Жена неверного ректора Полицейской академии - Юлия Удалова

72

Вроде бы спокойно, но это спокойствие было обманчивым.

Такой холодной, всепоглощающей ненависти не было в его взгляде даже, когда он смотрел на Бьянку.

В нем была неотвратимость.

Розамунда всхлипнула, а потом и вовсе истерически зарыдала. Впервые я видела жалкую плачущую Пшеничку, совершенно потерявшую свое лицо.

— Что добавляла? — повторил Лианс.

Мунда съежилась и заревела сильнее.

Ректор выхватил пистолет и направил ей в грудь.

— Говори, мразь, иначе пристрелю прямо сейчас.

— Я… я добавила туда прах черной змеи, но никак не прах умершего от чумы! Правда-правда, Лианс, поверь мне! Я бы никогда… Никогда не связалась с чумой! Я просто хотела, чтобы ее грудь стала меньше, а для этого нужна змея! Просто хотела, чтобы она стала уродливой, ты разлюбил ее и вернулся ко мне! Я не могла перепутать два разных праха, а-а-а-а! Пожалуйста, Лианс, просто поверь мне-е-е-е-е!

Мунда с искривленным красным лицом рухнула на колени и поползла.

Она ползла к нему и выла, понимая, что ждет ее за аспидову чуму. Обняв ректора за сапог, Мунда попыталась подняться, но Лианс брезгливо отпихнул ее берцем.

А потом велел подоспевшим полиционерам, которых уже тоже кто-то вызвал:

— В управление ковена ее. Позже я сам ее допрошу. Проследите, чтобы ее охраняли люди с сильной сопротивляемостью — она не должна воспользоваться своим воплощением.

Затем он подошел ко мне и подхватил на рук, крепко прижимая к себе.

— Господин офицер, вам нельзя… — тихонько шепнул его адъютант, держась на расстоянии. — Это аспидова чума… Она сама и ее кровь сейчас очень заразны…

— Экипаж мне к выходу. Быстро! — отрывисто скомандовал ректор. — Я сам отвезу ее в лазарет.

Я тихонечко застонала — из моего рта вылилась струйка крови.

Весело плеваться кровью, когда она не настоящая и по вкусу напоминает гранатовый сок.

Вся его рубашка была забрызана, но Лиансу было на это наплевать.

В экипаже он положил мою голову себе на колени.

— Все будет хорошо, — негромко сказал ректор, стирая кровь с моей щеки белоснежным платком.

Который очень скоро перестал быть белоснежным.

А я смотрела в его синие глаза и понимала, что осуществить задуманное будет в сто, нет в тысячу сложнее, чем я ожидала.

Нет, еще хуже.

Что мне уже не хочется это осуществлять.

А хочется, чтобы он вот так же смотрел на меня влюбленными глазами, гладил и целовал.

Чтобы опомниться, я воскресила перед собой тот день, когда я стояла перед ним безоружная и смешная, с двумя гранатами в руках и одним на голове.

И он в меня стрелял.

Помогло.

Помогло, но не так действенно, как ожидала.

Как будто тот Лианс и этот были разными людьми.

Почему мне так хочется сейчас остановиться и просто наслаждаться отношениями с этим мужчиной?

Почему мне так не хочется доводить свою месть до конца?

— Ты будешь жить, я клянусь, ты выживешь… — как молитву, прошептал Лианс.

Я-то точно знала, что выживу, но решила прибавить трагизма.

— Это вряд ли. Аспидова чума — сам знаешь, процент выздоровевших очень низок…

— Не думай об этом. Не думай о смерти, — он нежно провел ладонью по моему лбу. — Помнишь, я обещал рассказать тебе о главном деле своего отца? Просто слушай мой голос и все. Ладно?

Вот кстати эта история была действительно интересна, и я устроилась поудобнее.

— Я помню это занятие. Галахер рассказывал нас про эти таинственные исчезновения людей. Про Летти Таусенд и Закари Уилсона, которые исчезли, как будто их корова языком слизала.

— Дочь барона Таусенда и лорд Уилсон — далеко не единственные, кто пропали, — кивнул Лианс — Их было много, этих исчезновений, причину которых никто долгое время не мог связать воедино… Прежде, чем по личному распоряжению короля Ксилена дело передали офицеру Альберту Рэтборну.

— Твоему отцу?

— Да. Моему отцу.

— Как он вышел на след?

Я так заинтересовалась, что с трудом изображала умирающую.

— Он… У него было нестандартное мышление. Он прорабатывал множество версий — от людоедов до провала в параллельные миры. Корпел над ежедневными отчетами. И в итоге вот, что заметил — в Декстоуне пропадали молодые люди, но одновременно почему-то стало больше пожилых бродяг. Я почти во всех подробностях помню карту исчезновений, которую мой отец составлял почти трое суток. Без перерыва на сон и еду.

— Не совсем понимаю.

— Это действительно мало кто понимал. К такой догадке смог прийти только мой отец. Кофейник, к прорицанию которого тогда обратился ковен, все сказал правильно. Летицию Таусенд действительно стоило искать в самой злачной ночлежке Декстоуна. Вот только не в образе молодой юной девушки, а в образе старой, дряхлой, спятившей с ума старухи.

— Этот маньяк… Он забрал у нее жизнь? Забирал у них жизни?

— Он забирал у них время, — пояснил Лианс. — Просто представь, что на улице к тебе подходит интеллигентный и приятный во всех отношениях господин и просит уделить немного времени. Ты воспитана и вежлива, и ты, не задумываясь, соглашаешься. Потому что не знаешь, сколько на самом деле твоего времени он заберет. Что на самом деле с тобой сделает…

— И что же он делал?

Для отвода глаз я кашлянула большим сгустком крови, потому что, вроде как, должна была умирать и не испытывать такого любопытства.

— Он доставал свои часы и переводил на них стрелки в зависимости от того, сколько лет хотел забрать. Обычно, это всегда было много — лет сорок или пятьдесят. Аппетиты у него были огромные. Прямо на его глазах жертва старела и лишалась разума. Затем он переодевал ее в тряпье, а настоящую одежду сжигал. Иногда он отпускал несчастного и тот пополнял ряды бродяг. Так стало с Летти Таусенд. Но если жертва помнила все, что с ней сотворили, тогда часовщик ее убивал. Так произошло с Закари Уилсоном — часовщик убил его и сбросил в реку. Когда ее прочесывали, то, разумеется, искали свежие останки молодого человека, а не труп дряхлого старика.

— Ужасно.

Лианс ничего не ответил и аккуратно стер мою поддельную кровь

А я была шокирована.

Просто представила, что кто-то в один миг просто взял, и отнял у меня всю мою жизнь. Вот я — молодая девушка, полная стремлений, надежд, веры в будущее… Вся жизнь впереди, но в следующую секунду я внезапно постарела на сорок, пятьдесят, шестьдесят лет.

Первая любовь, первый поцелуй, молодость, зрелость — все в одночасье у меня отняли.

Это было так жутко, что я поежилась.

— Твой отец поймал этого монстра? Скажи, что он его убил?

— Да, мой отец поймал часовщика.

Лианс замолчал надолго.