Мистерия убийства - Джон Кейз

После этого я пережил коллапс воли. Даймент похоронил меня заживо. Он — друг Бодро. Если мне показалось, что его взгляд что-то обещает, то я всего лишь выдал желаемое за действительное. «Интересно, — мрачно думал я, — сумеет ли Пинки найти мою могилу?»

После этого я вступил в следующую фазу. Моя судьба перестала меня интересовать. И, как мне кажется, именно поэтому я и смог выжить. Я капитулировал и вообще перестал думать. Это было бесполезно, поскольку убогие мысли, повторяясь, кружились бесконечным водоворотом. «А что будет, если я повернусь на другой бок? Смогу я повернуться?» И так далее и тому подобное.

Капитулировав, я даже испытал облегчение. Я бросил считать, перестал думать о боли, положил конец размышлениям о Шоне и Кевине и оставил все надежды. Я отказался от мысли, что Алекс Каллахан может играть какую-то роль в этой вселенной. Одним словом, я вообще перестал думать.

Скрипа выдираемых гвоздей, который, будь я в рассудке, должен был показаться мне сладчайшей музыкой, я почти не слышал. Когда подняли крышку, яркий свет ослепил меня, и я инстинктивно зажмурился. Чьи-то руки подхватили меня под мышки и помогли сесть.

— Главное, спокойствие, — сказал кто-то. — Открывать глаза пока не надо. Пусть свет пробивается через опущенные веки.

Ещё кто-то поднёс к моим губам бумажный стаканчик с водой, и я опустошил его одним огромным глотком. Затем я попытался поднять руку к лицу, чтобы утереть губы, но рука тряслась так сильно, что мне это не удалось. Я сумел лишь слегка ударить себя по физиономии.

— Всё будет о'кей, — прозвучал знакомый голос (я не сразу сообразил, что это — Даймент). — Ничего плохого с тобой не случилось. Разве я не говорил тебе с самого начала, что ты просто должен нам доверять? Тело не любит оставаться надолго в одном положении. Но ты, как я и обещал, скоро будешь в полном порядке. Отбрось тревоги, и наш мир скажет тебе: «Добро пожаловать, брат».

Мне дали ещё воды. Ничего более вкусного пить мне никогда не доводилось. Это был живительный эликсир. Влажный воздух нежно ласкал кожу, а мерцающие солнечные лучи, просвечивая через смежённые веки, создавали неповторимые образы. После столь долгого пребывания во тьме эти узоры казались мне восхитительными.

— Ты стал другим человеком. Пережил второе рождение. Мы поможем тебе встать.

Чьи-то сильные руки подхватили меня и поставили на ноги.

— Открой глаза, Алекс. Открой совсем немного. Вот так. Теперь ещё чуть-чуть. А теперь ступи на землю.

Мир казался мне тёмно-серым — каким он бывает на снятых с передержкой фотографиях. Однако я видел достаточно, чтобы шагнуть из гроба на землю.

— О да! — произнёс женский голос.

— Теперь он — один из нас! — подхватил другой.

Эти голоса звучали для меня сладкой музыкой. Восстав из могилы, я радовался всему, что меня окружало. Влажный, ласкающий кожу воздух, солнце, шелест листьев под ветром, пыль… Все заставляло меня трепетать от восторга. Я даже прослезился, и это были слёзы облегчения и радости.

— О да! Теперь он видит мир!

На земле, справа от себя, я увидел сложный символ, начертанный при помощи белого порошка. Символ показался мне кружевным и необыкновенно красивым.

— Это называется веве, — сказал Даймент, проследив за моим взглядом. — Помогает вызвать лоа.

Он наклонился и кончиками пальцев смешал рисунок с пылью.

Тем временем члены бизанго сносили в одно место флаги и барабаны и складывали в мусорные мешки пустые бутылки, пластиковые тарелки и бумажные стаканы. Лица некоторых из них были покрыты белым порошком. Эти члены бизанго выглядели усталыми, словно тоже провели трудную ночь.

— Тот, в кого вселяется лоа, не знает ночного покоя, — пояснил Даймент, снова прочитав мои мысли. — Этих людей начинает трясти, они падают на землю, а затем пускаются в пляс. Мы все очень устали, и только ты сумел отдохнуть, — закончил он и разразился своим пугающим смехом.

* * *

Я сидел в маленьком, окружённом бетонными стенами внутреннем дворике на плетённом из листьев пальмы и уже расползающемся кресле. Это, с позволения сказать, патио скрывалось за зданием, в котором постоянно обитал Даймент. Обитель доктора являла собой бетонный блок, где вся обстановка состояла из служившей столом кабельной катушки и пары рахитичных стульев. Справа от дома находились загоны для скота или курятники, сооружённые из скреплённых лианами стволов бамбука. В одном из них сидела пёстрая курица, а остальные стояли пустыми. Курица сидела совершенно неподвижно, и если бы не живые, блестящие глаза, то её можно было бы принять за чучело.

Я переоделся в свою одежду и позвонил Пинки из «БМВ», чтобы сообщить, что жив и здоров. Теперь я ждал, когда Даймент выйдет на воздух. Я ненавижу ожидание, но в тот момент не испытывал ни малейшего нетерпения. Ночь, проведённая в гробу под землёй, кардинальным образом изменила моё умонастроение. Сказать, что я полностью «переродился», было бы преувеличением, но ощущал себя отдохнувшим и полным жизненных сил. Я совсем забыл о присущей мне нетерпеливости и раздражении, которое всегда испытывал, думая, что кто-то пытается давить на меня. Увидев в бреду сыновей, я даже несколько воспрянул духом. Это видение укрепило мою веру в то, что мальчики живы.

* * *

— Ты знаешь, почему я согласился тебе помочь? — спросил Даймент спустя полчаса. Старик выглядел неважно. Вид у него был утомлённый. Под постоянно слезящимися глазами появились большие мешки, а взгляд стал каким-то пустым.

— Нет.

— Из-за близнецов. Ты ищешь своих детей, а они — близнецы. Только поэтому. В противном случае я остался бы сварливым стариком, не желающим жертвовать полноценным ночным сном. Дело в том, что для вуду близнецы имеют особое значение. Над лоа, которые являются духами, управляющими всем миром, всеми живыми и мёртвыми, — над всеми ими стоят Марасса, — сказал он, сопроводив свои слова торжественным наклоном головы.

— Марасса?

— Да. Они близнецы. По их воле идут дожди. Они создают растения, из которых готовят целебные снадобья. Эти двое в одном символизируют мир, каким он должен быть. Обеспечивают равновесие между землёй и небом, огнём и водой, живыми и мёртвыми.

— Близнецы?

— Именно так, — ласково произнёс Даймент. — И эти близнецы не всегда ведут себя дружелюбно. Вовсе нет. Иногда они сердятся. Испытывают зависть. Бывает и так, что равновесие, которое они призваны поддерживать, нарушается. Но по вуду близнецы в семье играют огромную роль. Они, — он сделал паузу, подыскивая слово, — напоминают о таинстве. И тебе придётся проводить с ними особый ритуал, если ты их найдёшь. Обещай, что сделаешь это.

— Ритуал?

— Да, празднество в их честь. Каждый год. Слушай меня внимательно. Каждый год. Очень подходящим для этого является Рождество. Но ритуал должен проводиться отдельно от празднования Рождества. Так что это не лучший выбор. Вторым подходящим днём является четвёртое января.

— Но это…

Он поднял руку, не дав мне закончить.

— Третьим подходящим днём может быть Пасха. А вернее, предшествующий ей день. Если ты забудешь провести церемонию, твой дом посетит несчастье.

— Никаких проблем, — пожал я плечами. — Мы всегда отмечаем этот день. Парни родились как раз четвёртого января.

Это его изумило. Почти испугало.

— Ты ниспослан мне богами, и теперь я могу служить Марасса.

Доктор закрыл глаза, перекрестился и уронил голову на грудь. Когда он снова открыл глаза, у него был такой усталый взгляд, что я спросил, не хочет ли он отдохнуть.

— Мне надо вернуть машину. Я могу приехать позднее.

— Нет, нет, нет, нет, — произнёс он и провёл ладонью по лицу. — Я прямо сейчас скажу тебе всё, что знаю о Байроне. Мне о нём кое-что известно. И можно надеяться… — Он слегка развёл в стороны руки. — И будем надеяться, что это тебе поможет.

Настроение у меня упало. Было непохоже, что он владеет какой-то серьёзной информацией о том, где сейчас обретается Бодро.

Нашу беседу прервало появление босоногой женщины в длинном выцветшем платье. Она почтительно приветствовала Даймента и при этом заметно нервничала. В руках женщина держала белого петуха. Птица была связана так, что не могла трепыхаться. Даймент отвесил мне лёгкий поклон и поднялся. Он поднял у птицы крылья и распушил в некоторых местах перья. Петух заклокотал и, глядя на Даймента, задёргал головой так, что его красный гребешок стал раскачиваться из стороны в сторону.

— Годится, — одобрил Даймент и велел женщине посадить птицу в ближайший пустой курятник. Оказавшись взаперти, петух пронзительно заорал и так энергично захлопал крыльями, что во все стороны полетели пух и перья. Женщина закрыла клетку, вставив веточку в образованные лианами петли.

— Наша подруга доставила птицу, чтобы я принёс её в жертву, — пояснил Даймент, когда женщина удалилась. — Она придёт позже. Ты явился ко мне первым.