Мои печали и мечты (Сборник пьес) - Алексей Слаповский

КОСТЯ. Кофе выпью и поедем.

ИРМА. Жду в машине!

Она выходит, Костя и Настя идут в кухню.

КОСТЯ. Ну и что?

НАСТЯ. Ну, и он меня уговорил встретиться в реале. Только, говорит, я немного не такой, как на фотографии. Встречаемся. Мама дорогая!

ВАЛЕНТИНА. Что?

НАСТЯ. Я не тебе. Мама дорогая, рост метра полтора с кепкой, ножки кривенькие, глазки косенькие, да есе говорит сепеляво, вот так вот: Насенька, я сяслив, сто мы встретились. (Берет турку, насыпает в нее кофе). Покрепче?

КОСТЯ. Да. А насчет своих миллионов?

НАСТЯ. Сказал: это пости правда, сейсяс у меня нет, но серез пять лет будут. Я говорю: вот серез пять лет и приходи.

КОСТЯ. Значит, миллионеров ловишь?

НАСТЯ. Само собой. Почему бы и нет? Ты ведь тоже любишь красивых девушек, правда?

КОСТЯ. Вообще-то да.

НАСТЯ. Нехорошо! Надо любить некрасивых. А мне надо искать бедных.

КОСТЯ. Не упрощай. Дело не только в красоте или деньгах, мозги должны быть, характер.

НАСТЯ. Нет, это по умолчанию. Если миллионер дурак, я за него по определению не выйду. Слушай, о чем мы? У меня не горит на самом деле, я учиться еще собираюсь. Вообще у меня мечта — стать археологом и найти Атландиду.

КОСТЯ. Ее сто раз находили. А зачем?

НАСТЯ. Узнать, как там жили люди. Может, они жили совсем по-другому. Не так скучно, как мы. Я считаю, она была где-то возле Кубы. И Куба — ее остаток. Знаешь, почему? Потому, что на Кубе люди очень бедные, а по уровню счастья, статистики подсчитали, на первом месте в мире. То есть — без штанов, а веселятся. Я считаю, это действие какой-то аномалии. Там еще Бермудские острова неподалеку. И на дне какие-то постройки нашли.

В это время Костя, отпив кофе, поперхнулся и закашлялся.

НАСТЯ (подозрительно). Ты что, смеешься надо мной?

КОСТЯ. Да нет… Горячо. Наоборот, очень интересно рассказываешь.

НАСТЯ. Учти, я не выношу, когда надо мной смеются. Применяю женский боевой прием: ногтями в ухо. Очень больно. Так что, когда у нас будут отношения, ты поосторожней.

КОСТЯ А у нас будут отношения?

НАСТЯ. Конечно. Ты мне с первой минуты понравился. А я такая, что отказать себе не могу. Ты тоже, я вижу. У тебя глаза жадные. Неужели ты от такой девушки откажешься?

КОСТЯ. А если у меня уже есть?

НАСТЯ. Ей же хуже. Ничего, поплачет, успокоится.

КОСТЯ. Ты оригинальная.

НАСТЯ. Этим и беру. Ведь всё, ведь уже заинтересовался, да?

КОСТЯ. Может быть.

НАСТЯ. Жалко, конечно, что не миллионер.

КОСТЯ. Лет через десять буду.

НАСТЯ. Тогда потерплю. (Смеется).

КОСТЯ. Ты чего?

НАСТЯ. Неужели ты всерьез все принял? Ё, а таким умным казался. Я же прикалываюсь, пацан, ты чё? Я телочка с района, ты ведь меня с самого начала за такую держишь!

КОСТЯ. Да нет… Хотя, сперва вообще-то…

НАСТЯ. Облом. Я не телочка с района. Учи матчасть, солдат, будь здоров, тебя мама ждет!

Она идет в свою комнату. Костя растерянно допивает кофе.

Больничная палата. Калачников по-прежнему без сознания, Ирма нервно ходит по палате.

ИРМА. Лишь бы все нормально, лишь бы все нормально, лишь бы все нормально… В голове не помещается. В полиции сказали: пьяная драка с бывшим сожителем этой… Ты — и пьяная драка? Бред! И она — тоже бред. Неужели ты с ней мог?! Я бы еще поняла, если бы с кем-то… У нас вон молоденьких учительниц сколько, но ты даже внимания не обращал! Или обращал? Ты понимаешь, что произошло? Я теперь не знаю, с кем я жила все это время!

КАЛАЧНИКОВ. А раньше знала?

ИРМА (бросается к нему). Виктор! Витя, хороший мой, очнулся! Сейчас я врачей…

КАЛАЧНИКОВ. Постой. Я давно уже очнулся. Чувствую себя нормально. Почти. Помоги сесть.

Ирма помогает ему сесть.

КАЛАЧНИКОВ. Что ты тут наговорила?

ИРМА. Давай не будем. Приедем домой и обо всем поговорим. А лучше забыть, как страшный сон. И не вспоминать. Ты чуть не погиб из-за этой женщины.

КАЛАЧНИКОВ. Помнишь, сосед с восьмого этажа, молодой совсем, гриппом заболел и помер.

ИРМА. Это ты к чему?

КАЛАЧНИКОВ. Лучше погибнуть из-за кого-то, чем от гриппа.

ИРМА. Ты, наверно, еще не в себе. Голова кружится?

КАЛАЧНИКОВ. Нет. Как ты меня нашла? Хотя, не так уж трудно.

ИРМА. Я с Костей приехала. Позвать?

КАЛАЧНИКОВ. Да, конечно.

Ирма идет к двери палаты, открывает.

ИРМА. Костя!

Входит Костя, подходит к отцу, протягивает руку. Калачников вяло пожимает ее.

КОСТЯ. Ну вот, я же говорил! Поехали домой?

КАЛАЧНИКОВ. Торопишься к интернету?

КОСТЯ. Интернет у меня с собой.

КАЛАЧНИКОВ. Костя, скажи, как ты отнесешься, если мы разведемся с твоей мамой?

КОСТЯ. Вы и так в разводе.

КАЛАЧНИКОВ. Нет, по-настоящему.

ИРМА, Костя, папа только что очнулся, он сам не понимает, что говорит.

КАЛАЧНИКОВ. Я все понимаю. Я нашел место, где мне тепло и уютно.

КОСТЯ. Человек ищет где глубже, а рыба… То есть наоборот.

ИРМА. Ты не против?

КОСТЯ. Вы взрослые люди, решайте сами.

ИРМА. Ты согласен, чтобы отец ушел?

КОСТЯ. Что значит — ушел? Я думаю, встречаться будем. Звонить. Писать. Сейчас совсем другое время, мам, расстояния не имею значения. Я вот с одной девушкой дружу уже два года, она в Австралии живет, и ничего. А Светка-соседка, которая к нам то за луком, то за солью приходит…

КАЛАЧНИКОВ. И глаз на тебя положила?

КОСТЯ. Ну да. Но она для меня дальше, чем Австралия.

ИРМА. Вы чудовищные люди! А я? Я не Австралия и не хочу быть никакой Австралией! Я здесь, живая и настоящая!

КАЛАЧНИКОВ. Это только сегодня. Завтра ты будешь в своей гимназии. Причем круглые сутки, даже когда дома.

ИРМА. Возможно, я слишком… Но это можно обговорить, можно как-то…

КОСТЯ. Ты хочешь к этой женщине уйти?

КАЛАЧНИКОВ. Да.

КОСТЯ. А она хочет?

КАЛАЧНИКОВ. Надеюсь.

КОСТЯ. То есть вы еще не договорились? Ну, ты даешь. Тогда неправильно — без нее решать. Надо вам всем устроить очную ставку и договориться, как цивилизованные люди. Если можно, я поприсутствую. И ее дочь тоже. Нас тоже касается, разве нет?

Калачников в это время ложится.

ИРМА. Витя? Витя, ты что?

КОСТЯ. Похоже, заснул. Устал.

ИРМА. Костя, я ушам своим не верю, ты что такое говорил? Я тебя прошу, будь на моей стороне! Папа перенес травму, мы не знаем, что у него в голове, может, гематома давит… Мы просто давно не были с ним вместе, он ездил туда-сюда, я работала. Нам нужно остаться вдвоем. А тебе я оплачу неделю путешествия в Тибет, ты же хотел к этим самым монахам.

КАЛАЧНИКОВ. Это называется — подкуп!

Цех упаковки. Валентина работает. Часовая стрелка производит несколько кругов. Звучит музыка из «Щелкунчика».

ВАЛЕНТИНА (снимает респиратор). Вот привязалась, а! (Поет). А ты такой холодный, как айсберг в океане… И все мои печали… Та-ра, ра-ра, ра-ра. (Дальше поет без слов, громко, будто кричит).

Затемнение.

Валентина накрыла стол. Звонок в дверь, она идет открывать, возвращается с Калачниковым, Ирмой и Костей. Калачников с забинтованной ногой, на костылях.

ВАЛЕНТИНА. Здравствуйте, проходите. (Калачникову). Рада, что вы выздоровели.

КАЛАЧНИКОВ. Чего это на вы? И я не прощаться пришел.

ВАЛЕНТИНА. Да? А разве… Настя! Настя, посиди с нами!

Настя выходит из комнаты.

НАСТЯ. Здрасьте. (Идет к двери.) Весь день дома, хочу воздухом подышать. (Выходит).

КОСТЯ. Я тоже.

Выходит вслед за Настей.

КАЛАЧНИКОВ (садится за стол, Ирме). Чего ты? Садись.

ИРМА. Спасибо.

Идет к окну, становится спиной к свету.

ИРМА. Давайте, говорите, кто чего хочет, и… И я уже устала от всего этого. Мне надо работать.

ВАЛЕНТИНА. Я ничего говорить не собиралась.

КАЛАЧНИКОВ. Я собирался. Валя, так все складывается… В общем, я сказал жене… То есть бывшей. Я сказал Ирме, что хочу у тебя остаться.

ВАЛЕНТИНА (садится и тут же встает). Прямо как-то по-дурацки. Или уж все стоят — или сидят.

КАЛАЧНИКОВ (встает). Хорошо, встанем.

ИРМА. Женщина готовила, старалась. (Идет к столу, садится, накладывает себе). Картошечка-пюре, огурчики малосольненькие, классика! И котлетки, конечно! Котлетки домашние, народные, экономные, пять частей хлеба, одна часть мяса! Я возьму?

ВАЛЕНТИНА. Зачем спрашивать? Вот еще капуста, я хорошо капусту квашеную делаю.

ИРМА. Спишите рецепт.

КАЛАЧНИКОВ. Перестань! (Валентине). Ты как на это смотришь?

ВАЛЕНТИНА. На что?

КАЛАЧНИКОВ. Чтобы я остался. Ты же этого хотела.

ВАЛЕНТИНА. Понимаешь, Виктор… Оказалось, что твоя бывшая жена не совсем бывшая. А я у других не увожу, как-то не нравится мне это.

КАЛАЧНИКОВ. Никто никого не уводит, я ухожу сам!