Кузьма Минин - Валентин Костылев

Результатом исторического исследования самого П.И. Мельникова о потомках Кузьмы Минина стал объемный его рукописный труд, хранящийся ныне в Отделе рукописей Государственной публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Шедрина (ф. 775, А.А. Титов, д. 2285).

В середине XIX в. о К. Минине писали Н.И. Храмцовский и драматург А.Н. Островский, затем Д.А. Корсаков, И.М. Китаев, С.М. Парийский, А.Я. Садовский, А.П. Мельников, в советское время — Н.И. Привалова, И.А. Кирьянов, И.И. Голов, Р.Г. Скрынников. Каждый из авторов вводил в обиход новые исторические данные о К. Минине или стремился по-новому прочесть и осмыслить ранее публиковавшиеся материалы.

Сейчас можно считать доказанными важные для оценки исторического романа В.И. Костылева факты: 1. Минины происходили из Балахны. 2. Кузьма Минин и Кузьма Захарьев Минин-Сухорук — два разные исторические, жившие в Нижнем Новгороде в одно время, лица. 3. Дом организатора ополчения стоял возле Похвалинской церкви, на погосте которой и был первоначально погребен К. Минин и память о которой сохраняет название Похвалинского съезда, соединяющего верхнюю и нижнюю части города.

Но при всем том наши представления о К. Минине, его деяниях и соратниках, предках и потомках (по линии братьев) отрывочны и неполны. Автор этих строк в архивах страны выявил подлинные документы XVII в., дополняющие наши знания о гражданском подвиге и ратном труде во славу Отечества К. Минина, а также о разных этапах увековечивания памяти о Нижегородском ополчении 1611–1612 гг. и его вождях, о социально-экономической жизни города на Волге в начале XVII в.

* * *

В.И. Костылев справедливо описал сбор Нижегородского ополчения длившимся многие месяцы. В условиях охвативших всю страну «смут», множества самозваных военных «вождей», а также претендентов на шапку Мономаха и русский престол одного выступления нижегородского земского старосты Кузьмы Минина, каким бы красноречием он ни обладал, было недостаточно. Требовалась длительная кропотливая повседневная работа по внедрению в сознание народных масс и служилого дворянства мысли о необходимости вопреки установившимся социально-сословным предрассудкам консолидации, жертвенности всех и всем во имя спасения Отчизны. Нельзя забывать, что в 1611 г. в Нижнем Новгороде были воеводы А.А. Репнин и В.В. Оничков с подчиненным им значительным по численности гарнизоном (не менее 800 человек), которые обладали реальными возможностями для быстрого пресечения любых попыток забрать власть из их рук. Преодолеть это было возможно лишь путем создания хорошо организованного народного ополчения и привлечения на его сторону гарнизонов городов Поволжья, что и выполнил нижегородский земский староста Кузьма Минин, проявивший при этом незаурядный ум. недюжинные организаторские способности, сметку и талант дипломата.

Тем не менее остаются неизученными этапы утверждения авторитета Кузьмы Минина среди нижегородцев, сама история признания его народным вождем. Не претендуя на исчерпывающую полноту освещения этих вопросов, попытаемся воссоздать хотя бы общую картину событий лета — осени 1611 — начала 1612 гг., связанных с созданием Нижегородского ополчения.

В апреле — мае 1611 г. в Нижний Новгород стали прибывать группы израненных и оголодавших в долгом пути участников 1-го (Рязанского) ополчения, попытавшегося освободить Москву от польско-литовских интервентов. Они приносили горестные вести о смертельных схватках с польскими жолнерами на улицах столицы, о страшном пожаре в освобожденных ополченцами районах Москвы, подожженных поляками по совету предателя М.Г. Салтыкова, о мужестве и стойкости в боях воеводы Д.М. Пожарского.

Вскоре пришло и другое печальное известие — в начале июня 1611 г. после двадцатимесячной героической обороны в результате предательства боярского сына Андрея Дедевщина пал Смоленск. Оставшиеся в живых защитники города-крепости укрылись в древнем каменном Успенском соборе и взорвали его, погребя под обломками вместе с собой множество поляков. Посадский же люд поджигал собственные дома и уходил в проломы крепостных стен из родного города.

Оставшиеся без крова над головой и средств к существованию смоляне, вязьмичи и дорогобужане двинулись из разоренных польско-литовскими захватчиками районов в Арзамасский и Курмышский уезды. Но арзамасцы решили не впускать беженцев в город и, «безумен совет створиша, и к смоляном на бой поидоша, восхотеша противни им быти и смолян озлобити» {3}.

Среди смолян оказалось достаточно опытных воинов, и они не только обратили арзамасцев вспять, но и взяли штурмом рубленый острог Арзамаса и его «кремль», после чего продиктовали свои условия капитуляции богатеям посада, которые, как записал хронист, «в велицей своей беде кающеся, возопиша, рекуще: «О, горе нам, братие. Лучше было нам есть смоляном дати и целым быти, и пред ними покорным быти, и своею волею запасы и оброки им давати, нежели ныне в велицей беде побитым, и богатства своего напрасно лишитися, и неволею животов своих остати».

Все это стало известно вскоре в Нижнем Новгороде. Тогда-то и выступил выборный Земской избы Кузьма Минин перед согражданами: «О братие и друзи, вси нижегородстии народы! Что сотворим ныне, видяще Московское государство в велицем разорении? Откуду себе чаем помощи и заступления граду нашему, разве милости божии? Видехом, братие, многих градов Российскаго государства разорение, и православных христиан побиение, и жен их и чад в плен ведение, и всего богатества их лишение. И совет вам даю, братия моя, аще словес моих и послушаете: да призовем себе в Нижнем Нове граде храбрых и мужественных воин Московского государства, достоверных дворян града Смоленска, ныне бо они близ града нашего, в арзамастех местех. Лучше бо есть нам имения своя им отдать, а самим от иноверных поругания свободным быти, и в вере правой жити, и единоверным работати и оброки давати, нежели от иноверных наития и разорения на себе ждати, и себе, и жены, и дети своих в велицей беде, и в плене, и поругании видети, и животов своих неволею отстати. Се же, братие, разделим на три части имения своя: две убо христолюбивому воинству, себе же едину часть на потребу оставим».

Хронист отметил единодушную поддержку призыва Кузьмы Минина посадским людом и посылку в Арзамас депутации к смолянам, чтоб они «шли в Нижний Нов град, и обета им дати денежныя оброки, кормовыя запасы, еже есть годно нм на их потребу».

Смоляне вошли в Арзамас после штурма города, поэтому среди его посадских против них сохранялась неприязнь, нередко возникали споры и стычки. Смоляне с радостью приняли предложение нижегородцев и уже 6 января 1612 г. «на праздник Богоявления господня» были в Нижнем Новгороде. Думается, вряд ли был случаен факт, что приход в город смолян совпал с наиболее почитаемым в народе праздником. Это дало возможность организовать встречу особо торжественно: «Козма же Минин учинив встречу смоляном со многою честию — честными иконами и со всем собором Нижнева Нова города, со всеми народы, выхождаху из града на встретение их и со многою радостию и со слезами рекуще: «Се ныне, братие, грядет к нам христолюбивое воинство града Смоленска на утешение граду нашему и на очищение Московскому государству…» {4}.

Таким образом, 6 января 1612 г. можно считать весьма важной в деле организации Нижегородского ополчения датой, так как желавшие скорейшего возврата в родные места смоляне и вязьмичи вместе с нижегородцами и «охочими» людьми других городов создали мощное ядро воинства, объединенное единым страстным стремлением освободить от интервентов Отчизну. Это была реальная сила, увлекшая всех в своем патриотическом порыве. Не считаться с ней не мог уже никто, в том числе и нижегородские воеводы. Но, как мы увидим далее, Кузьма Минин тогда был лишь одним из многих выборных нижегородской Земской избы (в XVII в. в нее входило ежегодно 300–400 и более человек). Его хорошо знал тяглый и оброчный люд, но вряд ли знала зажиточная верхушка посада.

Однако именно Кузьме Минину принадлежит идея организации Нижегородского ополчения и инициатива призыва в качестве его воеводы известного в народе опытного военачальника Д.М. Пожарского. Хроники начала XVII в. донесли до нас и само обращение его к посадским и служилым людям: «…будет нам похотети помочи Московскому государству и то нам не пожалеть животов своих, да не токмо животов своих, и дворы свои продавать и жены и дети, и бити челом кто бы вступился за истинную православную веру християнскую и был бы у нас начальником. Нижегородцом же се его слово любо бысть, и сдумаша послати бити челом к стольнику ко князю Дмитрею Михайловичу Пожарскому Печерскаго монастыря архимандрита Федосия да из низовых чинов всяких лутчих людей» {5}.

Депутация должна была передать волю нижегородцев полководцу, который благосклонно принял посыльных и «их совету рад бысть и хотеше ехати в тот час». Но во время этой встречи некто нижегородец Сергий (не брат ли Кузьмы Минина?) известил Д.М. Пожарского о «непослушании» гарнизона воеводам, и потому себе в помощь полководец потребовал выбрать от всего посада особо доверенного человека. Причем сам назвал и его имя — Кузьма Минин, с которым уже «бысть у них послову» (договор).