Обратная связь (сборник) - Боб Шоу

— Слушай, я серьезно говорю, — сказал я, пока мы переставляли тарелки с подносов на стол. — Ты здорово изменился. И действительно выглядишь очень хорошо.

— На самом деле я так изменился, как тебе и не снилось. — Эту фразу он произнес зловещим тоном, словно актер из фильма ужасов, и карикатурно поднял брови. — Как Гэйл?

— Гэйл в порядке, — сказал я ему, — учит ребятишек в детском саду. Мы поженились год назад.

Верджил перевел взгляд на тарелки — кусок ананаса, домашний сыр, пирог с банановым кремом — и спросил надтреснувшим голосом:

— Ты ничего больше не замечаешь?

— М-м-м, — произнес я, пристально вглядываясь в него.

— Смотри внимательно.

— Я не уверен… Хотя да, ты перестал носить очки. Контактные линзы?

— Нет. Они мне больше просто не нужны.

— И ты стал довольно ярко одеваться. Кто это проявляет о тебе столько заботы? Надеюсь, у нее не только хороший вкус, но и внешность.

— Кандис тут ни при чем, — ответил он. — Просто я устроился на хорошую работу и могу теперь позволить себе пошвырять деньгами. Очевидно, мой вкус в выборе одежды лучше, чем в выборе еды. — На лице его появилась знакомая виноватая улыбка, потом она вдруг сменилась странной ухмылкой. — В любом случае она меня бросила. С работы меня тоже уволили, так что теперь я живу на сбережения.

— Стоп, стоп! — запротестовал я. — Не все сразу. Давай рассказывай по порядку. Ты устроился на работу. Куда?

— В "Генетрон корпорейшн", — сказал он. — Шестнадцать месяцев назад.

— Никогда не слышал.

— Еще услышишь. В следующем месяце они выбрасывают акции на рынок. Им удалось здорово продвинуться вперед с мебами. С медицинскими…

— Я знаю, что такое меб, — перебил его я. — Медицинский биочип.

— Они наконец получили работающие мебы.

— Что? — Теперь настала моя очередь удивленно поднимать брови.

— Микроскопические логические схемы. Их вводят в кровь, они закрепляются, где приказано, и начинают действовать. С одобрения доктора Майкла Бернарда.

Это уже значило немало — Бернард обладал безупречной, научной репутацией. Помимо того, что его имя связывали с крупнейшими открытиями в генной инженерии, он до своего ухода на отдых по крайней мере раз в году вызывал сенсации работами в области практической нейрохирургии. Фотографии на обложках «Тайм», «Мега» и "Роллинг стоун" уже говорят сами за себя.

— Вообще-то это держится в строгом секрете — акции, прорыв в исследованиях, Бернард и все такое. — Он оглянулся по сторонам и, понизив голос, добавил: — Но ты можешь поступать, как тебе вздумается. У меня с этими паразитами больше никаких дел.

Я присвистнул:

— Этак можно здорово разбогатеть, а?

— Если тебе этого хочется. Но все-таки посиди немного со мной, прежде чем бросаться сломя голову к своему биржевому маклеру.

— Конечно.

К сыру и пирогу он даже не притронулся, однако съел ананас и выпил шоколадное молоко.

— Ну рассказывай.

— В медицинском колледже я готовился к исследовательской работе. Биохимия. Кроме того, меня всегда тянуло к компьютерам, так что последние два года учебы я содержал себя тем…

— Что писал матобеспечение для "Вестингхауза".

— Приятно, когда друзья помнят… Короче, именно так я и связался с «Генетроном» — они тогда только начинали, хотя уже располагали сильной финансовой поддержкой и лабораториями на все случаи жизни. Меня приняли на работу, и я быстро продвинулся. Спустя четыре месяца я уже вел собственную тему, и мне кое-что удалось сделать. — Он беззаботно махнул рукой. — А затем я увлекся побочными исследованиями, которые они сочли преждевременными. Но я упирался, и в конце концов у меня отобрали лабораторию. Передали ее какому-то слизняку. Часть результатов мне удалось спасти и скрыть еще до того, как меня вышибли, но, видимо, я был не очень осторожен… или рассудителен. Так что теперь работа продолжается вне лаборатории.

Я всегда считал Верджила человеком амбициозным, слегка тронутым и не особенно тонким. Его отношения с начальством и вообще с властями никогда не складывались гладко. Наука для Верджила всегда словно недоступная женщина, которая вдруг раскрывает перед человеком свои объятия, когда он еще не готов к зрелому проявлению чувств, заставляя его бояться, что он упустит свой шанс, потеряет представившуюся возможность, наделает глупостей. Видимо, так и случилось.

— Вне лаборатории? Что ты имеешь в виду?

— Эдвард, я хочу, чтобы ты меня обследовал. Мне нужно очень тщательное физиологическое обследование. Может быть, с применением методов диагностики рака. Тогда я смогу объяснить дальше.

— Стандартное обследование за пять тысяч?

— Все, что сможешь. Ультразвук, ядерный магнитный резонанс, термограммы и все остальное.

— Я не уверен, что получу доступ ко всему этому оборудованию. Магнитный резонанс вообще используют в обследованиях всего месяц или два. Черт, более дорогой метод и выбрать-то…

— Тогда только ультразвук. Этого хватит.

— Верджил, я всего лишь акушер, а не прославленный ученый. Гинеколог, излюбленная мишень анекдотов. Вот если ты вдруг начнешь перерождаться в женщину, тогда я смогу тебе помочь.

Он наклонился вперед, едва не ткнувшись локтем в пирог, но в последний момент отклонил руку и опустил локоть буквально в миллиметре от тарелки. Прежний Верджил вляпался бы в самую середину.

— Ты проведи тщательное обследование, и тогда… — Он прищурил глаза и покачал головой. — Пока просто проверь меня.

— Ладно, я запишу тебя на ультразвук. Кто будет платить?

— "Голубой щит". — Он улыбнулся и достал медицинскую кредитную карточку. — Я проник в компьютерное досье «Генетрона» и кое-что там поменял. Так что любые счета за медицинское обслуживание в пределах ста тысяч долларов они оплатят без вопросов и даже ничего не заподозрят.

Верджил настаивал на полной секретности, и я предпринял соответствующие меры. Его бланки, во всяком случае, я заполнил сам. Так что до тех пор пока счета оплачиваются, практически всю работу можно было провести без постороннего вмешательства. За свои услуги я денег с него не брал. В конце концов он и меня поил тем самым пуншем, от которого моча окрашивалась в синий цвет. Можно сказать, старые, добрые друзья.

Пришел Верджил поздно вечером. В это время я обычно уже не работаю, но на этот раз остался в институте, дожидаясь его на третьем этаже корпуса, который медсестры в шутку называют отделением Франкенштейна. Когда он появился, я восседал в пластиковом оранжевом кресле. Под светом флюоресцентных ламп лицо Верджила приобрело странный зеленоватый оттенок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});