Джульетта - Энн Фортье

- Не могла заснуть, - сказала сестра, повернув ко мне голову. - Пожалуй, съезжу-ка я сегодня в мамин дом.

- Как? На машине?

- Нет, на мотоцикле, - многозначительно пошевелила бровями Дженис, хотя ей явно было невесело. - Штрафстоянкой заведует племянник Пеппо. Хочешь поехать? - спросила она, хорошо понимая, что я не поеду.

Когда в час дня появился Алессандро, я ждала его, сидя на ступенях отеля «Чиусарелли» с дорожной сумкой у ног, флиртуя с солнечными лучами, проникавшими сквозь листву магнолии. Едва я увидела его подъезжающую машину, сердце мое заколотилось: то ли потому, что он был Ромео, то ли от сознания того, что раз или два он вламывался ко мне в номер, то ли, как утверждала Дженис, мне действительно требовалось проверить голову. Очень хотелось свалить вину на воду из Фонтебранда, но ведь мое безумие - моя pazzia - началось задолго до эпизода у фонтана, больше шестисот лет назад.

- Что с вашими коленями? - спросил он, подойдя по широкой аллее и остановившись передо мной в совершенно несредневековом наряде - в джинсах и рубашке с закатанными рукавами. Даже Умберто согласился бы, что Алессандро выглядит прилично, несмотря на неформальный костюм. Впрочем, Умберто оказался, мягко выражаясь, негодяем; с какой стати мне жить по его моральному кодексу?

Мысль об Умберто уколола сердце тоненькой иголочкой. Ну почему у всех дорогих мне людей за исключением тетки Роуз, которая вообще не вписывалась ни в какие рамки, есть темная сторона?

Отогнав мрачные мысли, я натянула юбку на колени, чтобы скрыть следы вчерашнего марш-броска через Боттини.

- Да так, споткнулась о реальность.

Алессандро с интересом посмотрел на меня, но ничего не сказал и подхватил мою сумку. В первый раз я действительно заметила на его предплечье орла Марескотти. Подумать только, татуировка была там все время, буквально лезла мне на глаза, когда я пила из его руки у Фонтебранда… С другой стороны, на свете полно птиц, а я не орнитолог.

Со странным чувством я снова села в его машину, на этот раз на переднее сиденье. Столько всего произошло после моего приезда в Сиену, и хорошего, и плохого, и не в последнюю очередь благодаря Алессандро. Когда мы выехали из города, у меня на языке раскаленным угольком вертелся единственный вопрос, но я не могла заставить себя заговорить. На другие темы разговор тоже не клеился, ибо всякий раз все сводилось к праисточнику всех вопросов: почему скрыл, что он Ромео?

Честно признаться, я ведь тоже не все ему говорила. Я почти не обмолвилась о моих дилетантских поисках золотой статуи и ни слова - об Умберто и Дженис. Но я сразу сказала, кто я есть, это уж он сам не поверил мне. Правда, я призналась, что я Джульетта Толомеи, только чтобы он не раскопал, что я еще и Джулия Джейкобе, поэтому это вряд ли можно считать крупным козырем в этой череде взаимных обвинений.

- Вы сегодня очень молчаливы, - сказал Алессандро, взглянув на меня. - У меня такое чувство, что в этом моя вина.

- Вы так и не рассказали, - буркнула я, прикрыв покамест совесть крышкой, - о Карле Великом.

Он рассмеялся:

- Так дело только в этом? Не беспокойтесь, когда мы доберемся до Валь-д'Орсии, вы будете знать обо мне и моей семье больше, чем хотелось бы. Что вам уже известно, чтобы я не повторялся?

- Вы спрашивали… - Я пыталась что-нибудь прочитать по его профилю, но он был непроницаем, -…что мне известно о Салимбени.

Как всякий раз при упоминании имени Салимбени, Алессандро криво улыбнулся. Теперь я понимала почему.

- Нет. Расскажите мне о своей семье, о Толомеи. Все, что вы знаете о случившемся в 1340 году.

И я рассказала. Следующие несколько минут я выкладывала историю, которая сложилась из признания брата Лоренцо, писем Джульетты сестре и дневника маэстро Амброджио.

Алессандро ни разу меня не перебил. Когда я дошла до развязки трагедии в Рокка ди Тентеннано, на секунду меня посетило искушение рассказать легенду о монне Мине и проклятии на стене, но я удержалась. Это было слишком мрачно, а кроме того, мне не хотелось поднимать тему золотой статуи с глазами из драгоценных камней, после того как в отделении полиции я поклялась, что мне ничего не известно.

- Вот так они погибли в Рокка ди Тентеннано, - заключила я. - Не от кинжала и склянки с ядом, а от сонного зелья и копья в спину. Брат Лоренцо все видел собственными глазами.

- И много вы присочинили? - поддразнил меня Алессандро.

Я пожала плечами.

- Местами кое-что, чтобы заполнить белые пятна и сделать рассказ более связным. Но основной идеи я не касалась. - Взглянув на Алессандро, я увидела, что он поморщился. - В чем дело?

- Основная идея, - сказал он, - не в том, что привыкли думать многие. По-моему, ваша история, да и «Ромео и Джульетта» тоже, не о любви, а о политике, и идея проста: старики дерутся, а достается молодым.

- Как-то совсем неромантично, - засмеялась я.

Алессандро пожал плечами:

- Шекспир тоже не видел здесь романтики. Вспомните, как он их описывает: его Ромео - слабак, настоящая героиня - Джульетта. Он выпивает яд. Какой мужчина станет трусливо травиться? А она закалывает себя кинжалом. Для этого нужна мужская сила духа.

Я невольно посмеялась над его рассуждениями.

- Ладно, шекспировского Ромео я вам подарю, но настоящий Ромео Марескотти слабаком не был. Он был тверд как скала. - Я украдкой взглянула на Алессандро и увидела, что он улыбается. - Неудивительно, что Джульетта его полюбила.

- Откуда вы знаете, что она его полюбила?

- Но это же очевидно! - парировала я, понемногу выходя из себя. - Она любила его настолько сильно, что, когда Нино попытался ее соблазнить, предпочла самоубийство, чтобы остаться верной Ромео, хотя они так и не… ну, вы поняли. - Я взглянула на Алессандро, разозлившись, что он по-прежнему улыбается. - А вы, полагаю, находите это смешным?

- Очень! - сказал Алессандро, прибавляя скорость, чтобы обойти машину впереди. - Нино вовсе не был так уж плох…

- Нино был ужасен!

- Возможно, - согласился он. - Но Нино также был ужасно хорош в постели. Почему бы не попробовать? Покончить с собой можно было и утром.

- Как вы можете такое говорить? - запротестовала я, искренне огорченная. - Не верю, что вы действительно так думаете. Будь вы Ромео, уступили бы вы Джульетту Парису для… тест-драйва?

Он захохотал.

- Бросьте! Вы же сами назначили меня Парисом - богатым, красивым и порочным. Конечно, я хочу, чтобы Джульетта меня испытала. - Он бросил на меня взгляд и ухмыльнулся при виде моей нахмуренной физиономии. - Какой же я был бы Парис, если бы отказался?

Я снова натянула юбку на колени.

- И на когда вы запланировали свой тест-драйв?

- Да хоть прямо сейчас. - Алессандро сбросил скорость.

Я так увлеклась разговором, что забыла следить за дорогой и только сейчас заметила, что мы давно свернули с оживленного шоссе и ползем по пустынной гравийной дороге, обсаженной страшненькими неухоженными кедрами. Дорога обрывалась у подножия высокого холма, но, вместо того чтобы его обогнуть, Алессандро въехал на пустую парковку и выключил мотор.

- Здесь живет Ева-Мария? - хрипло спросила я, не увидев поблизости ни единого жилья.

- Нет, - ответил он, выбираясь из машины и доставая из багажника бутылку и два бокала. - Это Рокка ди Тентеннано, вернее, его руины.

Поднявшись на вершину холма, мы оказались в полуразрушенной крепости. Из описания маэстро Амброджио я знала, что для своего времени сооружение считалось колоссальным. Он назвал его «неприступным утесом с огромным гнездом чудовищных хищников, плотоядных птиц древности». Нетрудно было представить, как выглядел замок, ибо часть массивной башни еще сохранилась и даже от догнивающего остова зловещей твердыни исходила грозная давящая сила, напоминая о безраздельной власти, когда-то здесь царившей.

- Не слабо, - сказала я, трогая стену. Кирпич был теплым. Думаю, совсем иными казались здешние стены Джульетте в тот роковой зимний вечер 1340 года. Контраст между прошлым и будущим еще никогда не казался мне столь разительным. В Средние века на вершине этого холма кипела жизнь, а сейчас здесь стояла такая тишина, что отчетливо слышался радостный писк крошечных насекомых. Вокруг в траве лежали свежие кирпичные обломки, словно древний замок, брошенный умирать много лет назад, до сих пор не испустил дух.

- Это место раньше называли островом, - сказал Алессандро, идя вперед. - L'Isola. Обычно здесь ветрено, но сегодня нам повезло.

Я шла за ним по узкой каменистой тропке, только сейчас обратив внимание на прекрасный вид на Валь-д'Орсию в роскошных красках лета: вокруг до самого горизонта тянулись ярко-желтые поля и зеленые виноградники, усеянные ярко-красными или сочно-синими пятнами там, где были поросшие цветами лужайки. Высокие кипарисы сплошными линиями повторяли изгибы дорог, петлявших среди полей; каждая дорога с обоих концов заканчивалась у ферм. При виде восхитительного пейзажа я пожалела, что в одиннадцать лет бросила художественную школу (только потому, что Дженис тоже угрожала туда записаться).