О чем поет вереск (СИ) - Ольга Зима

Племянник помолчал еще пару мгновений, все еще сомневаясь, что хочет узнать мнение Мэллина и озвучить повод своего замешательства проще. Брат молчал, дожидаясь разъяснений, Джаред окончательно встряхнулся, решаясь.

— Вы заявили, что я самый умный ши на много домов.

— О, я польщен, что тебе важно мое мнение! — Мэллин все еще не понимал подоплеки вопроса, подобрался серьезно и настороженно, приметив изучающий взгляд Джареда. — И нет, я не отказываюсь от своих слов! Если ты на это рассчитывал!

— Тогда почему вы со мной постоянно спорите? — недоуменно, необыкновенно растерянно вымолвил Джаред, впервые за много лет смотрясь на свой возраст — очень молодым и отчасти наивным, недоумевающим и ищущим ответов напрямую.

— Ну должен хоть кто-то с тобой спорить! — Мэллин хохотнул непривычно тихо, будто только в рамках именно этого разговора, не предназначенного для чужих ушей. — А то даже Мидир не спорит!

— Конечно не спорит, — вздохнул Джаред все еще недоуменно, теперь с оттенком обиды и обреченности. — Наш король просто все делает по-своему.

— О-о-о! — Мэллин вскинул подбородок, зажмуриваясь от переполняющих чувств. — Наш милый юный советник! Если бы ты знал, как он все делал «по-своему» до тебя!

— Есть разница? Он меня слышит не более чем на треть.

Возможно Мидиру показалось, однако лишенный эмоций голос потеплел. Джаред уже вырос и считал себя страшно древним, как привык — по людским меркам.

— Меня он не слышит и вовсе, — тихо просветил его Мэллин, тоже не скрываясь за привычной манерой.

— Принц Мэллин, вы же знаете, наш король… — примирительно начал Джаред, называя брата по имени, не спеша вновь замыкаться, удивленно и сочувственно взирая на волка, которого привык считать проблемой.

— Я знаю, какой он, наш король, — Мэллин махнул рукой, обрывая разговор. Плохо соображающий после бессонной ночи, он повернул совсем не туда и быстро скрылся из виду.

Джаред застыл посреди коридора, примеривая новые роли на старых знакомых. А Мидир последовал мыслью за братом: расстроился Мэллин неожиданно сильно; упал поперек на первый же попавшийся диванчик, задрал ноги так высоко, как только мог, устроив их по стене, а локти раскинул в стороны, по нижнему краю сиденья.

В целом поза брата смотрелась так, словно он расположился на диване, который кто-то мощный, шутя, положил спинкой на пол.

Мидир потянулся силой к брату, стараясь не напугать и не ударить излишне. Так и сердце остановить недолго! Коснулся обеих рук, хранящих память о многих и многих ранах, пощекотал ладони. Мэллин распахнул глаза в удивлении и чуть было не рассмеялся. Мидир почувствовал контакт — брат тоже приблизился к нему — и влил магии сколько мог.

Светлый магический силуэт брата напомнил тот друидский сон, где от Мэллина отделялись желтые тени, живую воронку, высасывающую тоже желтые блики — сегодня он был не таким бледным, сиял мягко, как осенняя луна в сумерках. После помощи Мидира как будто лучился и сам, но это наверняка волчьему королю казалось.

— Спасибо, Мидир, — шепнул Мэллин, жмурясь и улыбаясь одновременно. — Я тоже тебя люблю.

Мидир улыбнулся в ответ, точно зная, что брат его не видит, и не собираясь отзываться настоящими словами. Он никогда не умел говорить о своих чувствах и не собирался начинать сейчас. Отстранился от сознания брата, все больше проваливающегося в сны, отмел темные образы воронки, пододвинул светящуюся Лианну и резные овощи — просто из озорства. Мэллин даже во сне озадаченно хмыкнул, пытаясь сложить их в одно.

Мидир полюбовался на светящуюся статую Лианны в полный рост из особенно большого клубня и оставил брата за воспитательным занятием чистки и резки.

Мидир только начал засыпать, как ткань сновидений разорвала мысленная речь, вернее, намек на нее. Мидир среагировал тут же.

— Советник? — узнать Джареда было легко, он пришел в равновесие и вновь отдавал льдистой спокойной свежестью.

— Я на башне. Полная тишина, хоть мне и тревожно.

Злую магию Джаред почует первым. Молодому советнику уже было мало равных в филигранности многослойных заклятий. Что для многих являлось нудными бреднями по сочетанию схем и векторов или орудием убийства, Джареду попросту нравилось.

— Странное ощущение… — Мидир приблизился к сознанию Джареда, словно бы зависнув возле его светлой головы, вгляделся в рассветную землю, не различая конкретной угрозы. А опасностью тянуло отовсюду.

— Словно мы что-то упускаем. Но штандарт Эохайда опущен, и лагерь галатов тих, как мышь под метлой. Отдыхайте, мой король. Передышка ненадолго.

Мидир коснулся благодарной мыслью Джареда, заодно прощаясь ненадолго, и обнаружил, что все еще удерживает Мэллина.

Прикосновение к ладоням брата было слишком ощутимым, и Мидир погрузился в воспоминания.

Это случилось в первый или второй побег Мэллина в Верхний. Вернее, в его возвращение. Отец с Мэрвином переглядываются понимающе, младший молчит.

При первом же взгляде на брата Мидир понимает: что-то не так. Его настораживает какая-то мелочь, деталь, непривычное и чужеродное в виде Мэллина, его повадках. Младший брат не подхватывает кларсах, проходя мимо оставленного инструмента, и Мидир понимает, что с самого прибытия Мэллина не видел его рук.

Что должно было случиться, чтобы Мэллин прошел мимо музыкального инструмента, не сделав и попытки подхватить его, Мидир, тогда еще очень молодой, думать боится. И в пику этому страху вылавливает братишку, уводит за портьеру, крепко прихватив запястье и не давая выкрутиться.

— Ай, Мидир! Ну ты чего, отпусти уже, — в шипении сорокалетнего брата больше страха, чем требовательности, и Мидир, конечно, не отпускает.

Если волка покалечили в Верхнем мире, а он не сказал… Нет, на празднике в честь отца эту тему все одно поднимать не стоит, зато Мидир поможет Мэллину не попасться. С любыми повреждениями Мидиру надо быть ознакомленным заранее.

— Покажи руки! — Мидир разворачивает брата лицом к себе, удерживает за правое запястье, но страшится стягивать перчатки самостоятельно. Мало ли.

— Мидир, я клянусь тебе, Мидир, ничего плохого не произошло, не волнуйся! — встрепанный братишка под испытующим взглядом вжимает голову в плечи, но не сдается: — Если ты заметил, не значит, что они заметят, а там нет ничего ужасного, но если увидят, запретят соваться в Верхний до конца времен!

«Они». Мэрвин и отец для Мэллина — «они». Ничего удивительного и все равно неприятно.

— Тогда тем более. Покажи! Мне! Руки!

— Может, не надо? — последняя попытка.

— Мэллин! — последнее предупреждение.

— Ну хорошо-хорошо! Ладно, Мидир, ладно! — перчатка с правой руки осторожно стягивается, открывая необыкновенно розовую кожу. — Я немного попал под солнце…

По мере того, как перчатки снимаются, Мидир ощущает себя все большим глупцом: так насторожиться по совершенно пустяковой мелочи. Хотя если бы Мэллин не щеголял в перчатках… Следует разобраться, что заставило приодеться брата. Возможно, корень беспокойства в этом.

— И что заставило тебя скрывать солнечный ожог вместо того, чтобы залечить его?

— Н-наш папа, он, ты знаешь, Мидир, к-как-то раз меня уже поймал на солнечном ожоге, — Мэллин прячет глаза. — Я не знал, что это был ожог, а потом кожа на руках пот-т-темнела…

Сбивающийся брат заставляет спокойствие улетучиться вновь.

— И что в этом ужасного?

— Отец, он увидел, Мидир, — Мэллин испуганно вскидывает раскосые глаза, — он увидел и сказал, что Верхний мир не метит настоящую волчью кожу, она всегда будет бледной, а этот темный загар свидетель, что я не совсем ши, что я больше человек.

Джаретт отчего-то клеймит младшего человеком, хотя все трое сыновей могут зваться полукровками. И в Мэрвине или самом Мидире Джаретта радует мощь Перворожденного, унаследованная от мага-отца и преумноженная человеческой кровью матери. В Мэллине же он видит недостатки всех рас.

Мидир рассматривает серые испуганные глаза напротив, видит в них искры магии, сияние волка, желтый редкий отсвет боевой формы. И понимает, в каком ужасе обычный волк: обычный, настоящий — но непризнанный и нелюбимый.

— И как тебе помогут перчатки?

— Если обжечься посильнее, загара не останется, — Мэллин озвучивает это будто свою последнюю надежду. — Но вначале сильный ожог заметен больше.

Договаривает вовсе тихо:

— И настоящие волки на солнце не сгорают.

Мидир прикрывает глаза, вздыхая потирает переносицу. Потом аккуратно прихватывает кисти брата. Вылечивает кожу, возвращая ей первозданный белый цвет.

— О верхнем солнце и об ожогах ты знаешь еще явно не все. Как раз для этого у тебя есть я!

— Чтобы лечить?

— Чтобы больше знать!