Зеркальные миры. Перерождение (СИ) - Лёнок Линни

Раздор. Ошарашивающий, выбивающий из привычной колеи раздор. Первый после стольких лет ожидания, скрупулёзных поисков и безукоризненного выполнения планов, написанных чернильными закорючками на неровных листах. Всё сгинуло ныне, словно по щелчку пальцев.

Хгор впился пальцами в голову. Почему же не предусмотрел это Ринар? Почему же доверился им?

Он просидел так столько, что совершенно потерял счёт времени. Пока наконец не нашёл в себе силы встать из-за стола. Качнулся в сторону стеллажа — вещи, ранее выставленные в безукоризненном порядке, попадали с полок, сметённые ударом массивного стола, — и выудил оттуда деревянную трубку. Рядом отыскался и небольшой мешочек с сухими, перетёртыми травами.

Комнату заполнил едкий, горьковатый дым: Хгор выпустил изо рта первые кольца и замер, словно боясь спугнуть их. Билась в такт сердцу жилка на виске, разум заволакивался пеленой привычного дурмана.

— Прости нас, старина. Прости, если сможешь…

Глава 25. Значение слов

— Мари-и-и… Эй, Мари-и-и! — пробился сквозь сон зловещий шёпот у изголовья.

Глаза моментально распахнулись. Слуха коснулся сдавленный смешок.

— О! Так действительно эффективнее, — фыркнула Нэй. — Надо было раньше сказать!

Мари рывком села на постели. Когда она попросила вчера подругу не будить её криком с порога, а попробовать говорить тише, в голове вырисовывались куда менее жуткие картины. Вздохнув, она подняла было руку, чтобы протереть слипающиеся глаза, но сделать этого ей не дали.

— Нет-нет! Никаких касаний, — напомнила Нэй, выставляя ладонь вперёд, — притрагиваться к пропитанной снадобьями ткани, впрочем, даже она избегала.

Мари удручённо вздохнула:

— И что мне теперь, всю жизнь на содержании пребывать?

Руки её последние двое суток покрывали от кончиков пальцев до плеч громоздкие, не слишком гибкие повязки, из-за чего даже поднимать их было сложно, не говоря уже о более тонких действиях. Целительницы на пару с Нэй сразу после окончания проверки расстарались по полной, чуть ли не силком уложив пострадавшую в общий зал восстановления. Как Мари ни отпиралась — они были неумолимы. Более всего обидно становилось от мыслей о том, что никто кроме неё не нуждался в столь тщательной опеке, хотя на проверке находились в равных условиях.

Часы и минуты растянулись подобно жвачке, потерявшей вкус: Мари вновь лежала, уставившись в потолок, ходила по узкому проходу между кроватями, на сей раз даже не имея возможности скрасить заточение рисунками. После насыщенного событиями перерыва почти позабытые ощущения причиняли страдания гораздо сильнее физических, и, если бы не визиты Нэй и Леона, Мари бы окончательно расклеилась.

Посетителей в своё царство целительницы пускали неохотно, но друзья всё же смогли уговорить их под предлогом бескорыстной помощи. Леон заявлялся к Мари, как ни странно, чаще всего — была бы его воля, наверное, он бы и вовсе ночевал в залах восстановления, но, к счастью или сожалению, терпение фей в этом смысле безграничным не являлось. Мари только посмеивалась тихонько, смотря на понурую спину альва, которого в очередной раз выставляли за дверь, и качала головой на воспоминания о его недавнем молчаливом бойкоте.

Сокрытие опасных навыков друзья восприняли совершенно по-разному. Нэй довольно воскликнула что-то похожее на «я так и знала!» и на том успокоилась, а вот Леон, едва справившись с ошеломлением, заявил, что более ни слова не скажет, пока «врунишка» не извинится должным образом. Бойкот, правда, продлился недолго. Уже к вечеру альв впервые пришёл к ней с красочной, звенящей обидой речью, в процессе которой подруге всё же было даровано прощение… с ремаркой о том, что уж теперь-то никаких тайн меж ними существовать просто не могло. Мари, залитая различными снадобьями чуть меньше чем полностью, возражать не стала, хотя и было о чём — данные обещания она привычки забывать не имела.

Ещё одними частыми гостями у больничной койки стали, как ни странно, жрицы. За эти дни они приходили трижды. Первые два раза для того, чтобы снять какие-то свои пробы с превратившихся в кровавое месиво рук, на которые даже самой Мари было боязно смотреть — приходилось отворачиваться всякий раз, стоило только снять повязки. А последний — для короткого, но торжественного объявления о прохождении экзамена. Долгожданная новость обрадовала бы Мари куда сильнее, если бы не кривящиеся в осуждении губы целительниц. Прежде чем выдворить со всей присущей им вежливостью посторонних, феи веско напомнили о недопустимости активных действий минимум неделю. И красноречивый взгляд в сторону жриц ясно давал понять: в этом ограничении ни для кого привилегий больше не существовало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Потерпишь ещё чуть-чуть! — отмахнулась Нэй, присаживаясь на край больничной кровати. — Ты вот лучше вот что… Умыться хочешь?

— Спрашиваешь, — Мари хмыкнула: все эти дни приходилось безропотно принимать помощь даже в таких мелочах как умывание или приём пищи.

После прохладной воды, унёсшей с собой сонливость, жизнь почти перестала казаться беспросветно удручающей. Нэй, выудив из поясной сумки гребень, принялась расчёсывать растрепавшиеся за ночь волосы Мари, рассказывая по своему обыкновению последние вести из жизни Дома Ветров. Казалось, там, за деревянной стеной, время сорвалось со своего привычного темпа, словно бы в насмешку проматывая час за часом с рекордной скоростью. По словам Нэй, за какую-то треть суток и новый выводок пустовёртов народился, и на кухне что-то умудрились сжечь, — да так, что дым дошёл даже до жилой части поселения! — и даже…

— Кажется, за тебя там до сих пор идут бои, — Нэй ловко распутала пальцами свалявшийся колтун, переключаясь на новую тему. — Лиф рассказала, что ей пожаловалась Сейя, а той…

— А что Нойль? — перебила бесконечное перечисление Мари, чуть поморщившись, когда гребень болезненно потянул за собой пряди.

Нэй задумалась на пару секунд.

— Сама я её не видела, но девочки говорили, что она почти не вылезает из переговорной, — она хихикнула. — Да, в общем, как и половина капитанш! Вот что, — постучав по ладони обратной стороной гребня, Нэй заглянула в лицо Мари, — они ведь сейчас страшно заняты делёжкой новеньких и заданий на грядущий рейд. Но как только — так сразу…

На этих словах сам собой вырвался тяжёлый вздох. Мари опустила плечи и уставилась на болотного цвета перевязь, которая ныне казалась позорным ярмом, а никак не средством лечения. Она не только сковывала движения, но и напрочь выбивала носителя из жизни. И Мари казалось, что ей уже никогда не догнать остальных — настолько много событий прошло мимо.

— Да ладно тебе! Чего закисла? — Нэй насупилась, словно передразнивая. — Ещё скажи: хочется, чтобы тебя все желающие разорвали на части?

— Не разорвут, — закатила глаза Мари. — Там желающих-то…

— А вот тут ты совершенно неправа, дорогая!

Леон появился как всегда громко и совершенно не стесняясь предупреждающего взгляда вышедшей на шум целительницы.

— Позволь быть первым поздравившим, — он остро улыбнулся и взмахнул руками. — Твоё распределение, душа моя, состоялось!

— Уже? — воскликнула Нэй. — Да когда ж успели?

Улыбка альва стала ещё шире.

— Дело разрешилось ровно в то мгновение, когда милая Нойль обзавелась помощью Лиф, которая никогда на моей скромной памяти в выражениях не стеснялась. Сразу же улажено было абсолютное большинство конфликтов и, ко всему прочему, исправлено досадное недоразумение с зачислением Мари в третий отряд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— «Третий»? — Голос чуть дрогнул, когда она невольно повторила за другом.

На сегодняшний день охотницы поделены были на пятнадцать отрядов практически равной численности. В основном, они мало чем отличались друг от друга — даже капитаны были как на подбор: смелые, улыбчивые феи; но существовали среди них и исключения. Наравне с восьмым отрядом, который пользовался не слишком приятной славой «сборщика невостребованных миссий», третий тоже имел определённую известность в поселении.