Кровь и туман (СИ) - Усович Анастасия "nastiel"

— Поможешь застегнуть? — спрашиваю я, когда мы размыкаем объятья.

Лия кивает.

— Привезла это из Огненных земель пару лет назад, — рассказывает она, хватая пальцами тонкую цепочку. — Феникс по имени Ричи там владеет целой лавкой различных драгоценных украшений. Видела бы ты, какие там броши! Боже! Однажды я чуть не оставила у него всю свою магию в попытке выменять на неё новую коллекцию!

— Кассиопея, — слышу с другой стороны от себя.

Ваня с интересом глядит на браслет, теперь украшающий моё запястье.

— Незаходящее созвездие, — продолжает он.

Бен кашляет в кулак слово «зануда». По столу пробегают смешки, и даже Лена позволяет себе улыбнуться, хотя тут же посылает в сторону Бена неодобрительный взгляд. Но самого Ваню это мало волнует, как и меня.

Дежавю.

Всё это уже было.

— Ты никогда не упускаешь момент провести ликбез? — спрашиваю я, а у самой перед глазами всё как в тумане.

Те же слова, слетающие с собственных губ, звучат в голове снова и снова. И собеседник тот же, разве что местоположение иное.

— Не вижу причины, по которой этот факт не показался бы занимательным, — произносит Ваня спокойно, а затем отправляет в рот вилку салата.

Я трясу головой в попытке избавиться от эха прошлого.

— Забавно, да? — появляется ещё один голос. Он не принадлежит никому в этой комнате, и всё же я знаю его даже лучше, чем свой собственный. — Это происходит снова. История берёт реванш. Возвращает себе то, что вы у неё забрали.

Рис появляется за спинами ребят, сидящих ко мне лицом. Немного пройдясь, он выбирает место точно за Лукасом.

— Как думаешь, как скоро она заберёт тех, кого здесь быть не должно?

Я сжимаю ладони в кулаки.

— Только через мой труп, — отвечаю я вслух, забывая о возможных слушателях.

А вспоминая — не беспокоюсь.

— Что? — переспрашивает Лия.

— Ничего. Передай, пожалуйста, тарелку с овощами.

Праздник продолжается. Мы едим, пьём, и иногда кто-то в столовой встаёт с бокалом в руке, чтобы произнести тост. Так уже выговорились мама с Дмитрием, Валентин, Нина, Лена, Марк и даже Тай. И вот очередь доходит до Бена:

— Я тебе, коротышка, ничего говорить не буду, — начинает он. — Потому что, насколько я помню, об именинниках можно говорить либо хорошо, либо никак…

— Дурак! — вырывается у меня.

Бен довольно хмыкает, словно самой целью его речи была именно такая моя реакция.

— Поэтому, — продолжает он. Прерывается, чтобы что-то достать из кармана толстовки, расположенного на животе. — Мой подарок всё скажет за меня. Послушаешь, как будет настроение.

Бен подбрасывает в воздухе что-то квадратное и плоское, обёрнутое в мятую красную бумагу, с прицепленным сбоку маленьким белым бантиком. Я успеваю поймать этот предмет, прежде чем он сбивает собой бутылку шампанского.

— Что это? — спрашиваю я, взвешивая на ладони подарок. — Диск?

— Список вечных хитов по версии человека с лучшим в мире музыкальным вкусом.

— Вау! Спасибо.

— Не благодари. Я видел плейлист в твоём телефоне, тебе это необходимо.

Я улыбаюсь ему и тут же скрываю улыбку за поджатыми губами, вспоминая слова Лии. Может, именно поэтому она подумала, что Бен мне нравится? Я понимаю, что слишком часто улыбаюсь, когда он рядом, но ведь всё дело лишь в том, что Бен — один из немногих, кто способен поднять мне настроение даже в самые серые дни.

Симпатия здесь ни при чём.

За нашим столом сидят только те, кому я доверяю. Те, кто знают обо мне больше других. Это я сделала специально, когда просила Артура взять рассадку на себя. Мне хотелось, чтобы даже здесь, на празднике и за шампанским, у нас была возможность поговорить о том, о чём при посторонних нельзя обмолвиться и словом.

И всё же первые пару часов мы расслабляемся, а все разговоры, ведущиеся за столом, несут абсолютно будничный характер. Мне дарят ещё подарки. Произносят тосты. Я нахожусь в абсолютном центре внимания, но это не приносит мне никакого дискомфорта.

Только когда со столов убирается грязная посуда, а на её место приходят тарелки с тортами и кружки с горячим чаем, всё меняется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Первым заговаривает Ваня:

— Я всё думал насчёт твоих видений, Нин, — произносит он, растягивая слова, словно до сих пор не уверен, стоит ли нарушать атмосферу праздника тем, чтобы возвращать нас всех в реальность, полную загадок.

Сейчас Ваня как никогда похож на отца, только твидовый пиджак не грязно-жёлтый, а синий. Даже поза та же: ладони сцеплены в замок, локти упёрты в стол. Могу поспорить, под столом нога закинута на ногу.

Нина приглушённо стонет:

— Никак не успокоишься?

— Но это важно! Внезапно появившиеся способности такого типа причисляются к первому классу опасности и могут наносить вред не только психологический, но и физический. Ты ведь не хочешь, к примеру, состариться к тридцати годам?

— Погоди, — встречаю я. Внезапно эта тема встаёт острым углом и к моей проблеме. — Сколько классов всего существует?

— Три. Третий самый слабый — сюда относятся головные боли, скачки артериального давления, некоторая форма высыпаний на теле. Обычно, это всё имеет временный эффект и проходит через пару дней. Второй класс более серьёзен. Здесь проблемы, связанные с органами чувств, вплоть до потери зрения, например, или способности ощущать температурные колебания. Первый — самый тревожный и почти всегда связан с психологическим восприятием пространства и времени. Сюда входят всякого рода видения, в том числе и те, которые человек может посчитать за… способность к предвидению.

Я гляжу на Риса, который продолжает стоять позади ребят.

— Эй! — Нина хватает с тарелки мандарин и запускает им в Ваню. Тот не успевает среагировать и получает фруктом точно в грудь. — Я не сумасшедшая, и это правда будущее! Я чувствую это. Сколько раз мне нужно говорить, чтобы ты поверил?

— Это не обязательно, — говорит Ваня, потирая ушибленное место. — У меня отличная память.

— Вчера утром ты терроризировал меня вопросом, куда я подевала твой ежедневник, хотя сам же оставил его в лаборатории, — напоминает Лена, сидящая рядом.

Она легко качает головой. В ответ Ваня хоть и фыркает, но совершенно точно не держит на неё обиду за своё разоблачение. Чем дольше я смотрю на них обоих, чем отчётливее мне видятся не влюблённые подростки, а замужняя пара, знающая друг друга как никто.

Интересно, не стань Лена рассказывать Ване о своей болезни, нашёлся ли другой катализатор их взаимному признанию в чувствах, или оба так и продолжили бы играть в друзей?

Так странно и страшно одновременно, ведь в их отношениях именно опасность смерти стала причиной счастья.

— Спасибо, — вздыхая, произносит Ваня. — Что бы я делал без твоей поддержки.

Лена ехидно улыбается.

— Пять видений было, да? — в разговор вмешивается Влас.

— Да, — подтверждает Нина.

Я перевожу взгляд с Власа на неё. Нине уже лучше. Хранителям, не без помощи некоего содружественного ковена, удалось создать восстанавливающую сыворотку, которую Нине приходится пить в течение дня. По этой причине у неё с собой теперь всегда имеется фляжка.

— Что это были за видения? — спрашиваю я.

Среди всех присутствующих я — единственная, кому их ещё не описывали. Сначала, после Нининого возвращения, с её видениями пытались разобраться хранители и миротворцы, так как считали, что это лишь пермаментный эффект и классифицировали его как некую болезнь, поэтому Нине не было дозволено делиться с кем-то подробной информацией, начавшей считаться якобы симптомами болезни. Но потом стало ясно, что Нина не больна, а видения — не больше, чем новоприобретённая способность, точно как Ванины глаза или когти, которые он наконец научился выпускать.

А после случилась смерть Марьи, и я, как ни старалась, не могла усваивать совершенно никакую новую информацию, поэтому ребята не решались посвятить меня в то, что со стопроцентной вероятностью я бы забыла уже к утру.