Синее на желтом - Эммануил Абрамович Фейгин

в бухгалтерской. Поэтому перечислим только главные объекты: дом с башенкой, сверху донизу набитый всяким дорогим барахлом; сад на сто с лишним корней: ягодник — недоступный пока, как внесолнечная галактика, мечта всех мальчишек Синопской улицы; птичник, где в тесноте и в обиде живут куры, утки, гуси, цесарки и два петуха — обыкновенный и индейский; и гараж, в котором, бесполезно старея от скуки, стоит еще необъезженный, еще не познавший скорость двухцветный «Москвич».

Как видите, объектов много, а Альма одна. До отдыха ли ей, до сна ли? Где там! Нелегко достается ей кусок хлеба, уверяю вас — нелегко.

На ночь Базанов спускает Альму с цепи — ночь для сторожа самое ответственное время. А днем Альма, каторжно громыхая цепью, бегает по проволоке. Нет, Альма не канатоходец — такому искусству она не обучена, хотя, пожелай того Базанов, она, конечно, и по проволоке научилась бы бегать. Она очень сообразительная, Альма, удивительно сообразительная собака. Но в данном случае «бегает по проволоке» — технический термин, а в действительности по протянутому через всю базановскую усадьбу тросу бегает небольшое колесико с желобом по окружности — простейший механизм, так называемый блок (по-английски block, по-французски blос). Вот к этому колесику-блоку прикреплена карабином (простейший замок в виде крючка с пружинной запорной пластинкой) цепь, а к той цепи, тоже карабином, — Альма. Словом, несложная как будто техника, а придумай. Ее определенно какой-то лобастый изобрел. Мозговитый. И скромный. Даже патента не взял на свое изобретение.

Блок всегда заботливо смазан, чтобы не скрипел. Базанов почему-то не терпит скрипа. Должно быть, нервный.

Технику эту и ее применение я, как видите, описал довольно толково. Сразу, даже непосвященному, ясно что к чему. Постиг, значит. Теперь бы мне Альму вот так же толково описать. Признаться, велик был соблазн подробно описать эту собаку-сторожа, нарисовать словами ее внешний облик, ее характер и повадки. Милейшее это дело — описывать собак и разных других животных и зверушек. Пиши себе что хочешь, что в голову пришло. Можно даже, как это делают авторы басен, приписать зверькам и животным не свойственные им, только людям присущие пороки. И никакой критики, никаких возражений с их стороны. Сочинение твое до них все равно не дойдет — читать наши младшие братья не умеют, а к тому же они бессловесны. Как в старину говорили — бессловесные твари (не в том оскорбительном смысле твари, как иные понимают теперь: «ах ты, тварь этакая», а в том смысле, что — творения).

Но все это сказано опять-таки в шутку. А мне в самом деле очень хотелось описать Альму. Из побуждений вполне серьезных. И тем не менее я себя вовремя схватил за руку: нет, не стоит. Потому что нет в этом практической надобности.

Если вы не поленитесь и пройдете по Синопской к усадьбе Базанова, то сами увидите на запертой калитке замечательный портрет Альмы.

Убежден, что написал его весьма талантливый живописец: на небольшом куске жести двумя лишь красками — черной и белой он изобразил не только базановскую Альму, так сказать, во плоти и шерсти, но некую обобщенную звериную душу, тоже обросшую вздыбленной шерстью, мрачную, сатанински злобную, кровожадную, свирепую.

Смотришь на этот портрет, и жутко становится, словно тебя вдруг перебросили из цивилизованного XX века в доисторические джунгли. И невольно сжимается от страха твое еще беззащитное перед зверем человеческое сердце.

Да, сильный портрет. Ужасающий. И не удивительно, что живописец не вывел под ним трафаретную надпись: «Во дворе злая собака». Даже вовсе неграмотный, и то без спроса ни за какие сокровища не сунется на базановскую усадьбу. Разве тот, кому жизнь не дорога.

3

Жители Синопской не любят Альму и говорят о ней дурно: скаженная собака. Лютая. Хуже бешеного волка. И хотя не было еще случая, чтобы Альма кого-нибудь укусила, никто почему-то не сомневается, что она в два счета перегрызет глотку любому, кого заподозрит в посягательстве на базановское добро.

Жители недовольно морщились, заслышав надсадный хриплый лай Альмы — а он слышался в любом уголке Синопской. Денно и нощно. Может, прибрежная акустика тут виновата? Но жителям от этого не легче. Собирались не однажды жильцы соседних домов написать заметку в газету о том, что базановская цепная собака мешает нормальному отдыху трудящихся. Но так и не написали. Народ на Синопской проживает не кляузный, отходчивый.

Альма лает и рычит на все чужое. Пройдет по улице за забором человек — она лает. Зашелестит тронутая ветерком листва в саду — лает. И на самый ветерок лает — чужой. И на плывущие высоко в небе, вовсе равнодушные к ней облака, и на тени их, бесшумно скользящие по земле, она тоже лает. Чужие. Враги. Но с особой непримиримой ненавистью она лает на море, которое в тихую погоду миролюбиво плещется за усадьбой под обрывом, а в шторм наполняет все окрест грозным гулом и грохотом.

Ненависть Альмы к морю не имеет границ. Она рычит на него с такой осатанелой свирепостью, с такой оголтелой яростью и злобой, что и понять трудно, откуда у нее только силы берутся. Но еще более непонятно, чего ради она это делает, чего хочет добиться? Устрашить море? Заставить его умолкнуть? Нелепость какая! Разве можно чем-нибудь устрашить море? Оно само кого хочешь заставит трепетать, если всерьез разгуляется.

Бывает, что Альма и на хозяина рычит. Сделает вид, что не признала его в темноте, и рычит. Но Базанов не сердится на нее за это. Наоборот, даже благодарит: молодец, службу знаешь! Давай, давай, показывай свою бдительность. Собака должна быть злой. Доброй собаке — грош цена.

Базанов даже сырым мясом прикармливает Альму, чтобы еще злее стала. А куда еще злее! Альму и так все считают самой злой собакой на свете. И только одному Принцу известно, какой она может быть доброй, нежной. Но малыша своего Альма ласкает украдкой. Так, чтоб даже луна и звезды не видели. Кто их знает, еще насплетничают хозяину. Очень Альма дорожит своей репутацией. Только напрасно она за нее беспокоится. Хозяин простил бы ей такую невинную слабость. Альма, пожалуй, самая большая гордость хозяина. Очень он ее любит и ценит. И ничего для нее не жалеет. Видели ведь, какую конуру он для нее отгрохал. Да что конура! Будь у Базанова возможность, разве бы Альма у него на железной цепи бегала?! Базанов и на золотую не поскупился бы. В крайнем случае из серебра отковал бы, самой высокой пробы, а на ошейнике