Вариант "Ангола" - Игорь Борисенко

Еще одна радиограмма была циркулярной и отличалась от прежних, где было много лишних слов, суровой краткостью. Мне даже показалось, что сменилась манера передачи, словно за спиной радиста вдруг встал какой-то требовательный командир.

"Гарнизонам Люсиры, Камукулу, Импуло. Объявляется тревога в связи с исчезновением группы сержанта Велосо. Организовать патрулирование населенных пунктов, быть готовыми немедленно выступить с боекомплектом и пайком на три дня".

Все это было предсказуемым. Не знаю, каким образом расстрелянная нами засадная группа должна была держать связь с командованием – мы у них никаких раций не нашли. Однако на эту связь она не вышла, командование уже беспокоилось. Пока они привели войска в боевую готовность, а вскоре начнут оцеплять район, устраивать прочесывание и так далее. Видимо, времени у нас в обрез.

Мне подумалось, что из Бенгелы наверняка уже отправлена новая группа, которая должна искать пропавшую. И теперь нам на внезапность рассчитывать не придется.

Только в этот момент, когда я застыл, сгорбившись над бумагами при свете лампы, на меня обрушилось осознание всего, что произошло в последние два дня. Свистевшие у головы пули, трупы вокруг и сжимающееся кольцо опасности. Я сдержал комок, подступивший к горлу, и постарался успокоиться. Рано паниковать… ну или поздно, в зависимости от того, что рассматривать. Что-то уже миновало, что-то еще не наступило. Надо жить сегодняшним днем.

Трудно было сосредоточить внимание, чтобы прочитать оставшиеся радиограммы. "Караван" докладывал в Бенгелу, что груз с объекта "Каруньямба" принят в Чикамбе и упакован. В ответ командование требовало немедленно везти груз по назначению, в Квиленгес. "Караван" отвечал, что у них сломалась машина. Бенгела велела пытаться ее починить, а в случае неудачи реквизировать мулов и выступать по маршруту с максимальной скоростью и осторожностью.

Чепуха какая-то. Я уже было отбросил в сторону мятые бумажки с перепалками по поводу какого-то неведомого груза. Странные они все же люди. Под носом, значит, черт-те чего творится, солдаты пропадают, враги прячутся, а по радио треплются про мулов. Что важнее? Я встал со стула и потянулся. Раковский, которому не пришлось мне ничего объяснять, уже снова пристроился за столом и дремал, подперев щеку локтем. Надо, наверное, ему кого-то на помощь дать. "Часового", так сказать. Морзянку понимать он, конечно, не сможет, зато разбудит Якова, когда начнется передача. Нам никак нельзя ничего пропустить – и так, возможно, упустили чего. Я уже сделал шаг к энергетику, как вдруг меня пронзила неожиданная мысль.

С чего, собственно, я решил, что трепля Бенгелы с "Караваном" не стоит выеденного яйца по сравнению с нами? Груз ведь может быть очень даже важным. Очень. А что такого ценного в забытой богом стране под названием Ангола? Долго думать не приходится.

Алмазы.

Пребывая в легком замешательстве от своего просветления и ломая голову над тем, как это все может помочь нам, я разбудил Раковского и убедительно попросил его не спать, пока не придет кто-нибудь. Эх, не повезет кому-то из бойцов, да что делать.

Я снова вышел в ночь и нашел Семеныча, который уже вернулся со своего мрачного задания. Спрашивать я его ни о чем не стал: очень уж тошно было. Впрочем, и так ясно, что он все сделал. Так что я дал Радченко приказ отправить самого надежного бойца в "радиорубку", а потом не удержался и рассказал о странном "караване".

– Это хорошо, что у них другая заботушка есть, – прогудел старшина. – Хоть людей, как я думаю, у португальцев много, а все ж разом два дела делать им трудно будет. Глядишь, повезет нам.

– Вы с другими говорили? Ну, по поводу вашего… гм… предложения.

– Пока только с Зоей погутарил.

– И что она?

– Промолчала. Но я-то вижу – расстроилась девка. Оно и понятно: отец ведь ее тут все обустраивал, жизнь свою положил на этот прииск, можно сказать. А теперь взрывать…

– Хорошо, пойду и я с ней поговорю, – решительно сказал я. Прежде, чем я повернулся, старшина бросил на меня быстрый косой взгляд. – Что?

– Вы с ней того, товарищ капитан. Поосторожнее. Она нам всем – как дочка все равно, ну или сестра. Вы ее не обижайте.

Я крепче сжал губы. Ах ты старый… Так и хотелось сказать в ответ старшине какое-то крепкое, злое слово, или отчитать его, как командир подчиненного. Его ли дело указывать мне, как себя вести? Что хочу, то и делаю.

Сдержаться стоило больших усилий. Я коротко кивнул и выскочил из барака на улицу. Неужели у меня на лице было что-то такое написано? Откуда он взял, что я на самом деле могу не только поговорить с Зоей, но и попытаться сделать кое-что еще? Как говориться, утешить расстроенную девушку? Вот же старшина, вот же греховодник! Однако стоило признать, что он был совершенно прав, но никакие его слова не могли заставить меня отказаться от задуманного.

Небывалое нервное напряжение, не отпускавшее меня уже второй день подряд, надо было как-то снимать. Вариантов, на самом деле немного. Заняться каким-нибудь важным, трудным и интересным делом, или напиться, или же найти себе женщину. Важных интересных дел в ближайшее время не намечалось, напиться я себе позволить не мог. Оставалось только последнее. Я подумал, что Зоя не обрадуется, если узнает, как образом я о ней думаю. Но я ей об этом, конечно, не скажу. Есть совсем другие слова, от которых дамы теряют неприступный вид и дают себя поцеловать, а потом и целуют сами, все жарче и страстнее.

В ее комнате горел свет. Это хорошо. Железо нужно ковать, пока оно горячее. Я подумал было о том, чтобы залезть на огород Попова: кажется, я видел там какие-то цветочки. Однако через мгновение мысль о цветках показалась глупой. В самом деле, к черту букеты! У девушки горе. Здесь нужно по-другому. Я завернул в столовую, пустую и темную. В шкафу там стояло вино в самых разных емкостях – слабое, не очень вкусное, но может пригодиться. Я выбрал бутылку поменьше, плоскую, как фляга. Она удобно влезла в карман галифе и не бросалась в глаза.

Постучав в дверь, я услышал слабый вопрос: "Кто там?"

– Это Владимир. Вейхштейн.

– Заходите.

Комнатушка была маленькая и почти ничем не напоминала жилище молодой девушки. Разве что цветные занавески на окне и скатерка на столе – в других местах я ничего подобного не видел. Полки с книгами и образцами породы, самодельная карта прииска на стене, узкая кровать, два табурета и стол с графином и стаканами. Так, стаканы – это хорошо.

Зоя подала мне руку, но лицо старательно отворачивала. Впрочем, даже в полумраке при свете ночника я видел, что у нее красные глаза. Плакала.

– Давайте свет включим, – предложила она, но я решительно возразил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});