О чем поет вереск (СИ) - Ольга Зима

— Мэллин, ходячие дыры?

— После самоуничтожения они не появятся тысячу лет! — уверенные слова с опорой на знание. Мидир лишний раз убедился, кто воевал с ними.

— Джаред, магия?

— Ни виверн, ни троллей, ни иных ласковых зверюшек, ни даже осадных машин, — задумчивый тон выдавал очередную проверку: Джаред то и дело ощупывал поле заново. — Только механесы. Но много, очень много. Я не понимаю, как они успели их воссоздать. И не знаю, откуда они взяли столько сил!

— Мы можем их встретить и дать отпор! — и Мидиру не понравилось, как загорелись глаза Мэллина при этих словах.

— Не самая лучшая идея, — очень удачно вклинился Джаред. — Мой король, пусть лезут на стены. Вы знаете, сколько гибнет нападающих.

— Пусть лезут, — прищурился Мидир. — Но держите восьмую стену и механесов наготове. Джаред, мне нужна будет твоя сила. Мэллин… — помедлил Мидир, заметив погасший взгляд брата. — И твоя.

Тот вскинул голову почти в неверии.

— Мой король, мы в вашем распоряжении, — бросив взгляд на Мэллина, ответил за двоих бесстрастный племянник. — Воины уже подняты по тревоге. На всякий случай я распорядился разогреть котлы со смолой.

— Надеюсь, это не пригодится, — зло улыбнулся Мидир. — Я не знаю, чего напугался замок, но у меня теперь есть оружие.

Через час войско Верхнего подошло к Черному замку. Штандарта Эохайда все еще не было видно, хотя флагов хватало.

— «За королеву», «За короля», — прочитал Мэллин. — Наши кричат то же. Только короли разные, а королева одна. Это забавно…

— Время забав прошло, — холодно перебил Джаред. — Я так понимаю, мой король что-то задумал. Что нам делать?

— Ничего, — Мидир проигнорировал удивленные взгляды, расправил плечи, встряхнулся. — Просто стойте рядом.

Напитавшись магии от клепсидры, Мидир черпнул мощи от Джареда и Мэллина и ударил. Зазвенело в ушах, а в висках застучало от боли, стон прошел по замку. Брат упал на колено, обхватив голову, Джаред зашипел сквозь зубы, схватился за камни зубца.

Темная волна прокатилась по наступающим.

Волчий король сдвинул время на мгновение назад, разрывая связь магов с механическими воинами. Смел оставшихся без руководства механесов и отпустил разорванные нити управления, хлестанувшие магов подобно натянутому до предела и внезапно разорванному канату. Время тут же вернулось, хлестнуло туго натянутой струной, навалилось тяжестью дважды прожитых мгновений и потерянным управлением, забирая силы человеческих магов и друидов — лишая сознания и превращая их в обычных людей.

После грохота падения тел — каменных и облаченных в людские доспехи — стало очень и очень тихо.

— Я не знаю, как вы это сделали, — поразился Джаред, не рискуя отстраниться от зубца, пусть Мидир отпустил плечо. — Однако…

— Мидир! — раздался звонкий от радости и беспокойства голос Этайн.

— Тебе нельзя сюда, Этайн! — рявкнул, оборачиваясь, Мидир. — Уходи немедленно!

— На башне безопасно! Я должна, обязана тебе сказать! — хризолитовые глаза переливались новыми синеватыми оттенками. — Я знаю, как только ши поймут это, они должны сразу порадовать близких… Мидир! Я беременна!

Никто из волков не удивился, хотя Джаред вежливо приподнял брови, словно досадуя на себя — присутствие при таком семейном моменте посторонних! Мидир не собирался даже пытаться понять, отчего Джаред посчитал посторонним себя.

Мэллин встал, не так грациозно, как обычно, все еще держась за голову, очаровательно улыбнулся Этайн, подошел к стене и перевесился за зубец, разглядывая поле боя. Мидир обернулся за ним, страшась протянуть руку или подойти — а ну как они не совпадут в жестах и брат рухнет? У волков крыльев не водится.

Мэллин спокойно вернулся на площадку полностью, не схватив даже стрелу или камень из пращи, пусть появление тут любого снаряда невозможно, но это же брат!

Мидир выдохнул. Здесь и правда безопасно, но Этайн нужно срочно увести.

— Мое сердце, скажи слово, и я уйду, — подошла, встала рядом, вытянулась, заглядывая обеспокоенно в глаза. — Ты же не п…

Она делает еще шаг вперед становится прямо напротив Мидира, глядя прямо, ожидая и побаиваясь ответа.

— Я очень счастлив, моя любовь, — Мидир прихватывает ее локотки, поднимается, оглаживая плечи, к шее. Успокаивает, отстраняется на момент от битвы. — А теперь…

Вот только битва от Мидира не отстраняется. Приникает с особой страстью, как ревнивая женщина. Свист приходит после, сначала волчий король видит распахнувшиеся глаза Этайн и окровавленный наконечник, выскочивший из ее груди уродливым железом.

Шальная стрела прилетела, откуда просто не могло долететь ничего.

— Человечка! — отчаянно кричит Мэллин.

Вроде бы рядом, но звук доносится откуда-то из невероятного далека, из того счастливого мира, который вот-вот исчезнет навсегда.

Этайн, подхваченная за спину, обмякает у Мидира на руках, и все равно продолжает смотреть. Глаза становятся совсем прозрачными и безмерно удивленными. Голова откидывается вниз и вбок.

— Ми-дир… — шепчет Этайн камням пола, утягивая его своим падением вниз.

Оперенное древко торчит из спины. Густая и очень темная кровь течет по серебристому блио, пачкает рыжие волосы.

В глазах чернеет. Нет времени даже на вой — он сворачивается в груди, сжимая обезумевшее сердце.

Рядом слышен шум — Джаред и Мэллин, но счет идет на мгновения, лихо отнятые им у человеческих магов, и Мидир видит только Этайн. «Друиды сказали: ты убьешь ее!» — из дальнего далёка кричит Эохайд.

Как бы не так!

Мидир, задыхаясь от муки, вкладывает всего себя, пробуждая мощь древнего бога.

Древко истлевает дымом, острие стрелы рвется в ладонь, Мидир сжимает его, и металл крошится в пыль. Рана затягивается на глазах, но…

— Она не дышит, мой король, — шепчет советник

— Сердце не бьется, — всхлипывает Мэллин, держа Этайн за руку, размазывая по лицу ее кровь и свои слезы. — Почему, ну почему, Мидир? Почему сердце не бьется?!

— Стрела заговорена на отнятие жизни, — слова Советника ледяным клинком пронзают сердце волчьего короля. — Мне жаль, Мидир. Ты знаешь, ее уже не вернуть.

Правда… Правда. Прав-да! Словно капли клепсидры, что отсчитывают жизнь без Этайн.

Джаред всегда говорит правду.

А Мидир часто отвечает ему «нет».

— Джаред, — сквозь зубы выплевывает Мидир, — по-мо-ги.

— Мой король, вы же помните, чем это все закончилось в тот раз. Через павшего волка, настоящего, не самого слабого ши, проглянул сам мир теней! При всей вашей любви, королева — человек! Мы не знаем, там ли ее душа, и можно ли будет вернуться даже вам после всех этих воронок… И на горизонте опять движение! У нас вторая волна нашествия. Видимо, друиды подняли всех. Кому-то нужно управлять механесами!

Джаред упирается всеми лапами. А время уходит, истончается связь тела и души.

— Я справлюсь, брат! Я управлял механесами! — молит Мэллин. — Поверь мне! Спаси человечку! Вытащи ее, вытащи!

— Добро, — торопливый стук каблуков по ступеням возвещает об уходе брата. — Джаред! — рычит Мидир.

Узкая прохладная рука опускается на его грудь, ледяные иглы пронзают сердце. Холодно телу, но все также больно. Сердце замедляет удар, вдох рвет горло…

Тело бьется в судорогах, пока душа не покидает его.

Не удержать падение. Все ниже и ниже, быстрее и быстрее, через все этажи Черного замка, через воздух, землю и корни…

В иной мир.

Привычное мельтешение точек перехода сменяется кучей огоньков в черной мгле без конца и края.

Холод хватает за ноги и руки, Мидир поспешно поднимается. Огоньки, словно комары на болоте неблагих, откусывают часть магии. Одни, более светлые, отгоняют других, с черной сердцевиной, давая время пришедшему.

Мидир отмахивается от надоед, выискивая розовый.

Его нет.

Этайн не должна, не должны была далеко упасть! Но среди светящихся комочков всех цветов радуги он все никак не может рассмотреть ее.

А время уходит быстро. Очень быстро.

Становится все холоднее, от него забирают не тепло — саму жизнь. Джаред что-то тревожно бормочет над ухом, в том мире, которому еще немного принадлежит Мидир. Слов не понять, приходит одно слитное знание — надо возвращаться.

Куда? В Черный замок, к мертвой Этайн? К Этайн, закрывшей его собой?

Мидир упрямо идет вперед, хотя передвигать ноги становится все тяжелее и тяжелее. Даже голову поворачивать трудно. И очень скользко. Цвета огоньков сливаются… На момент они все видятся одинаково серыми на фоне черноты, что темнее любой ночи. Мидир встряхивается, смотрит, с усилием вглядываясь. Все одно — того, родного, тут нет.

Не позвать, не поговорить. Почему он так мало говорил с ней? Почему так мало говорил о своей любви?

Мидир, теряя равновесие, валится наземь. Ударяется коленом о черноту, как об лед. Это больно, это радует.