Палачи и киллеры - П. Кочеткова

Дипломатическая почта, по обычаю и международным правилам, была неприкосновенной. Убедившись, что Мата Хари совратила нейтральных атгаше, французы решили не останавливаться перед вскрытием мешков с дипломатической почтой. В шведской и нидерландской дипломатической почте нашли серьезнейшие улики для будущего процесса. И все же Мата Хари не была арестована: кое-кто говорил, будто она писала особой тайнописью, оставшейся нерасшифрованной. Доказательств, настолько веских, чтобы они удовлетворили гражданский суд или военный, не нашлось, и так как она находилась в коротких отношениях с такими лицами, как герцог Брауншвейгский, германский кронпринц, голландский премьер ван-ден-Линден и т.п., то важно было найти неопровержимо убедительные улики.

Наконец, было установлено, что она хлопочет о пропуске в Виттель под тем предлогом, что там находится её бывший любовник, капитан Маров, потерявший зрение на войне и нуждающийся в её уходе. Её привязанность к этому злополучному русскому офицеру не возбудила бы подозрений, но близ Виттеля незадолго перед тем был оборудован новый аэродром, а французы перехватили адресованную германским шпионам шифрованную инструкцию о необходимости получить данные об этом аэродроме.

Надеясь, что теперь Мара Хари окончательно разоблачит себя, французские контрразведчики позаботились, чтобы пропуск ей был выдан. Но она повела себя в Виттеле чрезвычайно осторожно.

Французские власти были вне себя: они чувствовали угрозу, но не могли поймать шпионку с поличным. Тогда возник вопрос: не выслать ли её? И это было сделано. После того, как ей объявили о высылке, она повела себя, как мелкий шпион-наёмник; стала клясться, что никогда не работала на немцев, и заявила о своей готовности поступить на службу во французскую разведку.

Она даже стала хвастать своим влиянием на многих высокопоставленных лиц Германии и вызвалась отправиться туда и добыть сведения нужные французскому генеральному штабу.

Начальник одного из отделов французской контрразведки капитан Жорж Ладук не был удивлен её бесстыдством, и сделал вид, что верит ей.

Так как она объявила, что генерал-губернатор Бельгии фон-Биссинг с первого же её взгляда падет к её ногам, то ей предложили отправиться в Брюссель и выведать все, что удастся; ей сообщили фамилии шести агентов в Бельгии, с которыми она могла немедленно войти в контакт, все они в Париже числились сомнительными агентами благодаря хроническим преувеличиваниям, которые они допускали в своих рапортах. После прибытия Мата Хари в Брюссель один их этих шести бельгийцев был арестован немцами и расстрелян; это как будто свидетельствовало против танцовщицы.

Казнь агента озадачила французов. Они не получали от него ничего ценного и полагали, что все его донесения пишутся под немецкую диктовку. И если немцы осудили его за шпионаж, – стало быть, он двойной шпион, сообщающий верные сведения их противникам. Через некоторе время это подтвердили англичане, сообщившие, что один из их шпионов был загадочным образом выдан немцам какой-то женщиной.

Стали даже известны приметы этой женщины, но ей все же удалось ускользнуть.

Мата Хари вскоре наскучило прикидываться шпионкой союзников, и она через Голландию и Англию направилась в Испанию.

Если она знала, что английский агент погиб по её доносу, то решение отправиться в английский порт было с её стороны либо чудовищной глупостью, либо актом необычайного мужества. Ей дали высадиться и проследовать в Лондон, поскольку, видимо, была уверенность в том, что её допросят в Скотланд-ярде. И здесь, побив рекорд наглости, проявленный ею в разговоре с Ладу, Мата Хари призналась Базилю Томпсону в том, что она немецкая шпионка, но прибыла в Англию шпионить не в пользу Германии, а в пользу Франции. Начальник уголовно-следственного отдела, рыцарски замаскировав свой скептицизм, посоветовал ей не совать нос куда не следует и разрешил ей отъезд в Германию. Она поблагодарила его за добрый совет, но в Мадриде она оказалась в дружеских отношениях с капитаном фон-Калле, германским морским атташе и с военным атташе фон-Кроном.

Немцы сократили расходы на секретную службу и даже такие центры германской разведки, как антверпенский и бернский, почувствовали это. По всей линии был отдан приказ об экономии.

Ослепительная Мата Хари, безнадежно скомпрометированная и всеми подозреваемая, была непомерной роскошью, существование которой германская разведка не могла разрешить фон-Калле. Ему послали радиограмму с требованием направить «Н-21» во Францию, Телеграмма была составлена по коду, уже известному французам.

Фон-Калле передал ей приказ, объявив для приманки,что она получит 15000 песет за свою работу в Испании от дружественного ей лица в одной нейтральной миссии. Мата Хари вернулась во Францию, в Париж, где немедленно направилась в отель Плаза-Атенэ на авеню Монтень. На следующий день она была арестована.

После предварительного допроса она была препровождена в Сен-Лазарскую тюрьму и посажена в камеру, ранее занятую мадам Кайо, застрелившей известного редактора.

24 и 25 июля Мата Хари предстала перед военным судом.

Председателем суда был полковник Санпру – полицейский офицер, командовавший республиканской гвардией. Он высказал убеждение в её виновности. Майор Массар и лейтенант Морне также не питали сомнений на этот счет.

Единственным человеком, думавшим об оправдании, был её адвокат Клюне. Будучи защитником по назначению, он стал её преданным другом и, говорят, великолепно вел это безнадежное дело.

Председатель Санпру начал с обвинения Мата Хари в близких отношениях с начальником берлинской полиции и особенно напирал на 30 000 марок, которые она получила от фон-Ягова вскоре после начала войны. Мата Хари утверждала, что это был дар поклонника, а не плата за секретные услуги.

– Он был моим любовником, – оправдывалась Мата Хари.

– Это мы знаем, – возражали судьи. – Но и в таком случае сумма слитком велика для простого подарка.

– Не для меня! – возразила она. Председатель суда переменил тактику.

– Из Берлина вы прибыли в Париж через Голландию, Бельгию и Англию. Что вы собирались делать в Париже?

– Я хотела последить за перевозкой моих вещей с дачи в Нейн.

– Ну, а зачем было ездить в Виттель?

Хотя в полицейских донесениях указывалось, что она самоотверженно и любовно ухаживала за потерявшим зрение капитаном Мировым, тем не менее она там сумела свести знакомство со многими офицерами-летчиками.

– Штатские мужчины меня нисколько не интересовали, – следовал ответ. – Мой муж был капитан. В моих глазах офицер высшее существо, человек, всегда готовый пойти на любую опасность. Если я любила, то всегда только военных, из какой бы страны они ни были.

Когда ей напомнили о предложении сделаться шпионкой в пользу Франции, она слегка заколебалась, но затем сказала, что ей нужны были деньги, так как она хотела начать новую жизнь.

Получала ли она гонорары как знаменитая кокотка или жалованье как выско ценимая шпионка – в обоих случаях деньги ей посылались на имя «Н-21». Этот номер значился в перехваченном французами списке германских шпионов!

Показания свидетелей носили драматический и одновременно трогательный характер. Мата Хари позволили слушать все, что приводило в своих доводах обвинение. В её пользу оказывали сильнейшее давление на суд влиятельные частные лица; но Франция в то время ещё была под впечатлением агитации пораженцев и волнений на фронте. Поэтому считалось необходимым не церемониться со шпионками. В иной обстановке Мата Хара отделалась бы тюремным заключением.

Президент Пуанкаре отказался помиловать её или смягчить вынесенный приговор. В Гааге премьер-министр ван-ден-Линден безуспешно умолял королеву подписать обращение в её пользу.

Утром 15 октября Мата Хари, как обычно, поднялась с постели и оделась. Тюрменый врач подал ей рюмку коньяку. В последнюю минуту она отказалась надеть повязку на глаза. Раздался залп двенадцати винтовок, и все было кончено.

Прошло около восьми лет после казни Мата Хари. Летом 1925 года два французских писателя Марсель Надан и Анд-ре Фаж опубликовали статью (в «Пти журналь» от 16 июля 1925 г.), в которой впервые открыто высказывалось сомнение в виновности танцовщицы. Полные отчеты о её процессе хранились в тайне. В 1922 году майор Массар в «Парижских шпионках» на основании документальных данных пришел к выводу о полной виновности Мата Хари.

Но для беспристрастных людей, даже во Франции, этот вопрос все же остался открытым.

Жорж дю-Парк рассказывает в своих воспоминаниях, что Мата Хари просила его записать её мемуары. Познакомился он с ней в бытность свою парижским журналистом, и знакомство это длилось не один год, он навестил её и в тюремной камере на правах старинного друга, а не чиновника Второго бюро генерального штаба французской разведки, каким он в ту пору стал. Частными литературными делами он уже не имел права заниматься, но когда он доложил о желании осужденной «рассказать все», его начальник граф де-Леден заявил, что все его записи будут переданы Второму бюро, если что-нибудь из сообщенного танцовщицей представит интерес для контрразведки.