Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв - Анатолий Тарас

Добыча, взятая наемниками Батория в Полоцке, оказалась невелика. Это неудивительно, ведь всего шесть лет назад Иван IV ограбил город подчистую: по его приказу в Москву вывезли и городскую казну, и сокровища церквей, а московские ратники и татары раздели горожан, что называется, до нитки. Город просто физически не мог накопить новых богатств за столь короткий срок.

Между прочим, среди тех воинов ВКЛ, что отличились тогда под стенами Полоцка, был запорожский казак Корнила Перевал. Король даровал казаку наследственное дворянство и герб с изображением натянутого лука со стрелой. Через десять лет постаревший и потерявший здоровье Корнила вышел в отставку. У него появились сыновья Рыгор и Богдан. Так возник новый литвинский шляхетский род Перевальских, которых позже стали именовать на польский манер Пржевальскими.113

ДРУГИЕ ПОБЕДЫ ВОЙСК БАТОРИЯ

Вслед за Полоцком войска Батория овладели шестью небольшими деревянными крепостями, выстроенными по приказу Ивана IV на подступах к городу.

Впрочем, крепости Козьян (или Касьянов) и Красную запорожские казаки подкоман-; i о в а н и е м Франтишк а Жука взяли еще до падения Полоцка — 23 и 31 июля.

Козьян они разру-I и ИЛИ сразу, а с Красной нышла иная история: приставив к стенам лес-тницы, казаки ворвались is крепость, захватили вместе с гарнизоном продовольствие и несколько бочек вина.

Замки Туровля (вверху) и Ситно Гравюры Д. Кавалера по рисункам С. Пахоловицкого

Хорошо отпраздновав победу, казаки крепко уснули. Тем временем из крепости Суша (или Сусса) тихо подошел отряд в составе 800 стрельцов, перебил часть сонных победителей, а крепость сжег.114

После взятия Полоцка отряд литвинского князя Константина Лу-

Замок СоколГравюра Д. Кавалеры по рисунку С. Пахоловицкого, 1580г.

комского двинулся к крепости (замку) Туровля. Московские воеводы бросили крепость со всеми орудиями и припасами и бежали. На радостях князь и его воины решили отпраздновать победу стрельбой из пушек. От случайного попадания бомбы деревянные постройки загорелись, замок сгорел дотла. В тот же день (4 августа) была влита малая крепость Ситна.

Деревянная 11-башенная крепость Сокол стояла на высоком холме, при слиянии рек НищаиДрисса. Ее осаждали немецкая пехота и польская кавалерия, под общим командованием князя Андрея Курбского. Несколько каленых ядер подожгли деревянную стену. У командира конного отряда князя Федора Шереметева нервы не выдержали, и он пошел на прорыв. Польские кавалеристы гнали московитов несколько верст, зарубив многих, а Шереметева взяли в плен.

Пешие стрельцы воеводы Бориса Шеина под ударом немцев отступили в замок. Две сотни наемников ворвались в замок, что называется, «на плечах русских», однако стрельцам удалось закрыть ворота и перебить всех немцев. Но 11 (25) сентября 1579 года нем-

цы все же взяли Сокол штурмом, а всех уцелевших московитов перебили, включая воеводу, в отместку за своих товарищей, убитых ими. Гейденштейн писал:

«Повсюду происходило большое убийство, так что многие и, между прочим, Вейер, старый полковник, говоря о своем участии во многих сражениях, не задумывался утверждать, что никогда ни в одном месте битвы не видел он, чтобы так густо и тесно друг с другом лежали трупы».

То же самое отметил и Карамзин:

«Тут началася ужасная сеча, отчаянная для тех и других: ибо россияне захлопнули ворота, опустили железную решетку и не оставили возможности спасения ни себе, ни врагам; резались в пламени, задыхались и горели, до той минуты, каклитовцы и немцы вломились в городдля совершенного истребления наших, коих пало 4000. В остервенении злобы немцы, терзая мертвых, исказили трупы Шеина и многих иных... Кровопролитие было сильное, русские бросали оружие, молили о пощаде, но их кололи и били».

Больше на этом холме никто не селился, окрестные крестьяне даже в 1912 году находили там обломки оружия и кости. От Сокола король послал легкую конницу к самому Пскову, чтобы наблюдать за передвижения Ивановой рати.

Тем временем князь Константин Константинович Острожский прошел Северскую землю вплоть до Стародуба и Почепа, а трое воевод (А. Гудовский, Ф. Кмит-Чернобыльский, Б. Соломериц-кий) совершили поход на Смоленщину. Впрочем, от этих походов пострадали преимущественно имения помещиков и дворян, воевавших на стороне Москвы, общимчислом свышетысячи. Карамзин писал:

«Баторий давал своим военачальникам строгое приказание не дозволять мучить мирных жителей, не истреблять их полей. В своем манифесте он объявил, что извлекаетмеч на царя московского, а не на мирныхжителей, коих будет щадить, миловать во всяком,случае; что любя доблесть, гнушается варварством, желает победы, а не разрушения, не кровопролития бесполезного. Сказал и сделал: никогда война не бывала для земледельцев и граждан тише, человеколюбивее сей Баториевой.

В «Баркулабовской летописи» об этом походе сказано так:

«Пан Андрей Гудовский, урядник баркулабовский, собравши войско немалое, пешого и конного люду триста с паном Филоном /Кмитой/ и з его милостью князем Богданом Соломерецким, старостою кричевским, а надо всими тыми войсками люду учтивого яко шесть тисечей пан Андрей Гудовский гетманом был; под Смоленском и Рославлем так места выжгли,

волости, села попустошили; под замком Смоленским моцно и охотне штурм мели, толко не дал им господь Бог его достати, албо выняти; з ласки божое з добычею великою до домов своих здоровы з доброю славою приехали».

Весть о потере Полоцка и Сокола настигла царя Ивана IV в П скове. Он срочно бежал в глубь страны и уже с дороги послал грамоту в крепость Суша, разрешив, против своего обыкновения, гарнизону отступить, только предварительно зарыть в землю иконы, испортить пушки и порох. Но пока этот указ двигался по дорогам с конными вестовыми, гарнизон Суши сдался (6 октября). Шесть тысяч ее защитников с холодным оружием отправились домой.

Литвинскому воеводе Николаю Дорогостайскому достались в крепости 21 большое орудие, 136гаковниц, 123 ручницы, 100 бочек пороха общим весом 250 пудов (4 тонны), три тысячи железных ядер.

Наконец, в декабре литвины захватили крепостицу Нещереда.

ОЧЕРЕДНОЙ раунд переговоров (осень 1579 г.)

В конце 1579 года Баторий вернулся в Вильно. Хотя он не думал о перемирии, осень и зима остановили его блестящие успехи. Наемные солдаты требовали денег, свои — отдыха. Расположив войска на зимние квартиры в приграничных городах, король поспешил на сейм в Варшаву. Когда он там появился, многочисленным клеветникам пришлось умолкнуть. Король расказал о том, что уже сделал и что собирается сделать в ближайше время. Сейм единогласно одобрил все его предложения; ввел налоги на войну и разрешил собирать новое войско...

Еще в августе Иван Васильевич велел своим боярам написать литовским радным панам, что якобы он мыслил немедленно идти на короля, но что советники с трудом умолили его прекратить военные действия и что король Стефан докажет свою истинную любовь к человечеству и справедливости, если вступите царем в переговоры о вечном мире.

Взяв Полоцк, Баторий в середине сентября послал Ивану ответ. Он написал, что по восшествии на престол главным старанием его было сохранить мир со всеми соседями, и везде в этом преуспел. Один только Иван Васильевич заносчиво потребовал от него всей Ливонии и Курляндии.

Далее король писал:

«Таккак нам не годилось исполнить это требование, то мы сели на коня и пошли под отчинный наш город Полоцк, который господь Бог нам и возвратил: следовательно, кровь христианская проливается от тебя».

Он также заявил, что будет воевать до полного освобождения всей Ливонии от его жестокой власти, и потребовал, чтобы посол Лопатинский, задержанный в Дорогобуже, был немедленно освобожден — в соответствии с международным правом.

Иван в своем ответе, как обычно, врал и изворачивался:

«Другие господари, твои соседи, согласились с тобою жить в мире, потому что им так годилось. А нам как было пригоже, так мы с тобою и сделали. Тебе это не полюбилось, а гордым обычаем грамоты мы к тебе не писывали и неделывали ничего... О Лифляндской же земле и о том, что ты взял Полоцк, теперь говорить нечего, а захочешь узнать наш ответ, го для христианского покоя присылай послов великих, которые бы доброе дело между нами по пригожу постановить могли... Даю опасную грамоту для твоих послов, коих ожидаю с доброжелательством. Между тем да будет тишина в Ливонии и на всех границах. А в залог мира отпусти пленников, на обмен или выкуп».