Коридоры власти - Чарльз Сноу

К удивлению присутствующих, за первые часы дебатов страсти, вместо того чтоб накалиться, едва разогрелись. Вопрос был не пустяковый; дальнейшая карьера Роджера — у всех на устах. Ждали бури; буря медлила.

Ровно в девять слово получил очередной достопочтенный член. Я почти расслабился. Имя достопочтенного члена было Траффорд, я едва знал его. Траффорд был небогат, кормился доходами с небольшого семейного бизнеса. Не ультраправый; не особо одаренный. Выступает нечасто; схватывает небыстро. Иными словами, в Бассет таких не зовут. Сам я знаю Траффорда постольку, поскольку он избран от округа, где у меня старые связи, еще с юности. Всегда считал его недалеким и непоколебимым в следовании с основным потоком.

И вот Траффорд, широкоплечий, краснолицый, поднялся. И сразу бросился в атаку. Атаку хорошо отрепетированную, понял я уже по первому слову. Он, Траффорд, верный сторонник политики правительства; и дальше намерен оставаться сторонником политики правительства, но не может поддерживать данную конкретную политику данного конкретного министра. Это чистой воды авантюра. С каким человеком мы имеем дело? Что он свершил? Каковы его заслуги? Он повесничал, высматривал местечко поуютнее да выжидал подходящий момент. Это поведение чистой воды авантюриста. Он втягивает свою страну в чистой воды авантюру. Зачем? Кто вообще его выдвинул? На каком основании мы должны ему доверять? Доверять?! Ему?! (Траффорд подпустил пафосу.) Здесь есть джентльмены, невольно сравнивающие этого министра с человеком, которому действительно не страшно доверить судьбы нации. А именно с достопочтенным членом от Южного Брайтона. Мы хотели бы, чтобы достопочтенный член от Южного Брайтона был сегодня на месте этого министра, чтобы вернул нас к утраченным принципам. Мы считаем, он пал жертвой собственных идеалов.

«Южный Брайтон» показался мне подозрительным. Я напряг память. Тщетно. Шепотом спросил Дугласа, кто был избран от Южного Брайтона.

— Дж. Ч. Смит, — ответил Дуглас.

Значит, и до этого дошло. Траффорд продолжал бушевать, однако обвинение в разряд прямых не перевел. Посвященные и так все поняли; непосвященные поняли только степень ненависти Траффорда. Кто он, этот Траффорд? Сторонник Смита? Пожалуй. До каких пределов власть Смита и иже с ним распространяется на Худа?

Мои подозрения теперь кристаллизовались. Я ни минуты не верил, что Худ занялся шантажом по собственной инициативе. Конечно, в процессе он мог и увлечься, да и кандидатура его выбрана не случайно, только начал Худ не сам, нет: за персоной Худа мне сразу виделись умы куда более расчетливые. Я знал: Худ до фанатизма предан своей авиационной фирме и до сладкой дрожи боготворит сильных мира сего — так бывает с маленькими людьми. Нашлись лица, которые догадались использовать именно Худа, ибо он «любит смотреть» — как в прямом, так и в переносном смысле.

Да, за Худом определенно стоят умы расчетливые. Впрочем, меня не отпускало ощущение, что умы эти из сферы бизнеса, а не политики. Конечно, у них могут быть связи со сторонниками Смита; только непохоже, чтобы сторонники Смита стояли за анонимками — или чтобы за анонимками стоял сам неистовый Траффорд.

Авантюристы опасны, между тем вещал он. Авантюристы посредством личного обаяния втираются в доверие, обольщают; они умны, но неминуемо ведут к пропасти любое правительство, любой народ. Пора нашему правительству вспомнить о вечных ценностях — и тогда оно, правительство, вновь обретет поддержку в лице Траффорда и его друзей.

Речь была недлинная. Дважды прерывалась криками парламентариев, но Траффордов яд, кажется, временно парализовал даже сторонников Роджера. У самого Роджера в лице ни один мускул не дрогнул.

Прежде я в палате подобного не слышал. Каков вред, нанесенный речью Траффорда? Кое-кто, в частности Коллингвуд, уловил намек на Смита. Выпад случился с самой нежелательной стороны — от центристских тори. Не перегнул ли Траффорд палку, не отвратил ли парламентариев от себя ненавистью почти личной, а значит, подозрительной? Хорошо, если так. После Траффорда выступали двое из ужинавших с Гектором Роузом. Оба сообщили, что не могут поддержать правительство, оба были подчеркнуто корректны и сдержанны; один лестно отозвался о личных качествах Роджера.

Заседание завершилось. В голове у меня была полная неразбериха. Пока полисмен выкликал фамилии тех, кому поданы авто, я стал звонить Эллен. Я не представлял, что скажу ей. Услышал быстрое, с придыханием «Да?», сообщил, что все прошло как мы и ожидали, кроме — снова придыхающее «Да?» — кроме, продолжал я, одного выпада. Не знаю, каковы будут последствия. Депутат определенно рассчитывал уничтожить Роджера как политика. Возможно, все обойдется лишним воздержавшимся.

— Вы ничего не утаиваете? — спросила Эллен.

Пришлось сказать, что имел место намек на ее мужа, но поняли намек единицы.

— Насколько это существенно? На количество шансов повлияет?

Голос едва не срывался. Я честно ответил: не могу сказать, никто пока не может; надеюсь, не повлияет. И добавил неизвестно зачем: «Постарайтесь уснуть».

Асам поспешил на Лорд-Норт-стрит. Подмораживало; сверкали звезды. Еще на лестнице я услышал смех из гостиной, а через несколько секунд с изумлением и порывом постучать по деревяшке увидел веселых Каро, Маргарет и Роджера. Меня ждала тарелка сандвичей — я ведь целый день не ел.

— Интересно, какая муха этого Траффорда укусила? — снебрежничал Роджер, видимо, желая вывести меня из ступора.

— Вы поняли, куда он клонит? — воскликнул я.

— На что только он надеется? — Каро, как всегда, не потрудилась ни понизить голос, ни смягчить презрение. Наверняка уловила все обертоны инсинуации, однако рассмеялась, будто говоря этим смехом: «И это все, на что они способны?»

— Как реагировали? — спросил я Роджера.

— Да никак. Я по крайней мере ничего не слышал. — Роджер смаковал каждое слово; каждое слово отдавало эйфорией приговоренного. — Я, Льюис, вообще не представляю его мотивов. А вы представляете?

Я не смог ответить.

— Если сейчас же никто не выскажется относительно мотивов, я… я просто вынужден буду поверить, что он свои истинные мысли излагал.

Тон был самый непосредственный, самый беззлобный. Роджер рассмеялся, как человек, которому легко и весело в кругу друзей. Он немного выпил, его потряхивало перед завтрашним испытанием. Все исчезло — расчеты, подозрения, отчаяние. Осталась только надежда, в чистом виде.

Глава 8

Значение чисел

На следующее утро я проснулся рано. Я лежал и слушал шорох газет, падающих на пол в холле. Впрочем, в газетах не оказалось ни подтверждения моих страхов, ни обоснования моих надежд. «Таймс» умалила значение дебатов в целом — Траффорд сподобился пары фраз далеко не на первой полосе. В «Телеграф» заголовки были крупнее, текста как такового больше; между строк отчетливо читалось осуждение избранного Роджером курса. Но и «Телеграф» не акцентировала внимания на выпаде Траффорда. «Экспресс» выразила недовольство главным оратором от лейбористов. Я оделся, пошел на Альбион-гейт купить еще газет. Потом мы с Маргарет вяло позавтракали. В утреннем свете фантомы растаяли — Маргарет стыдилась вчерашнего оптимизма, избегала на меня смотреть.

Наверно, у Роджера тоже похмельный синдром, не от вина, а от беспочвенных надежд. Старается ли Каро его утешить, как Маргарет утешает меня? У Маргарет дар — за любым скверным утром ей брезжит тихий вечер. Я так не умею.

Почти до самого файв-о-клока, когда я, как накануне, собрался в парламент, ничего не происходило. Впрочем, день от этого приятнее не стал. Я уже надел пальто, когда зазвонил телефон. На сей раз Бог миловал от миссис Хеннекер. Звонил приятель Сэммикинса. Он только что из палаты лордов. Десять минут назад старик Гилби заявил, что хочет участвовать в дебатах.

Лорд Гилби очень болен. Целый год не появлялся на людях; доктора недоумевают, как он вообще до сих пор жив. Однако в тот день он решился выйти из дому — пусть даже это будет последний его выход. Он прибыл в палату лордов. Тема выступления не казалась выигрышной: некий пэр, получивший дворянство за научные достижения, ходатайствовал о том, чтобы технологическое образование в стране было наконец поставлено на должный уровень. Тема не отпугнула лорда Гилби. Он встал, исхудалый, мучнисто-бледный, и с жаром высказался в поддержку действий упомянутого пэра. Он, лорд Гилби, ничего не смыслит в технологиях, но он — за технологии, коль скоро они гарантируют мощь нашей стране. Он готов поддержать не только постановку на должный уровень технологического образования, но и легализацию черной магии, если компетентные особы, вот вроде милорда, сочтут ее необходимой для того, чтобы страна сохранила и приумножила мощь. Он будет утверждать это до последнего своего вздоха, который уже недалек.