Трактат о Явлениях Ангелов, Демонов и Духов - Огюстен Кальме

Если же все сказанное о вампирах — нелепые выдумки, то чем больше противоречия в этих рассказах, тем более доказательств в подтверждение нашего суждения об этом предмете.

ГЛАВА XVII

Заключение трактата

Мы показали, что утонувшие, впавшие в обморок, исступление или мнимо умершие могут быть спасены от смерти или возвращены к жизни с помощью медицинских средств или выжидающим терпением, пока природа опять возвратится в прежнее состояние, — сердце станет биться, кровь начнет свою циркуляцию в артериях и венах, и жизнь возвратится в нервы.

Заметим также, что вампиры Венгерские, Моравские, Польские, Силезские и другие, о которых наговорено столько чудес, — только обман и произведение расстроенного воображения и предрассудков. К произведениям фантазии относятся также все рассказы о возвращении вампиров в мир, о явлении их, о беспорядках, производимых ими в деревнях, о замученных ими лицах, у которых они сосали кровь и т. д. Нельзя указать ни на одного свидетеля умного, серьезного и непредубежденного, который бы мог сказать, что он действительно видел вампира, ощупывал и исследовал его, или который мог бы подтвердить действительность этих возвращений и приписываемых им действий.

Мы не отвергаем, что многие умирали из страха, обманутые своим воображением, что видят своих умерших родственников, которые приглашали их к себе в гроб. Некоторые утверждали, что вампиры стучались к ним в дверь, мучили и беспокоили их или вносили в дом смертоносные болезни; но когда их расспрашивали, они отвечали только, что видели и слышали только то, что может создать расстроенное, больное воображение. Между тем, нам нужны свидетели, такие, которые бы по зрелом обсуждении уверили, что видели, слышали и спрашивали вампиров. Далее, если бы нам представили даже доказательство действий вампиров, то и тогда мы останемся при прежнем убеждении, что этих действий, совершенных вампирами, вовсе не было.

Теперь перед нами лежит письмо от 3 февраля 1745 г. из Варшавы, писанное П. Сливицким, визитатором провинции Перки. В этом письме он сообщает, что намерен писать богословское и физическое исследование о вампирах, предварительно исследовав строго предмет, и собрал для этой цели много мемуаров. Но должность визитатора и начальника конгрегации в Варшаве не позволяет ему привести в исполнение свое намерение. Спустя несколько времени он искал эти мемуары; они остались, вероятно, в руках друзей, которые брали их для чтения. В числе этих мемуаров были два определения Сорбонны, которыми запрещалось отсекать головы вампирам и издеваться над их трупами. Эти определения можно видеть, по словам Сливицкого, в указах Сорбонны за 1700–1710 г.

По замечанию Сливицкого, в Польше так убеждены были в существовании вампиров, что все отвергавшие их считались чуть ли не еретиками. В опровержение вампиров он приводит много фактов неоспоримых и много доказательств неопровержимых. «Я, говорит он, решился во что бы то ни стало дойти до самых источников, из которых выходили эти рассказы; я обращался к тем, на которых ссылались, как на очевидцев, и теперь дело дошло до того, что никто не решился утверждать, будто видел вампиров, и все начинают убеждаться в том, что все рассказы о так называемых вампирах не более как бредни и фантазии, основанные на страхе и неосновательных речах». Так писал нам (Кальмету) этот серьезный и умный священник.

Мы имеем еще одно письмо от барона Тюссена (Toissant) из Вены от 3 августа 1746 г. Барон пишет, что Е. И. Величество, будучи еще королем Тосканским, производил много процессов о фактах, совершившихся в Моравии; я не раз читал их и на деле не видел в них и тени истины, ни вероятности утверждаемого. Между тем, в этой земле смотрят эти акты, как на несомненную истину.

Мы уже представили выше возражения против того, будто вампиры выходят из гробов и возвращаются назад, не разрывая земли. Красная и жидкая кровь и гибкость членов вампиров не удивительнее ращения ногтей и волос и нетления тела; мы почти ежедневно видим трупы, не обнаруживающие никаких признаков тления и сохраняющие красный цвет кожи. Это весьма естественное явление у скоропостижных полумерших или у людей, умерших от известных болезней, не лишающих крови жидкости и членов гибкости. Ращение волос и ногтей в не истлевшем еще трупе весьма естественно: в трупе продолжается еще медленная, незаметная для наблюдения циркуляция соков, поддерживающая это ращение подобно тому, как циркуляция соков поддерживает растительность в растениях.

Убеждение Греков о возвращении бруколаков так же нелепо, как и убеждение Моравов о существовании вампиров. Только невежество, суеверие и страх вызвали в Греках эту веру, ничтожную и слепую, до сих пор поддерживаемую ее поклонниками. Рассказы о бруколаках, по словам очевидца и умного философа Турнефора, поддерживаются обольщением и обманом защитников их. Все рассказы об умерших, хрюкавших в гробах, настолько нелепы, что не заслуживают серьезного внимания и опровержения. Все и каждый согласятся, что очень часто погребают не действительно умерших; это доказывает древняя и новая история многими примерами. Тезисы Винслу и примечания к ним Бругера ясно доказывают, что других признаков истинной смерти, кроме начинающегося гниения и дурного запаха трупа, очень немного. Бесконечно многие опыты показывают, что часто мнимо умершие оживали уже после погребения их. Сколько таких болезней, в которых больной лежит без языка, движения и дыхания! А разве мало утопших, признанных умершими, которые потом оживали, когда открывали им кровь?

Все это известно и объясняет, почему некоторые вампиры, вырытые из могилы, говорили, кричали, рыдали и т. п., — потому что были еще живы. С ними поступали в высшей степени несправедливо, их умерщвляли и сжигали, отсекали им головы и пробивали сердце. И все это плод невежества и заблуждения: суеверы, принимая этих несчастных за олицетворение их фантазии, — за вампиров, боялись, что они станут беспокоить их и вредить им. Не бесчеловечно ли поступать так с этими вампирами, утверждаясь только на таком состоянии, которое возможно с каждым?

Нет ничего неосновательнее, как рассказы о явлениях и злодействах вампиров.

В заключение не можем не высказать сожаления, что умные и гуманные определения Сорбонны, запрещавшие кровавые и жестокие экзекуции над вампирами, несмотря на ее мировую власть и могущество ее авторитета, были не поняты современниками и не имели, таким образом, благодетельного влияния.

ВАМПИРОЛОГИЯ ОГЮСТЕНА КАЛЬМЕ

В каталоге библиотеки Пушкина, составленном Б. Л. Модзалевским, книга Огюстена Кальме «Traite sur les apparitions des esprits, et sur les vampires, ou les revenans de Hongrie, de Moravie, &c.» (как она называлась в третьем издании 1751 г.) значится под номером 701[398]. Сочинение Кальме, очевидно, заинтересовало Пушкина как эрудированный корпус сведений и мнений о явлениях ангелов, демонов и духов, содержащихся в Библии, у античных авторов, отцов церкви, а также в хрониках Средневековья и нового времени (т. е., среди прочего, как предмет салонных «страшных рассказов» и «разговоров о необычайном»)[399]. Можно ли представить себе тему более занимательную для table-talk, чем ожившие мертвецы, вампиры и вурдалаки?

На фоне романтического вампиризма конца XVIII-начала XIX в., Кальме предстал перед Пушкиным и его современниками как автор, прежде всего, своеобразной вампирической антологии. В конце 1820-х гг. славу Кальме упрочил только что изданный русский перевод нашумевшего «Вампира» Джона Вильяма Полидори; в дополнении к повести вампирологу было отведено почетное место: «Кальмет, в своем пространном сочинении об этом предмете <вампиризме>, рассказывая множество различных анекдотов и преданий к оному относящихся, ученым рассуждением доказывает, что это суеверие было известно и древним»[400]. В написанной на французском в конце 1830-х или начале 1840-х гг. повести «Семья вурдалака» вспоминал о Кальме и А. К. Толстой:

Здесь надо будет вам сказать, милостивые государыни, что вурдалаки, как называются у славянских народов вампиры, не что иное в представлении местных жителей, как мертвецы, вышедшие из могил, чтобы сосать кровь живых людей. У них вообще те же повадки, что у всех прочих вампиров, но есть и особенность, делающая их еще более опасными. Вурдалаки, милостивые государыни, сосут предпочтительно кровь у самых близких своих родственников и лучших своих друзей, а те, когда умрут, тоже становятся вампирами, так что со слов очевидцев даже говорят, будто в Боснии и Герцеговине население целых деревень превращалось в вурдалаков. В любопытном труде о привидениях аббат Огюстен Кальме приводит тому ужасающие примеры. Императоры германские не раз назначали комиссии для расследования случаев вампиризма. Производились допросы, извлекались из могил трупы, налитые кровью, и их сжигали на площадях, но сперва пронзали им сердце. Судебные чиновники, присутствовавшие при этих казнях, уверяют, что сами слышали, как выли трупы в тот миг, когда палач вбивал им в грудь осиновый кол. Они дали об этом показания по всей форме и скрепили их присягой и подписью[401].