Огромный. Злой. Зеленый - Татьяна Новикова

приковать цепями.

Я чувствовала, как время утекает сквозь пальцы. Реальность виделась уже сквозь белую дымку, контролировать чужое тело было сложнее с каждой минутой.

— А теперь свяжите себя, — я знала, что как только уступлю Серпу его место, близнецы снова встанут на его сторону.

— Выбросьте оружие, — приказал Дит близнецам, а сам помог Златону подняться на ноги.

Братья-орки принялись заковывать своего отца, не особо церемонясь с ним.

— Быстрее… — шипела я, удерживаясь из последних сил.

— Ты кое-что не учла, — сказал вдруг Серп, когда казалось, что всё кончено. — Мы с сыном связаны. Вместе с собой я заберу и его.

А затем меня всё же вытолкнуло из его рассудка.

Его разум залило ярким, испепеляющим светом. И отголосок этого убийственного свечения я заметила в отрешенном взгляде Платона. Сын Адрона вздрогнул и забился в конвульсиях. Лицо его посерело, а волосы… волосы начали стремительно седеть. Жизнь вытекала из него словно из разбитого сосуда.

Дитрих с Агатой Эдуардовной кинулись к Платону, но успели подхватить только его бесчувственное тело. Серп Адрон тоже был без сознания, но на него, обмякшего в кандалах, уже никто не обращал внимания.

Я пришла в себя в тот самый момент, когда Дитрих осторожно отцепил меня от конструкции. Рухнула в его объятия, ощущая невыносимую слабость. Вцепилась пальцами в рубашку жениха, понимая, что вот-вот расплачусь.

Только вот не знаю, от счастья или от горя.

— Как Платон?

— Не волнуйся. Всё будет хорошо, — твердо ответил Дитрих. — Всё будет хорошо, — повторил он менее уверенно, смотря на бескровное лицо брата. — Я смог удержать его душу.

Эпилог

Мама всхлипнула, прижимая платочек к лицу, а сама исподлобья глянула на меня. Словно проверяя, как я реагирую на ее театральные ужимки. Поняв, что особого эффекта они не производят, она спрятала платочек в карман:

— В общем… — начала уже по-деловому. — Все с его стороны были против нашего брака. Его мать, твоя бабка, приводила статистику, что от ведьмы может родиться черте кто. Сорок семь процентов, что ребенок будет в мать, сорок семь — что в отца. Процента четыре на то, что получится просто человек, и еще по проценту на то, что либо неполноценный, даже по человеческим меркам, либо какой-то причудливый дар, которого раньше, может, и не встречалось. После этого мы с ней разругались и не общались больше.

Мы с ней шли по пустому пляжу, где она впервые за много лет согласилась рассказать мне все без утайки. Ветер трепал волосы, играя с волнами, мерно выплескивая воду на берег.

— …Когда твой отец пропал, его так называемый «друг» заявил, что это я сгубила Диму… Хотя я была в ужасе. Молодая еще совсем осталась с ребенком на руках без особых средств. Колдовские ритуалы ничего не дали — они не показывали его ни в живых, ни в мертвых, а вместо того чтобы дать местоположение — волчок крутился юлой. По людским законам признали его без вести пропавшим…

Эльвира вздохнула, на этот раз без ужимок.

Весна еще не вошла в свои права, до купального сезона далеко, так что людей в это прохладное утро на пляже почти не было. Рядом с мамой я вновь почувствовала в себе магию природы.

Это словно встретить хорошего друга после долгой разлуки. Я смотрела на растущие по кромке пляжа деревья и мысленно тянулась к ним. Только начавшие набухать почки начали наполняться силой, распускаться, ветви чуть заметно пошли в рост, помахав мне при этом, как машет руками тот самый друг.

Как же все-таки я скучала по этому буйству эмоций и чувству созидания!

— А потом, — продолжала тем временем мать, — когда я начала разбираться с управлением фирмой, этот самый «друг» снова заявился. Сказал, что компания его и что твои интересы тоже будет представлять он! Для меня это было как предательство. Как мог Дима после всего, что между нами было — оставить меня ни с чем? С этим му… ну, другом твоего отца, я, конечно, разобралась. Пришлось взять себя в руки и перестать быть испуганной девочкой, которая прячется за спину мужа. Вдобавок твой дар начал ярко проявляться, и мои способности выросли. Низшая нечисть сама ко мне потянулась. Они всегда тянутся к силе. Оставалось только взять причитающееся мне по праву.

Когда мать говорила об этом, ее лицо ожесточилось. Она сжала кулаки, глаза невидяще смотрели куда-то вдаль, словно в давно истёртые временем воспоминания. Я не знаю, была ли она в этот момент со мной абсолютно искренней, но в любом случае детские воспоминания хранили то время, когда мать оставляла меня, еще малышку, одну дома, а сама приходила за полночь с серым лицом и трясущимися руками… Кажется, мне было года три.

Потом мы спали в обнимку на большой родительской кровати. Мама гладила по спине и целовала в макушку. Тогда я думала, что это от того, что мама меня так сильно любит, сейчас понимала — она восстанавливала силы.

Но… в любом случае, ей тогда было непросто. Одной против влиятельных людей и нелюдей города. Мне действительно было чему поучиться у нее.

— Потом всё более-менее утряслось, — пожала плечами мама. — Я действительно любила Диму, но хотела вырвать его из сердца. У сильной женщины не должно быть слабостей. И я сожгла все вещи твоего отца. Фото, одежду, даже игрушки, которые он тебе дарил. Хотела стереть любые напоминания, будто его и не было вовсе в моей жизни.

— А кассета?

— Какая кассета? — нахмурилась мама, явно не понимая, о чем я говорю.

— Видеозапись, где ты снимала, как он со мной играет. Там еще видно его превращения…

— Хм, вроде была такая, — она потерла лоб, вспоминая. — Но, думаю, я сожгла ее вместе с остальным. А откуда ты о ней знаешь? Ты же маленькая была, не должна помнить…

Я покачала головой. Значит, в старом домике у леса запись оказалась случайно. Наверное, затерялась, когда мать собирала вещи для костра, а потом так и осталась там. Надо бы отправить кого-нибудь, чтобы забрали, а заодно пусть проверят проводку и все розетки. Не стоит искушать судьбу.

Еще какое-то время мы погуляли, а потом я засобиралась — сегодня должен приехать Виталик, проверить, как работает система «бережливого производства», которую я с его подачи вводила на своем уже предприятии. После недолгих