Кровь Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон

- Нет, - холодно сказал ему Катон. - По крайней мере, не такой яд. Посмотри на нее ... Посмотрите внимательно.

Когда царице принесли еду, она потянулась, отстегнула вуаль и положила ее рядом с собой, прежде чем наклониться вперед, чтобы поднять инжир.

- Трахни меня... . - Макрон покачал головой. - Это же она. Берниша.

- Да ... Хотя я сомневаюсь, что это когда-либо было ее именем. - Катон стиснул зубы, когда на него обрушился весь масштаб ее обмана. – Значит, Зенобия.

- Но что, черт возьми, творится, во имя долбанного Плутона? - потребовал ответа Макрон. - Как тогда понимать тот факт, что она была пленницей Радамиста? Что она его тогда боялась? В чем их игра?

- Я не знаю. - Катон покачал головой, все еще пытаясь обдумать это, а затем его поразил холодный, ошеломляющий страх перед тем, что могло бы случиться с ним, если бы ее муж узнал о той ночи, когда она переспала с ним. Люди умирали из-за гораздо менее вопиющих проступков, причиненных Радамисту. Людей сжигали заживо и обезглавливали за то, что они так или иначе навлекли на себя его гнев. «Он уже доказал, что готов убить Петиллия и два десятка преторианцев для достижения своих целей... Или он? Может, это тоже был обман? Может быть, все таки парфяне их убили. Или же ... или против Катона была сыграна еще более глубокая игра?» - Он нахмурился, пытаясь обдумать это. Возможно, Радамист с подозрением относился к своим союзникам. В конце концов, Рим был склонен использовать различных вельмож и царей в качестве фигур в великой игре имперского влияния против своих врагов. Царя-клиента можно было легко сдержать, если бы он знал, что Рим может заменить его одним из заложников, живущих в качестве «гостей» императора. Что, если Радамист задумал, чтобы Катон увел Бернишу-Зенобию в свой шатер? Она могла бы подслушать Катона и его офицеров и доложить своему мужу, если бы обнаружила, что римляне бросают Радамиста словно игральные кости, чтобы отвоевать для него Армению, прежде чем свергнуть его и захватить новую территорию для Империи. Было много вещей, которые она могла почерпнуть от Катона, особенно если бы она соблазнила его. Но зачем рассказывать ему то, что она якобы знала о судьбе Петиллия? Что от этого можно было выиграть? Катон рассудил, что он почти собирался ее выгнать. Ей нужно было сделать что-нибудь, чтобы сохранить свое место в его палатке. Поэтому она рассказала ему историю, настолько шокирующую, но убедительную, что он купится на нее, и она обманом заставила его «защитить» ее от Радамиста.

Катон был потрясен своей наивностью. Он чувствовал себя использованным, никчемным и испытывал отвращение к себе.

- Катон? - Выражение лица Макрона было невыразимо обеспокоенным. - Как эта сука тебе навредила?

Катон покачал головой. - Не сейчас. Не здесь.

Его голова кружилась, и комната внезапно показалась слишком горячей и удушающей. Он сглотнул и встал с кушетки. - Мне нужно помочиться. Оставайся здесь. Я скоро вернусь.

Двигаясь неторопливо, чтобы не привлекать внимания, Катон обошел зал и выскользнул через боковой вход. Он вышел в узкий служебный коридор. С одной стороны он мог видеть слуг, которые входили и выходили из кухни, вынимали пустые тарелки, а свежие продукты направлялись на пир через другой боковой вход. С другой стороны не было ни звука, ни движения, и он зашагал туда, желая попасть в прохладный ночной воздух. В дальнем конце коридора была дверь, он открыл ее и увидел, что она выходит во двор за конюшнями. Горстка преторианцев играла в кости на дальнем конце двора, и он держался от них подальше, когда выходил через ворота на открытую площадку перед дворцом. Напротив него стоял павильон с колоннами, выходивший на город, и он кинулся к нему. Единственными людьми, которые были в поле зрения, были фигуры часовых, стоявших дальше на невысокой стене акрополя. Приглушенный шум пиршества не уступал кутежу римских солдат в конюшнях. Под ним лежал город, искрящийся мерцающим светом факелов, из которого доносились крики пьющих мужчин, время от времени вопли младенцев и вспышки гневной перепалки. Он запрокинул голову и некоторое время смотрел в звездное небо, где висел серебряный полумесяц луны. Он тяжело дышал, изо всех сил пытаясь разобраться в предательстве тех, к кому он был обязан относиться как к союзникам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Желаю тебе хорошего вечера, трибун Катон.

Он быстро повернулся, рука потянулась к рукоятке кинжала, но она была одна, смутно видимая в слабом свете звезд и луны. «Ее лицо выглядело гладким и серебристым, как живот змеи», - с горечью подумал он. Ее темные глаза были устремлены на него, когда она сделала шаг ближе, но он отступил, сохраняя между ними безопасное расстояние.

- Неужели ты меня ненавидишь? - Ее губы приподнялись в легкой соблазнительной улыбке. - После всего, что мы разделили между нами по дороге в Артаксату? Ты не так уж сильно не хотел быть рядом в ту холодную ночь.

- Мы ничего не разделили, - отрезал Катон. - Все это было полной выдумкой. Ложью. Ты коварна, как змея. Я должен убить тебя сейчас же голыми руками.

- Но, конечно, не сделаешь этого. Нет, если ты хочешь жить и вернуться домой к своему маленькому сыну.

Катон почувствовал, как по его телу пошли мурашки от желания задушить эту женщину, которая играла на его наивности, как на дешевой лире. Он сделал выпад, схватил ее за руки, прижал к стене и толкнул так, что она склонилась над пустотой и скалами внизу.

Зенобия рассмеялась ему в лицо, ее лицо залилось возбуждением. Катон подержал ее там несколько ударов сердца, затем отвел и отпустил, его сердце колотилось.

- А Радамист знает? - спросил он.

- Знает ли он о том, что я сказала тебе, что он сделал с центурионом Петиллием? Или что ты трахнул меня? - Она провела языком по губам. - Конечно, знает. Он просто еще не решил, что с этим делать. К счастью, он достаточно умен, чтобы выслушать меня и прислушаться к моему совету, что было бы глупо с его стороны убить тебя. Пока что.

- Почему он послал тебя шпионить за мной?

- А почему, как ты думаешь? Риму нельзя доверять. Вы притворяетесь его союзником, и все это время Рим служит только своим интересам. Кто знает, какие секретные приказы тебе были даны? Только дурак не захотел бы попытаться выяснить, в чем заключалась твоя истинная цель. Теперь Армения в наших руках и нет необходимости в дальнейших уловках. Так Берниша стала Зенобией.

Катон покачал головой.

- Но ты не просто шпионила за мной. Ты пошла дальше этого.

-      Это правда. Тебя нелегко читать, трибун. Мне нужно было подобраться ближе к тебе, под твою твердую оболочку, которую ты представляешь другим. Говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Но что «они» знают? Она протянула руку и прижала руку к паху Катона, и он поспешно отступил.

Она снова засмеялась.

- Кроме того, у меня, как и у всех, есть потребности. Как и у тебя. Да ладно, трибун. Это было так плохо? В тот момент ты казался вполне довольным.

Катон покачал головой.

- Макрон прав. Ты сука. Скользкая, расчетливая, злобная сука...

На этот раз в ее самообладании появилась трещина, и она посмотрела на него с открытой враждебностью.

- Тебе лучше быть осторожным, трибун. Теперь ты живешь под моей крышей. С моими правилами. И если ты думаешь, как хорошо я играла с тобой, то тебе придется поверить мне, когда я скажу, что знаю, как играть с мужем еще более безжалостно и эффективно. Он действительно считает себя правителем Армении. Я сделала его таким, какой он есть. Он думает, что мы партнеры. Он доверяет мне, потому что это служит его интересам. Вместе мы достигли всего этого. - Она махнула рукой в ​​сторону города. - Он царь, а я его царица. То, на что ушли бы годы, если бы мы остались в Иберии и довольствовались ожиданием смерти его отца. Этот глупец, кажется, будет жить вечно... - Она помедлила и погрозила пальцем Катону. - Никогда не забывай, все это служит интересам Рима, чтобы на троне был Радамист, так что избавь меня от своего гнева и возмущения, Катон. Твой император нуждается в этом так же сильно, как и я, а твой долг – служить ему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})