить.

— Подожди, вот с Аней встретишься, она с тобой поспорит на славу.

— Она мой политический противник?

— В президенты она не собирается. Но спорщица славная.

— Вы с ней общаетесь?

— Да, постоянно. Всё время после вашего выпуска.

— И много у вас таких верных учеников?

— Несколько. Единицы.

— Надоедают они вам?

— Нет. Мне нравится быть в курсе их дел. Все их успехи приписываю себе. Куда мы едем?

— Понятия не имею. Забыл спросить. — Саранцев выглянул в окно, не узнал окрестности и вновь откинулся на спинку сиденья. — Привезут, куда надо.

— Звучит устрашающе. Скажи ещё — куда следует.

— Вы же со мной — ничего плохого не последует.

Саранцев не хотел впустую хвастаться или выставлять напоказ свои властные возможности, просто высказался без всякой задней мысли — у него ведь действительно полномочий побольше, чем у Елены Николаевны. Правда, едва ли не всю первую половину дня он посвятил размышлениям о способах ублажения Муравьёва с Дмитриевым, но всё равно — никаких неприятностей с Еленой Николаевной не случится, пока она рядом с ним.

— А ты с Аней поддерживал связь после школы?

— Нет, — удивился Игорь Петрович. — Даже с Конопляником не поддерживал.

— Почему? Они же твои одноклассники.

— Вот именно — одноклассники. Связь поддерживают с друзьями, а не со всеми одноклассниками подряд.

— И с кем же ты её поддерживаешь?

— Из класса — ни с кем.

— Как же так получилось?

— Я не задумывался. Видимо, не завёл друзей.

— За десять лет в школе не завёл ни одного друга? Значит, у тебя нет старых друзей?

— Почему же нет?

— Потому что со старыми друзьями мы знакомимся в детстве.

— Да ладно вам. Редко кто имеет закадычных друзей с детства. Разве что раз в несколько лет с ними перезваниваются или переписываются. Почему-то друзья детства всегда живут в разных городах.

— Ты так думаешь?

— У меня такое впечатление. Просто сейчас вся наша троица уехала из своего города в один и тот же другой. Совпадение. А Москва ведь такая — на улице случайно не встретишься. Соседи по лестничной клетке не всегда друг с другом знакомы.

— И приехал ты в Москву не как-нибудь, а вместе с Покровским. Тебе с одноклассниками и вовсе встретиться негде было.

— Вот именно. Разве не так?

Саранцев разозлился и расстроился одновременно. Попытки Елены Николаевны выставить его бесчувственным и высокомерным, как и сделанное сейчас открытие об отсутствии у него друзей детства, вывели Игоря Петровича из душевного равновесия. Называется, поехал отдохнуть душой! Сплошные неприятности.