Мои печали и мечты (Сборник пьес) - Алексей Слаповский

ВАЛЕНТИНА. А технологом обещали — у тебя, что ли, специальность?

КАЛАЧНИКОВ. Вообще-то я больше теоретик.

ВАЛЕНТИНА. Ясно. Квадрат гипотенузы равен квадрату катета.

КАЛАЧНИКОВ. Ошибаетесь. Квадрат гипотенузы равен…

ВАЛЕНТИНА. Даже не объясняй! И можешь на ты называть, разрешаю. Я эту математику, физику, химию, в школе ненавидела прямо не знаю как. Я даже бывшего мужа своего так не ненавидела, хотя убить была готова. Слава богу, он сам по пьянке приятеля пришиб, в тюрьму сел. А уж как здоровье берег, у нас тут не хотел работать — вредное производство! Ему везде вредное было, поэтому нигде и не работал, урод.

КАЛАЧНИКОВ. А производство действительно вредное?

ВАЛЕНТИНА. Не вредней жизни. Я говорю, восемь лет уже работаю — и ничего. Тут еще моя бабка работала, фирма Коти была, поддельная, конечно, так она до девяносто двух лет оттарабанила, сама себя обслуживала до самой смерти.

КАЛАЧНИКОВ. То есть, эта мануфактура уже лет сто работает — вот таким вот кустарным образом?

ВАЛЕНТИНА. А ты как думал? Это у нас называется — стабильность!

Работают. Стрелка часов движется.

ВАЛЕНТИНА. А ты женат? Можешь не говорить, и так мне отдел кадров доложил: холостой.

КАЛАЧНИКОВ. Я в формальном разводе…

ВАЛЕНТИНА. Да ладно, твое личное дело. По секрету шепни, они сколько тебе платить пообещали?

Тут слышится какой-то грохот, скрежет, Валентина приближается к Калачникову, потому что не слышит. Тот кричит ей на ухо. После этого — тишина.

ВАЛЕНТИНА. Остановили. Сейчас что-нибудь другое пойдет.

Она откатывает тележку, Виктор помогает. Подкатывают другую.

ВАЛЕНТИНА. Нет, ты меня убил. За такие деньги согласился! Спросил бы меня!

КАЛАЧНИКОВ. Я вас… Я тебя тогда не знал.

ВАЛЕНТИНА. Пока стоим, быстро беги и требуй добавки!

КАЛАЧНИКОВ. Для меня это и так неплохие деньги по сравнению с… Начнешь требовать, уволят еще…

ВАЛЕНТИНА. Э, мужчина, с тобой все ясно! Ясно, почему ты холостой! Интеллигенция, извини за выражение. Будьте любезны, не затруднит ли вас! Квадрат гипотенузы, короче.

КАЛАЧНИКОВ. Почему? Я после смены пойду и…

ВАЛЕНТИНА. Пойдет он! Не рыпайся, я сама с Ефимычем поговорю, он меня боится, я про его измену жене знаю.

КАЛАЧНИКОВ. Вы… Ты осведомленная женщина.

ВАЛЕНТИНА. Еще бы, если он со мной и изменил! То есть пытался. И говори ты по-русски, Виктор, а то я прямо напрягаюсь вся! Осведомленная! Можно же проще: в курсе!

КАЛАЧНИКОВ. Курс — это как раз иностранное слово.

ВАЛЕНТИНА. Ты меня учить будешь?

КАЛАЧНИКОВ. Извини.

ВАЛЕНТИНА. Ну вот, что ты за мужик? Сразу: извини! Ты ведь прав, действительно, не наше какое-то слово. Почему за правоту не стоишь? Цыкнула на тебя женщина — и сразу с лица сбледнул.

КАЛАЧНИКОВ. Я не сбледнул. И учить никого не собираюсь! (Надевает респиратор).

ВАЛЕНТИНА. Обиделся? Гордый. И то хорошо.

Вечер. У двери, над которой вывеска «Гостиница». К двери подходят Валентина и Калачников.

ВАЛЕНТИНА. А мой дом вон там. Спокойной ночи!

КАЛАЧНИКОВ. До свидания, Валентина.

Он нажимает на звонок.

ГОЛОС (старушечий). Кого черт припер?

КАЛАЧНИКОВ. Я тут живу… В смысле, заселился. Еще вчера вечером. Калачников Виктор Дмитриевич.

ГОЛОС. После одиннадцати не пускаем!

Валентина, отошедшая на несколько шагов, останавливается.

КАЛАЧНИКОВ. Это, наверно, гостей касается, а я местный.

ГОЛОС. Камеру видишь? Встань под нее, покажи паспорт!

КАЛАЧНИКОВ. Он у меня в комнате! Вот — пропуск! (Показывает пропуск).

ГОЛОС. Ничего не вижу! В следующий раз не будешь режим нарушать! Утром приходи!

КАЛАЧНИКОВ. Мне утром на работу, где я спать буду! Алло! Алло! (Нажимает на звонок).

ВАЛЕНТИНА. Бесполезно. Я эту грымзу знаю, упрется — и крандец. Ладно, раз такая шняга, у меня перекантуешься.

КАЛАЧНИКОВ. Неудобно.

ВАЛЕНТИНА. Неудобно вдвоем из одного горлышка пить. Я же тебе не что-нибудь предлагаю. Или ты подумал?

КАЛАЧНИКОВ. Ничего я не подумал.

ВАЛЕНТИНА. Ну и хватит понты бросать.

КАЛАЧНИКОВ. Хорошо, не буду бросать понты. Спасибо за приглашение.

Квартира Валентины. Типовой интерьер двухкомнатной «хрущевки». Комнаты дочери Насти не видно, только дверь в нее. А кухня с широким проемом вместо двери — на виду.

Валентина и Калачников входят.

ВАЛЕНТИНА. Проходи. Туалет налево, ванна там же, если типа душ принять. А где дочура моя? Настя? (Достает телефон, нажимает на кнопки). Настюш, полдвенадцатого уже, мы как договаривались? Живо домой, я сказала! (Калачникову). Раньше хоть как-то справлялась, а как ей восемнадцать долбануло, все, никакой управы. Я совершеннолетняя, говорит, и отцепись. Хорошо еще, матом не посылает.

Пока она это говорит, Калачников входит в ванную и вскоре выходит, потирая руки.

Валентина открывает холодильник, ставит на стол тарелки, разогревает что-то в кастрюльке, Калачников садится за стол.

ВАЛЕНТИНА (ставит на стол бутылку). Открой пока.

КАЛАЧНИКОВ. Я не пью практически.

ВАЛЕНТИНА. Это не для выпивки, а для очистки организма. Бабка моя выпивала каждый день по двести грамм. Когда водки не было, на духи, на одеколон переходила. И сколько прожила, помнишь?

КАЛАЧНИКОВ. Все индивидуально…

Валентина выкладывает из кастрюльки голубцы.

ВАЛЕНТИНА. Голубцы любишь?

КАЛАЧНИКОВ. Да, конечно.

ВАЛЕНТИНА. Ой, врешь! По глазам же вижу, что врешь! Что ты за человек, Виктор, если правду боишься сказать? Кто тебя так запугал?

КАЛАЧНИКОВ. Нет, я в самом деле… Я просто… Я капусту не люблю, а начинку…

ВАЛЕНТИНА. Ну, и ешь начинку, а капусту я съем или выкину, тоже горе! Наливай!

Калачников наливает, они поднимают стопки.

ВАЛЕНТИНА. Первый тост должен сказать мужчина.

КАЛАЧНИКОВ. Почему?

ВАЛЕНТИНА. Потому что у мужчины во всем должна быть первая инициатива.

КАЛАЧНИКОВ. Ясно. Тогда… За знакомство!

ВАЛЕНТИНА. Оригинально!

Они выпивают, едят. Калачников, давясь, есть голубцы вместе с капустой.

ВАЛЕНТИНА. Сказала же тебе, не мучайся!

Забирает у него капусту к себе в тарелку.

Над ними часы — дешевые, с деревянным ободком. Часовая стрелка движется ускоренно.

Затемнение. И тут же свет — сначала пучком на часы (стрелка на наших глазах передвинулась на час вперед), а потом на всю сцену.

Калачников уже изрядно охмелел.

ВАЛЕНТИНА. Мало тебе надо, я смотрю. Еще хочешь?

КАЛАЧНИКОВ. Ты — мне — предлагаешь?

ВАЛЕНТИНА. А что?

КАЛАЧНИКОВ. Понимаешь… Вот моя жена…

ВАЛЕНТИНА. Бывшая?

КАЛАЧНИКОВ. Можно сказать и так. Да. Она не любит, когда я выпиваю. А сама вообще не пьет. Я ее в жизни ни разу не видел пьяной… И вообще, если тебе описать мою жизнь…

Но не описывает, вместо этого вдруг начинает петь.

КАЛАЧНИКОВ. «Вы не вейтеся, русые кудри, Дуня, над моею больной головой…»

ВАЛЕНТИНА. Э, э, что за дичь еще?

КАЛАЧНИКОВ. Народная песня.

ВАЛЕНТИНА. Какая она народная, если я ее сроду не слыхала? Народная, это ну, например… (Поет — именно так, как написано). «Сынова стаю адына, сынова курюмама, сынова! А вокруг тишина…» Или: «А ты такой холодный, как азберг в океане, и все мои печали…» — не помню дальше, накрылись, короче, медным тазом, мои печали и мечты.

КАЛАЧНИКОВ. Это ты хорошо сказала: мои печали и мечты. Где мечты, там печали. Где печали, там… (Опять запевает). «Вы не вейтеся, русые кудри, Дуня…» Это была любимая песня моего отца.

Плачет. Валентина гладит его по голове.

Хлопает дверь. Входит Настя.

НАСТЯ. Привет всем. Что за хмырь?

Калачников встает.

ВАЛЕНТИНА. Ты чего вскочил? Это не чужой человек, дочура моя.

КАЛАЧНИКОВ. В присутствии дам положено стоять.

ВАЛЕНТИНА. Стоять — слово хорошее, только какая она, блин, дама? Селедка чищенная, ты где была?

Настя в это время лезет в холодильник.

ВАЛЕНТИНА. Насть, я кого спрашиваю? Тебе когда пи… (Икает). Кренделей навешать? Сейчас или утром?

НАСТЯ. А чего я? (Пьет йогурт из бутылочки).

ВАЛЕНТИНА. Запах перебиваешь? А ну, дыхни! Курила? Пила?

НАСТЯ. Да ну тебя!

Идет к себе в комнату.

ВАЛЕНТИНА (встает, идет за ней). Стой! Я еще разговор не кончила!

Дочь захлопывает дверь. Валентина возвращается и видит, что Калачников лежит головой на столе. Валентина берет его под мышки и помогает дотащиться до дивана, на котором его и укладывает. Затемнение.

Производственный цех. Валентина и Калачников работают.

ВАЛЕНТИНА. Не устал?