Кен Уилбер Б Л А Г О Д А Т Ь И С Т О Й К О С Т Ь - dmitry

Я стала больше доверять себе. Я стала добрее к себе. Я верю и в то, что есть мудрость, управляющая моей жизнью, и в то, что моя жизнь не должна быть похожа на чужие для того, чтобы быть хорошей, полноценной и даже успешной.

Это потрясающее чувство — когда все эти перемены происходят одновременно, растут как снежный ком, набирают обороты и становятся частью меня в мой день рождения. В каком-то смысле я родилась заново.

Я отбрасываю свое прошлое и двигаюсь в будущее, которое могу назвать своим, которое не определено и не загружено моим прошлым, — из прошлого оно получает импульсы силы, но направление, в котором оно движется, — мое собственное.

Итак, поздравляю всех тех, кто, как и я, менял свое имя, и повторяю: теперь меня зовут Трейя Киллам Уилбер.

С любовью, Трейя.

ГЛАВА 14. К А К О Й   В И Д   П О М О Щ И  Д Е Й С Т В И Т Е Л Ь Н О   П О М О Г А Е Т?

Калу Ринпоче был выдающимся наставником; в Тибете его считали одним из величайших мастеров современности. Еще в молодости Калу решил целиком отдать себя пути Просветления, отказался от обычной жизни и в одиночестве медитировал в разных пещерах горного Тибета. В уединенных медитациях он провел тринадцать лет. Слухи о необыкновенном святом распространились по всему Тибету; благочестивые миряне приносили ему пищу, которую оставляли у входа в пещеру, где он медитировал. Наконец Кармана (в традиции Калу это кто-то вроде Папы Римского) разыскал его, проверил, насколько развиты его способности, и объявил достижения Калу в медитации равными достижениям Миларепы, величайшего тибетского йога и мудреца. Он поручил Калу нести Буддадхарму[84], и тот, с неохотой прервав свое уединение, занялся организацией центров медитации на Западе. До своей смерти, последовавшей в 1989 году, он успел основать более трехсот центров медитации по всему миру и один, без посторонней помощи, обратил в Дхарму больше западных людей, чем кто-либо в истории.

Во время передачи Калачакры, в ту самую ночь, когда Трейе приснился сон про имя Трейя, мне приснилось, что Калу Ринпоче дает мне магическую книгу, в которой содержатся все тайны Вселенной. Вскоре по- сле Калачакры мы с Трейей приняли участие в десятидневном ретрите Передачи мудрости, который давал Калу недалеко от Лос-Анджелеса.

Я уже говорил, что не считаю буддизм наилучшим или единственно возможным духовным путем. И уж точно я бы не назвал буддистом себя: слишком сильны мои связи, среди всего прочего, с ведическим индуизмом и христианской мистикой. Но если ты занимаешься практикой, тебе приходится выбрать один, конкретный духовный путь, и таким путем стал для меня буддизм. В конце концов, я согласен с шуткой Честертона: «Все религии одинаковы, особенно буддизм».

Я полагаю, что преимущество буддизма — в его завершенности. Он располагает специальными практиками для всех высших уровней сознания — психического, тонкого, каузального и абсолютного. Он располагает системой практик, которые шаг за шагом проводят вас по всем этим ступеням, так что единственное ограничение — это лишь ваши способности к развитию и трансценденции.

Ретрит передачи Мудрости был введением в эти практики со всеми их этапами. Для Трейи этот ретрит имел особенное значение, потому что после него произошли серьезные изменения в медитации, которую она практиковала.

В тибетском буддизме общий духовный путь подразделяется на три обширные стадии (на каждой из которых есть несколько подстадий): Хинаяна, Махаяна и Ваджраяна.

Хинаяна — это фундаментальная практика, и в качестве основы, базы, она встречается во всех школах буддизма. На этой стадии основная практика — випассана, внутренняя медитация, — та самая, которой Трейя занималась почти десять лет. Практикуя випассану, человек просто садится в удобную позу (лотоса или полулотоса, если это возможно; если же нет, то скрестив ноги) и уделяет «чистое внимание» всему, что происходит во- вне или внутри него, ничего не оценивая, не осуждая, не избегая, не желая и ни во что не вовлекаясь. Человек просто безучастно свидетельствует происходящее, а потом расстается с ним. Цель этой практики — понять, что индивидуальное эго — не реальная и субстанциональная сущность, а просто череда мимолетных и преходящих ощущений, как и все остальное. Когда человек видит, насколько эго «пусто», он перестает идентифицировать себя с ним, отстаивать его или беспокоиться о нем, а это, в свою очередь, избавляет его от хронических страданий и беспокойства, проистекающих из того, что он отстаивает то, чего не существует. Как гласит Вей By Вей[85]:

Почему ты несчастлив ?

Потому что 99,9% того, что ты думаешь,

И того, что ты делаешь,

Ты думаешь и делаешь для своего «я»,

А такового не существует.

Первые несколько дней ретрита Передачи мудрости были посвящены этой базовой практике. Все, кто там был, разумеется, уже интенсивно занимались ею, но Калу Ринпоче давал свои, дополнительные рекомендации.

При всей глубине этой практики ее нельзя считать совершенной, потому что в самом свидетельствующем сознании еще остается некоторый дуализм. Есть несколько способов объяснить это явление; самый простой из них тйкой: уровень Хинаяны направлен на просветление медитирующего и игнорирует просветление других. Разве это не служит признаком остатков эго? Мы приобретаем что-то для себя и игнорируем остальных.

Там, где Хинаяна делает упор на индивидуальное просветление, учение Махаяны идет вперед и делает акцент на просветлении всех живых существ. Таким образом, Махая на — это прежде всего путь сострадания. Причем не просто в теоретическом смысле: существуют практики, развивающие сострадание в душе и сердце.

Среди практик Махаяны основной считается практика, известная под названием «тонглен», что означает «вбирать и посылать». После того как человек приобрел прочную базу в випассане, он переходит к практике тонглен. Эта настолько мощная практика и она так сильно меняет человека, что до недавнего времени в Тибете ее хранили в строгой тайне. Именно этой практике Трейя отдалась всем сердцем. Суть ее в следующем.

Во время медитации надо представлять себе, визуализировать кого-то, кого вы знаете и любите, кто прошел через серьезные страдания — болезнь, утрату, депрессию, боль, беспокойство, страх. Когда вы делаете вдох, надо представлять себе, что страдания этого человека — в виде темных, черных, похожих на дым или смолу, плотных и тяжелых облаков — входят в вас через ноздри и проходят в сердце. Надо задержать эти страдания у себя в сердце. Потом, делая выдох, вы собираете всю свою свободу, мир, здоровье, доброту и добродетельность и посылаете ее этому человеку в виде целебного, освобождающего света. Вы представляете себе, как он вбирает все это и чувствует себя совершенно освободившимся, осознающим и счастливым. Так делается несколько вдохов и выдохов. Потом вы представляете себе город, в котором живет этот человек, и на вдохе вбираете в себя все страдания из этого города и взамен посылаете здоровье и счастье каждому живущему там человеку. Потом вы делаете то же самое для всего региона, для всей страны, для всей планеты и всей Вселенной. Вбираете в себя страдания всех жи- вых существ и взамен посылаете им здоровье, счастье и добродетельность.

Когда людям в первый раз объясняют эту практику, реакция обычно бывает сильной, импульсивной и резко отрицательной. Со мной было именно так. Вобрать в себя черную смолу? Вы что, издеваетесь? А если я заболею по-настоящему? Это вредно и опасно. Когда Калу Ринпоче в первый раз давал инструкции по тонглен (где-то в середине ретрита), какая-то женщина поднялась примерно перед сотней человек и произнесла то, о чем подумали буквально все:

—А что, если я буду делать это для человека, который по-настоящему болен и его болезнь перейдет ко мне? Калу Ринпоче ответил не задумываясь: — Тогда вы должны сказать себе: «О, отлично! Это работает!»

В этом вся суть. Нас, «эгоистичных буддистов», ловят на том, что из нас выпирает наше эго. Мы готовы медитировать, чтобы получить просветление для самих себя, чтобы уменьшить собственные страдания, но вбирать в себя страдания других, пусть даже в воображении? Да ни за что!

Практика тонглен предназначена именно для того, чтобы пресечь наше эгоистическое стремление заботиться только о себе, развивать и защищать только себя. Она подменяет мое «я» на «я» другого и тем самым размывает субъектно-объектный дуализм. Она требует, чтобы мы отказались от противопоставления себя другим вплоть до той черты, которой мы так боимся: причинить боль самим себе. И это не просто разговоры о сочувствии чужим страданиям, но ваше реальное волеизъявление вобрать эти с традания в свое сердце и взамен дать страдающим облегчение. Это подлинное сочувствие, это путь Махаяны. В каком-то смысле это буддистский аналог того, что делал Христос: по своей воле принять на себя грехи всего мира и через это преобразить и мир, и самого себя.