Леди удачи. Все пути… - Белоцерковская Марина

Петр брезгливо дернул щекой, но, видя хохочущих своих спутников, сам рассмеялся.

— Встань, страж, не срамись. Спасибо тебе за верную службу. А налетел-то как? Ну, прямо орел! В город пустишь?

— А как же, батюшка! — забормотал начальник караула. — Эй, чего стоите, чурбаны! — крикнул он солдатам. — А ну-ка, открывайте ворота, так-разэдак!..

Петр поморщился, как от зубной боли.

— Шереметев Борис Петрович тут? — спросил он, сердито хмурясь.

— Были, Петр Алексеевич. Осьмого дня как уехали в Ключ-город[94]. Курбатов тут, дворецкий их, вас дожидается.

— Где?

— В гостином дворе — трахтире.

Петр кивнул и, уже садясь в карету, обернулся:

— А материться будешь — велю язык отрезать. Тебя тут поставили город охранять, а не перед иноземцами позориться. Уразумел?

— Уразумел, — вздохнул стражник, тщетно пытаясь разыскать в своем словарном запасе цензурные эквиваленты столь привычных ему слов.

* * *

Теплая зала гостиного двора, радушие молодой пышнотелой хозяйки, яркий огонь очага, простая, но обильная и вкусная пища — все это вселило бодрость в души усталых путников. Питер вполголоса беседовал с царем, Ксави вовсю кокетничала с Нэдом, а Джоанна, расслабленно прислонившись к стене, рассматривала своих спутников. Наконец-то представилась возможность увидеть Великое Посольство (за весь путь им так и не удалось познакомиться — послы шли на «Короне Британии», а в Эстляндии почти не выходили из экипажа). Думного дьяка Возницына Джоанна уже знала — встречались на адмиральских советах, второй посол — светловолосый и сероглазый юноша показался ей малоинтересным объектом внимания — молод и, похоже, недалек. А вот высокий, пожилой, но еще красивый человек не только интересен, но и, кажется, знаком. Откуда? По какой-то ассоциации Джоанне вспомнился Лондон, Вестминстер, Джулиан Уэйд… Еще что-то…

— Так что, разумею я, — раздался зычный глас Петра, прервавший размышления Джоанны, — коль Борис Петрович в Шлиссельбурге, надо и нам прямиком туда двигаться, а послы в Москву поедут. Согласен, Федор Алексеевич?

Словно бомба взорвалась в мозгу Джоанны. Федор Алексеевич Головин! Тот самый посол, филологические экзерсисы которого они с Мари переводили герцогине Мальборо. Вот так влипли!

— Ксав!

Ксави неохотно повернулась к подруге:

— Чего тебе надобно, старче?

— Тут Головин! — зашептала Джоанна. — Помнишь, который у леди Мальборо аудиенции просил… матовым языком? Тика́ть надо!

— Где он? — завертела головой Мари и… встретилась взглядом с Головиным.

— Батюшки!!! — воскликнул посол, вскакивая. — Мисс Джоанна, мисс Мари! Какими судьбами? Петер! — непочтительно тряхнул он царя. — Ты знаешь кто это? Это же те самые юные леди, которые подружили нас с английским двором! Помнишь, я рассказывал?

* * *

Подруги с мрачными лицами тряслись в дорожном экипаже по разбитой весенней распутицей дороге. Ксави, обиженно надув губы, уставилась в окно, а Джоанна, искоса поглядывая на благодушных послов, костерила себя на чем свет стоит. Пройти такой трудный, полный опасностей путь и проколоться на пустяке! Ну кто же мог подумать, что умный и, казалось бы, лишенный предрассудков Петр так взъярится.

— Мужская гордость заела! — буркнула Ксави, словно читая мысли подруги. — Как же, как же! Цари природы! Пупы земли! А по-моему, мужчины — это переходная стадия от обезьяны к человеку.

— Не все же! — возмутилась Джоанна.

— En masse![95] — махнула рукой Мари. — Вот и Нэд тоже… Даже не попрощались толком. А ведь можем и не увидеться.

— Зато Питер! — Джоанна оставила депрессию Ксави без внимания. — Как он царя на место поставил!

В памяти возник неприятный эпизод, когда Петр, решив свалить всю вину на адмирала, схватил его «за грудки́»:

— Знал, что баб везешь?!! Ведь знал?! Почему не сказал? Девки в мужеской одеже по морям плывут, а адмирал знает и молчит! Бесстыдницы непотребные!!! В смоле их обвалять… — рявкнул он и осекся, напоровшись на спокойно-ледяной взгляд синих глаз.

— Не мне указывать вам, Ваше Величество, — Блад вежливо, но твердо снял руки Петра со своего камзола, — но у вас свои порядки, а у нас — свои. Что же касается «бесстыдниц непотребных», то они вам жизнь спасли, да и мне — тоже не раз. И потом, вы, кажется, сами пригласили их на борт вашего флагмана? — с некоторой долей иронии добавил он и, круто развернувшись на каблуках, ушел, оставив царя в легком недоумении.

После этого Петр еще немного покипятился, скорее по инерции, чем искренне, и смилостивился над гостьями. Впрочем, когда речь зашла о дальнейшем маршруте, царь снова уперся:

— Нечего девам в баталиях делать! В Москву с послами поедут, под опеку Натальи Алексеевны, сестрицы моей. Она царевна со смыслом, небось у ней не заскучают. И не перечить!

И вот:

«Тряская повозка — а другой не надо, Следом две полоски — вот и вся награда!».

— Тоска! — вздохнула Ксави. — Бояре, сарафаны, лапти… Влипли разведчики! Что ж теперь — в светлице сидеть да косу чесать? Чичас! Ох, и устрою я им там веселую жизнь!

— Или тебе ее устроят, — мрачно съязвила Джоанна.

Яркое весеннее солнце било в окна, слепя глаза, отражалось в золотых куполах соборов. Оглушительный гомон грачей ликующей песней вплетался в утренний благовест.

Карета въезжала в Москву.

Часть VI

Россия

Глава 52

Комиссию по своему творческому наследию автор планирует возглавить сам.

— Нет уж, Джо, дона Яна[96] можешь сама играть, если хочешь, а мне этот ловелас всегда был не по душе! — Ксави сидела, возложив свои длинные ноги на сундук и перебирая оборку зеленого атласного платья. Изогнувшись кошкой, она глянула через плечо назад: — А ты, матушка Наталья Алексевна, тоже склоняешься к этой, как ее… «Комедии о доне Педре…» с этим бабником?

Царева сестра мирно улыбнулась и теплым грудным голосом произнесла:

— Пиеса, правду сказать, не весьма хороша, ан давеча, как представляли в комедиальной хоромине, успех изрядный имела. — Она неожиданно прыснула: — А Татьяна Михайловна[97] едва речи не лишилась. Только и заговорила, чтоб анафеме комедиантов предать. Кюншт-то и половины не уразумел, что тетушка вопила!

— Могу себе представить, — Джоанна тоже рассмеялась и, поднявшись с лавки, подошла к столу, на котором врассыпную лежали свитки. — Ладно, давайте посмотрим, что у нас тут в запасе. Так… «Сципий Африканский» — старо. «Дон Ян» Ксави не удовлетворяет, «Баязет и Тамерлан» — Наталью Алексеевну…

— Измаялись — уж который раз представляем! — подтвердила царевна.

— А может, новенькое что-нибудь найдется? — лениво потянулась Мари. — «Мастер и Маргарита», например, — она мечтательно закатила глаза.

— Или «Летучая мышь» с канканом… — съязвила Джоанна. — Татьяна Михайловна будет ва-аще в отпаде! Кстати, — она взглянула на царевну, — Наталья Алексеевна! А что там за комедия, которую этот поляк, шут царев — «король самоедский» начинал переводить?

— Комедия французская, господина де Мольера, «Драгые смеяные» прозывается. Изрядная комедия, да только Юзеф ее не закончил, захворал.

Подруги переглянулись. Ксави в изумлении даже сняла ноги с сундука: