История Германии в ХХ веке. Том I - Ульрих Херберт

также презрение к принципу большинства и массовому обществу[10].

Таким образом, подъем КПГ в долгосрочной перспективе ослабил демократию. Уже на президентских выборах в 1925 году коммунистический кандидат Тельман сохранил свою кандидатуру во втором туре голосования, несмотря на безнадежную стартовую позицию, в результате чего демократическому кандидату Марксу не хватило необходимых голосов по сравнению с Гинденбургом, тогдашним кандидатом от правых. Избирательный потенциал КПД в период с 1924 по 1933 год составлял около 12 процентов и был значительно превышен лишь однажды, в 1932 году; по сути, коммунисты оставались небольшой партией, размером примерно с либеральную, на протяжении всего периода Веймарской республики. То, что эта партия считала себя массовой революционной партией, нацеленной на захват власти, было весьма странно. Но картину искажали их сильные позиции в Берлине, где они набрали 18 процентов голосов на выборах в городской совет в 1925 году и почти 25 процентов четыре года спустя, а в последние годы республики их почти ежедневно можно было видеть на маршах и в жестких столкновениях с нацистами и полицией. Они выглядели гораздо более присутствующими и влиятельными, чем согласно результатам выборов в рейхстаг. Таким образом, вплоть до конца республики КПГ широко переоценивалась и рассматривалась как серьезная национальная угроза – как либералами и социал-демократами, так и правыми, которые, в свою очередь, использовали угрозу революции со стороны коммунистов как возможность разрабатывать все новые планы по введению чрезвычайного положения и установлению военного правления.

КРАЙНИЕ ПРАВЫЕ

Однако все попытки «быстрого решения», то есть государственного или военного переворота, в послевоенные годы провалились. Очевидно, что для свержения республики и создания «национального государства» требовалась более длительная попытка и новые политические и организационные концепции.

Летом 1925 года прусское министерство внутренних дел выделяло три группы внутри правого движения: 1) Младогерманский орден и «Стальной шлем», самые сильные группы, число членов которых оценивалось властями примерно в миллион человек; 2) «Отечественные союзы» с их бесчисленными отдельными группами, которые можно считать частью НННП, и 3) фёлькиш-немецкие и национал-социалистические организации с Германской партией национальной свободы (Deutschvölkische Freiheitspartei), Фёлькиш-блоком (Völkischer Block) и НСДАП, а также многочисленные мелкие отколовшиеся группы[11].

«Национальный лагерь», как его отныне часто называли, был не устоявшимся политическим блоком, а скорее средой, лихорадочным состоянием митингов и тайных встреч, новых ассоциаций, основанных и распущенных, характеризуемых скорее настроениями и личностями, чем программами и партиями. В этой среде перекрестные связи и контакты, начиная с середины 1920‑х годов, были еще более выраженными, чем в непосредственный послевоенный период, и поддерживались многочисленными якобы неполитическими связями. Неприятие партийной жизни, выраженное в этой структуре, которая рассматривалась как элемент демократического парламентаризма, чуждый германской политической традиции, и подъем идеи «союза» нашли одобрение во всем «национальном лагере», вплоть до буржуазных партий.

В этой полуофициальной структуре клубов и неформальных объединений лидеры патриотических объединений, фёлькиш-кружков, студенческих землячеств и союзов встречались с радикальными правыми интеллектуалами, близкими к Артуру Мёллер ван ден Бруку, Эрнсту Юнгеру или Мартину Шпану, а также с ведущими представителями рейхсвера, министерств, аграрных и промышленных кругов, а также правых и консервативных партий вплоть до Партии центра и ННП. Постоянно велась дискуссия о целях и путях национальной диктатуры, без какого-либо согласия или ясности относительно ее конкретной формы. Главной проблемой были отношения между элитарной диктатурой и «массовым обществом», и она пока оставалась нерешенной[12].

Важную роль играла здесь академическая молодежь, большинство из которой уже в первые годы выступило радикальным фронтом против республики. На выборах в общегерманский студенческий союз (AstA) в 1923 году фёлькиш-ориентированное «Объединение немецкой высшей школы» (Deutscher Hochschulring) получило более двух третей всех голосов при явке более 60 процентов. Здесь крылась одна из самых серьезных долговременных угроз первой республики: молодая интеллигенция оказалась на стороне ее самых яростных врагов. По их мнению, однако, старые правые также состояли из бессильных, реакционных фигур без политического видения. Пока те жаждали возвращения к авторитарному национальному государству на квазисословной основе, молодым правым радикалам ни цель, ни путь уже не были точно видны. Какой вариант радикального национализма в итоге окажется наиболее успешным, покажет будущее.

У правых не было продуманной политической программы, которая играла бы такую же большую роль, как у левых. Но был ряд твердых убеждений и целей, которые разделяли все или почти все группы. К ним относится, прежде всего, тяга ко всему военному. Демобилизация рейхсвера и роспуск военизированных формирований после Версальского мирного договора ввергли сотни тысяч молодых людей в гражданскую жизнь, которую они не понимали и презирали. Военная организация, четкая структура командования и подчинения, интеграция в солдатское сообщество привлекали очень многих. Многие стекались в милитаристские приемные организации, в традиционно ориентированные воинские объединения, в отряды обороны, такие как «Стальной шлем – союз фронтовиков», который насчитывал более 400 тысяч членов, в организации-преемники фрайкора или местное ополчение или же в многочисленные мелкие солдатские объединения и кружки, какими первоначально были и штурмовики СА НСДАП. Во всех таких организациях проводились учения, марши по пересеченной местности в военной форме, церемонии поднятия флага и факельные шествия, а вскоре, все чаще, жестокие столкновения с политическими противниками. Таким образом, военизированные объединения правых быстро стали угрозой для республики, тем более что в их распоряжении были значительные арсеналы оружия.

Партии центра и левые отреагировали на этот массовый приток и начали создавать свои собственные отряды, организованные и обмундированные по военному образцу. В феврале 1924 года СДПГ, НДП и Центр совместно основали «Рейхсбаннер Шварц-Рот-Гольд», республиканское боевое соединение, которое в 1931 году насчитывало 250 тысяч членов, но носило скорее оборонительный характер и избегало насильственной конфронтации с политическими противниками – в отличие от Союза красных фронтовиков («Роте Фронткемпфербунд», RFB), основанного КПГ в том же году, который был гораздо более воинственным и примерно с 1930 года вел регулярные бои с правыми объединениями, особенно со штурмовиками СА.

Идея превосходства военной над гражданской жизнью была пережитком рейха и, конечно, Первой мировой войны. Но ее привлекательность была обусловлена не только идеологическими причинами. В военные объединения собиралась часть мужской молодежи, которая не находила себе места в новом обществе и компенсировала неуверенность своего гражданского существования интеграцией в сообщество, которое обеспечивало не только поддержкой, но часто и хлебом – и, конечно, униформой[13].

Внешнеполитические идеи правых определялись двумя целями: одна касалась силового пересмотра Версальского договора, другая – расширения территории, прямо или косвенно контролируемой Германией, на восток. Первая была направлена в первую очередь против Франции, а также ставила целью восстановление Германии в