Голодные Игры глазами Пита Мелларка - Mary Hutcherson

не услышал.

Потом показывают то, как Китнисс искала меня по кровавым следам, как ухаживала, после того как нашла и, конечно же, в этом фильме отводят свое время каждому поцелую, каждому разговору в пещере. Схватку Китнисс и Мирты тоже показывают во всех подробностях, и мне становится до безумия страшно за свою любимую, хотя я и знаю, что для нее, в отличие от Мирты, все закончится более-менее нормально.

На прощания Катона с уже почти бездыханным телом его любимой отводят особое время. Они будто показывают зрителям, что на арене были еще одни несчастные влюбленные, и от этого становится тяжело на сердце. Катон стоит на коленях около еще живой Мирты и просит ее остаться с ним, а когда стреляет пушка, он слетает с катушек: роет руками землю, кидает камни в Рог Изобилия, кричит и завывает, как дикий зверь. Потом прилетает планолет, и он до последнего держит свою любимую за руку и обещает ей, что отомстит. Отомстит всем, кто виновен в ее гибели, и в ту же минуту начинает выполнять свое обещание: мастерит оружие, собирает припасы и отправляется на поиски Цепа.

Дальше снова показывают пещеру, наши разговоры о будущем и путь к Рогу. Уже тогда у меня учащается пульс, потому что я знаю, что будет дальше. Переродки. Мучительная смерть Катона. Та ужасная, в самом деле, ужасная ночь. Наша попытка самоубийства. И они показывают все, но к счастью, кошмар, происходящий ночью, сильно обрезают.

Но зато, начиная с того момента, как объявляют об отмене правила, позволявшего двум трибутам из одного дистрикта считаться победителями, не обрезают ни секунды. Зрители шикают друг на друга, чтобы ничего не пропустить, и с замиранием сердца наблюдают за тем, как Китнисс достает из кожаной сумочки ягоды, рассыпает их поровну нам в ладони. И вот уже кажется, что сейчас вся наша история закончится, и все обернется трагедией, но Темплсмит вовремя останавливает нас и объявляет победителями. Толпа опять разрывается в радостных криках и аплодисментах, а я просто не верю тому, что все это было совсем недавно. Совсем недавно я стоял напротив девушки, которую всегда любил, и понимал, что мы оба умрем. Понимал, что не осталось другого выхода. И произошло настоящее чудо. Теперь мы здесь, здоровые, чистые и даже богатые, сидим в обнимку на диванчике и стараемся сохранять хладнокровный вид. Стоит ли это радоваться, если учесть тот факт, что двадцать два человека мертвы? Смотрю на Китнисс и ищу ответа в ее глазах, но вижу только страх. Чего она теперь боится? Ободряюще улыбаюсь ей и целую плечо.

— Все закончилось. Теперь нечего бояться, да? — шепчу ей я.

— Да. Все закончилось, — так же тихо отвечает она и тоже улыбается.

Фильм заканчивают сценой, о существовании которой я даже не догадывался. Китнисс около операционной бьется в стеклянную дверь и кричит мое имя, а я лежу за дверью весь в трубках и приборах, борясь за жизнь.

Звучит гимн Капитолия, и на сцене появляется сам президент Сноу, следом за ним идет маленькая девочка с ярко-розовыми волосами и несет на небольшой подушке корону. Только одну корону. По залу пробегает шепот: на чью же голову ее оденет президент? Но вся интрига рушиться, когда он берет ее в руки и разделяет на две половинки. Невольно начинаю улыбаться, потому что эта затея с половинками будто бы символизирует нас с Китнисс. Мы с ней две половинки одного целого, и стоит нам соединиться, как никакая сила не сможет нас разделить. Вначале он подходит ко мне, торжественно жмет руку, поздравляет с победой и надевает одну половинку короны мне на голову, а, уходя, почти дружески похлопывает по плечу.

Вот тогда я впервые после Игр задумываюсь о своей семье. Они, наверное, сейчас гордятся мной. Думаю, даже мама рада, ведь все-таки я ее сын, и я смог выжить на Голодных играх, и сейчас сам президент жмет мне руку.

Оборачиваюсь и смотрю, как Китнисс получает свою порцию поздравлений от Сноу, но, к моему удивлению, в ее взгляде нет радости, на лице опять виден один только страх. Чего она так боится? Может, она боится возвращаться домой после всего, что произошло? Неужели думает, что сестра и мама осудят ее за эти вынужденные убийства? Или, может, переживает из-за Гейла? Нужно наведаться к ней в комнату после того, как все закончится, и поговорить…

Комментарий к Глава 25. Новая жизнь

Ну что, дорогие читатели, готовы пережить снова признание Китнисс о своих истинных чувствах? Запасаемся платочками, следующая глава последняя.

Глава 26. Обман

Зал своими криками заглушает гимн Панема, но я даже рад этому, потому что теперь он будет ассоциироваться только с Играми, с фотографиями погибших трибутов на ночном небе.

Мы стоим на трибунах еще полчаса, и все это время приходится без остановки приветствовать толпу, а когда нам, наконец, разрешают спуститься вниз, Эффи сообщает, что через пять минут начнется банкет, и мы, естественно, главные гости. Времени хватает только на то, чтобы спуститься на лифте на два этажа ниже, пройти по коридору и опять залезть в лифт. В этот раз двери ведут нас прямо в огромных банкетный зал с кучей гостей. Нам снова аплодируют, но в этот раз Китнисс не машет никому рукой, а только крепко обхватывает мою ладонь. Мы на секунду встречаемся с ней глазами, и я опять вижу этот страх.

— Все в порядке? — не выдерживаю я.

Она быстро озирается, будто за ней ведется погоня, и опять смотрит на меня.

— Да, я просто устала. Спать хочу.

Врет. Опять она врет. Во-первых, мы проспали всю последнюю неделю, а во-вторых, по ней сразу видно, когда она пытается солгать. Но я не показываю виду и притягиваю ее немного ближе к себе. Наверное, ей просто не хочется разговаривать о личном перед такой толпой, так что нужно просто дождаться окончания всех мероприятий и поговорить с глазу на глаз.

— Потерпи еще немного. Эффи сказала, что мы просто должны принять поздравления и поблагодарить спонсоров за подарки. Потом позовем Хеймитча и попросим его отвести нас домой. Ну, точнее, на наш двенадцатый этаж, — говорю я как можно уверенней, и, вроде, получается ее немного успокоить.

— Да… Попросим Хеймитча… Домой… — бормочет она себе под нос.

Не успеваю больше сказать ни слова, потому что толпа из людей, желающих пожать нам руку, взять автограф или просто постоять рядом очень быстро растет, и нам приходится все время улыбаться, говорить: