КНИГА ОБ АНТИХРИСТЕ - БОРИС ДЕРЕВЕНСКИЙ

Когда Антихрист уже будет сражён и схвачен вместе со своими демонами, и заточен в оковы огненными ангелами, и заключён под стражу, чтобы предстать перед судом, и будет спрошен по справедливости о тех душах, которые он погубил, тогда и возгласит труба, и мертвые воскреснут нетленными (1 Кор 15:52). А затем живущие, как сказал Павел, оставшиеся до пришествия Господня (1 Фес 4:15), изменившись в мгновение ока от тления к нетленности (1 Кор 15:51-53), (873а) вместе с ними будут восхищены на облаках в сретение Господу на воздухе (1 Фес 4:17). Итак, когда кто-нибудь увидит, что мерзкие народы пришли в этот мир, о чадо, тогда он узнает, что близко, при дверях (Мф 24:33), и что вскоре приидёт Судия».

Все это блаженный поведал Епифанию той ночью, когда они не спали, и я, ничтожный, был при этом. А когда в церкви прозвучал сигнал, Епифаний отправился туда, а блаженный стал наедине с самим собой молиться в его доме.

V. АНТИХРИСТ В ЗАПАДНОХРИСТИАНСКОЙ ТРАДИЦИИ ОТ ЛАКТАНЦИЯ ДО ФОМЫ АКВИНСКОГО

***

В отличие от восточных христиан, практически отказавшихся видеть в грядущем Антихристе царя-завоевателя, внешнего врага Церкви (Кирилл Иерусалимский, Иоанн Дамаскин), и даже избегавших апокалипсического определения «зверь», западно-христианские писатели никогда не забывали о царственно-деспотической природе супостата. В то время как в Восточной Церкви Антихриста представляли главным образом как внутреннего врага, раскольника и соблазнителя, Западная Церковь продолжала синтезировать обе раннехристианские традиции – «зверя» и «мирообольстителя». Этот процесс растянулся на несколько веков и захватил эпоху Средневековья. Рассмотрим, как эсхатологический враг, поначалу воспринимавшийся на Западе не иначе как воскресший и бряцающий оружием Нерон, постепенно приобрел черты Павлового «человека греха, сына погибели» и сделался совершенным антиподом Христа.

Одну группу составляют труды латиноязычных христианских авторов III-V вв. Коммодиана, Лактанция, Викторина и Сульпиция Севера. Нарисованная ими картина пришествия Антихриста, невзирая на некоторые различия, принадлежит одной традиции, бытовавшей в западной части империи в первые века христианства. Эту традицию удобнее рассматривать начиная с Лактанция (ок. 250-325), эсхатологические взгляды которого лежат как бы на стыке христианства и язычества. Довольно обстоятельно он излагает их в своём труде «Божественные установления». Здесь превалируют батальные сцены. Антихрист – это царь-завоеватель, который вторгнется в Римскую державу откуда-то извне (вариант: восстанет в Сирии) в тот момент, когда империя фактически погибнет, будучи разделенной между десятью тиранами. Победив троих из них, завоеватель подчинит себе остальных, овладеет верховной властью и установит деспотический режим, который начнёт репрессии против верных христиан. Они укроются на какой-то горе и, окруженные войсками злодея, будут умолять Бога о помощи. В ответ на их мольбы с неба в сопровождении ангелов сойдёт Царь-избавитель и проведет четыре кровопролитных сражения с полчищами Антихриста, в каждом из которых тот потерпит поражение и, наконец, будет схвачен, судим и казнен.

Характерно, что Лактанций называет злодея Антихристом всего один раз, да и то в завершение рассказа. Обычные обозначения его: «могущественный царь», «нечестивый», «тиран». Такое словоупотребление не случайно. Лактанций обращался к широкой публике, к современным ему римским гражданам, для которых сам по себе термин «Антихрист» не был вероучительным и не мог вызвать соответствующих эмоций. По этой же причине Лактанций не называет и своих библейских источников, хотя определенно использует Откровение Иоанна Богослова. Зато он охотно цитирует нехристианские пророчества, где встречаются сходные сюжеты и мотивы. Во-первых, это необычайно популярные тогда Сивиллины книги, перед которыми и сам Лактанций испытывает немалый пиетет; во-вторых, различные оракулы, вроде «книг» Гермеса Трисмегиста и Гидаспа Мидянина. Это-то и придает рассказу Лактанция своеобразный колорит и одновременно отличает его от традиционных церковных произведений на ту же тему. Библейские мотивы у Лактанция вторичны и как бы вплетаются в «сивиллианскую» канву событий. «Царь этот, исполненный величайшей злобы, – замечает Лактанций по ходу дела, – будет притом ложным пророком, провозгласит себя Богом и повелит обожать себя как Сына Божия». Не совсем ясно, подразумевается ли здесь пророчество апостола Павла из Второго послания к Фессалоникийцам. Лактанций не делает никаких ссылок на Новый Завет. И даже там, где он пользуется новозаветными данными, он подвергает их обработке. Так, вместо двух обличителей Антихриста, Еноха и Илии, у Лактанция действует один безымянный пророк; вдобавок возникает целая серия сражений Христа с Антихристом. Отступление от церковной традиции, возможно, объясняется тем же стремлением Лактанция приспособить образ Антихриста к языческой картине мира.

В «Толковании на Откровение Иоанна Богослова», принадлежащем епископу Патавии Гаю Марию Викторину (ок. 300-363), излагаются те же взгляды, которым следовал Лактанций, только с большей конкретикой. По Викторину, Антихристом будет не кто иной, как император Нерон, когда-то изгнанный из Рима и скрывавшийся всё это время где-то на Востоке (вероятно, в Парфии). При кончине века он двинется на Рим, поддержанный иудеями и признанный ими Мессией. В это самое время в пределах империи воцарятся десять царей-узурпаторов, троих из которых Антихрист-Нерон уничтожит, а остальных подчинит своей власти. Рассказ этот напоминает, с одной стороны, соответствующие Сивиллины пророчества, а с другой – раннехристианские апокрифы вроде «Вознесения Исайи». Впрочем, Викторин подчеркивает, что Нерон объявится под иным именем и иной внешностью. Далее следуют варианты «имени зверя», предложенные ещё Иринеем и Ипполитом, к которым Викторин добавляет лишь готское имя «Гензерик». В целом же мы видим все основные моменты традиции, бытовавшей у западных христиан вплоть до V в. Это пёстрая смесь из популярных пророчеств и оракулов, довольно противоречивых, а нередко и взаимоисключающих.

В рамках этой традиции существовали любопытные, подчас совершенно неожиданные варианты, один из которых представляет другой латиноязычный христианский апологет – ныне почти забытый поэт Коммодиан (ум. 310), автор «Поучений» и «Апологетической поэмы». В обоих этих произведениях имеются более или менее подробные эсхатологические описания. Рассказ Коммодиана замечателен тем, что Антихрист у него является дважды: один раз как римский император, другой – как узурпатор в Иерусалиме. Но в обоих случаях это всё тот же Нерон, сначала выходящий из преисподней, затем прибывающий с Востока (из Персиды). Первый Нерон будет признан сенатом в качестве императора или даже бога. Его поддержат римляне и иудеи. Он возьмёт себе двух соправителей-Цезарей, вместе с которыми учинит жестокое гонение на христиан. Объявившийся Илия и другие пророки, которых возненавидят иудеи, будут по их просьбе устранены. Однако через три с половиной года первый Нерон будет убит вторым воскресшим Нероном, прибывшим с Востока. Победитель захватит Рим, сотрёт его с лица земли и отправится царствовать в Иерусалим. Рассказ завершается падением супостата, низвергнутого по велению Бога нагрянувшими с Востока десятью «пропавшими» Израильскими коленами.

Стоит сравнить эту, казалось бы, явную тавтологию с замечанием Лактанция в сочинении «О смертях гонителей», что Нерон вернётся при кончине века, чтобы быть предтечей и проводником Антихриста (II 8, 9). Следовательно, первый воскресающий Нерон у Коммодиана является предшественником настоящего Антихриста – второго Нерона, который внезапно объявляется на Востоке и вторгается в Римскую империю. Ключевыми для понимания картины, нарисованной Коммодианом, являются стихи 933-935:

Для нас Антихристом будет [первый] Нерон, а этот – для Иудеев. Эти двое непременно восстанут в последнее время; Город погубит [первый] Нерон, а этот – всю землю.

Ситуацию с двумя эсхатологическими тиранами проясняет аквитанский пресвитер Сульпиций Север (ок. 363-420), писавший последним из четверки рассматриваемых нами латиноязычных авторов. Бывший ученик святого Мартина Турского (316-397), Сульпиций оставил запись бесед со своим учителем («Диалоги»), где встречается и пророчество о конце света. Следуя Сульпицию, Мартин Турский видел в Антихристе и воскресшем Нероне не одно и то же лицо, а две самостоятельные эсхатологические фигуры, хотя и идентичные друг другу по антихристианскому духу. Они оба явятся перед концом света: Нерон воцарится в Западной империи, а Антихрист – в Восточной со столицей в Иерусалиме. Оба устроят гонения на христиан, хотя характер этих гонений будет разный. Нерон, как ему и полагается, будет принуждать поклоняться языческим идолам. Что же касается иерусалимского супостата, то он введёт иудейский закон, велит отрекаться от Христа и поклоняться себе как Богу. Нетрудно заметить при этом, что римский тиран соответствует апокалипсическому «зверю», а иудейский – Павловому «человеку греха, сыну погибели». Согласно Мартину Турскому, такое разделение власти продлится недолго. Узурпаторы столкнутся друг с другом, причём Нерон падёт во второй раз, а Антихрист овладеет верховной властью над миром и будет тиранить все народы, пока не погибнет при втором пришествии Христа.