Властелин рек - Виктор Александрович Иутин

в укрепленный городок на реке Аремзянка, о котором много говорили местные жители.

— Будем брать город. Стоит на нашем пути, иначе нельзя, — предупредил бойцов атаман и велел ускорить движение. Горбатые мысы, поросшие темной тайгой, тянулись из-за окоема по обе стороны замерзшего Иртыша.

Отправленный на разведку малый отряд вскоре попал в засаду — спрятавшиеся в лесу татары обстреляли их из луков, но, благо, никого не убили, ранили трех лошадей, да одному казаку зацепило ногу. Архип, стиснув зубы, глядел, как ему из раны вытаскивают кровавый обломок стрелы, а казак сжав челюстями толстую ременную перевязь, трясся и истекал потом.

— Дьявол, — ругался осмурневший Асташка. — Куда ни повернись, отовсюду смертушка на нас глядит…

Через полтора дня пути казаки подошли к этому укрепленному городку, куда сбежались татары из окрестных деревень. Городище не казалось неприступным — венчавший осевший вал деревянный тын обветшал, сторожевые вышки покосились. Гарнизон тут же заметил неприятеля, в городке тревожно зазвенело медное било.

Без лишних слов, деловито, казаки принялись за работу — стали готовить оружие, копали рвы на случай, ежели враг предпримет вылазку. Пан выбрал троих бойцов — они должны были подобраться к тыну и поджечь его. Другие же пищальным огнем должны были прикрывать их.

Иртыш грозно трещал, постепенно круша ослабевающий с каждым днем ледяной панцирь. Архип, глядя на частокол еловых верхушек, возвышающийся за городищем, неторопливо заряжал пищали. После, подготовив для себя сразу два заряженных оружия, он спрыгнул в ров, приник к холодной земле, взял одну из пищалей. Три казака тем временем, пригибаясь к земле, поднимались по осевшему валу, приближаясь к стене городища. Над их головами свистели стрелы. Казаки отвечали редкой пальбой, выцеливая появляющихся из-за укреплений вражеских лучников. Но татары не спешили попадаться казакам на глаза, не выходили из города.

Стену все же удалось поджечь, и начался приступ — казаки, озверевшие от усталости и недоедания, от вездесущей опасности и холода, бросились тут же в бой, выхватывая на ходу сабли. Но боя не было — началось безжалостное избиение перепуганных насмерть беспомощных врагов. Однако Архип видел, что некоторые пытались драться — вот одного казака прямо у ворот два татарских воина пронзили копьями — в живот и спину, но тут же пали зарубленными самим Паном. Другой казак рухнул, не добежав до укреплений, со стрелой во лбу. Вновь забили выстрелы, в метущейся толпе разодетых в меха и разноцветные кафтаны татар целыми ватагами валились убитые. Архип даже не успел обагрить кровью свою саблю — сопротивление было сломлено. Перепуганные скуластые бабы и черноглазые детишки, плача, жались толпой к стене, прикрывая собой беспомощных стариков. Казаки с пищалями наперевес сгоняли всех в кучу, палили бестолково в воздух для устрашения, другие вели татарских воинов, связанных по рукам. Видимо, они бились до последнего и сейчас не смирились с поражением, с яростью оглядываясь на казаков, они вырывались из их рук, пытались отпихнуть чужаков от себя могучими плечами. Казаки отвечали ударами прикладов и пинками. Архип мрачно наблюдал, как воинов подводят к отверстым городским воротам, через перекладину которых уже перебрасывали веревки.

— Вешайте их быстрее! — рычал покрытый кровавыми брызгами Никита Пан.

Бабы выли и рвали на себе волосы, когда видели, как из-под ног их защитников выбивают опоры, и те повисали в воздухе, извиваясь и суча ногами. Тем временем подвели еще троих татар, как понял Архип, предводителей этих племен. Подвели и старика с узкой бородкой и слезящимися узкими глазами — кто-то сказал, что это их старейшина, и он стоял во главе сопротивления. Старик что-то бормотал, опустив плешивую голову, трое других вождей молча глядели перед собой без всякого выражения, словно уже умерли. Перед ними уже выстраивались добровольцы.

— Стрельни их! — приказал Пан, оглянувшись на Архипа. Архип молчал, не сдвинувшись с места, видел только, как яростно вспыхнули глаза атамана. Пан выхватил из толпы другого казака, и тот покорно скинул с плеча свою пищаль.

Грохнул залп, и татарские вожди разом повалились в снег. Молодой казачок низкого роста с кривым засапожным ножом в руке с радостной улыбкой кинулся к ним — добить.

От криков и плача, слившихся в единый нечеловеческий вопль, становилось жутко. А казаки уже кинулись было вырывать из толпы баб, грабить, но Пан разом остановил это. Бойцы, так и не насытившись кровью, отступили, ощетинившись, как голодные волки. Пан же вынул свою окровавленную саблю и велел всем гагарам целовать ее «на верность русскому государю во веки вечные». Перепуганные, еще не верившие в то, что они помилованы, татары жадно приникали губами к клинку, вымазываясь в еще не застывшей крови своих защитников, на коей и приносили клятву новому своему повелителю…

Архип глядел на это со странным чувством, от коего ему становилось на душе страшно и пусто. Он впервые пожалел по-настоящему, что отправился сюда. И, кажется, впервые осознал, какое вместе с Ермаком и его казаками он принес великое горе и ужас местным жителям, испокон веков укрытых от внешнего мира дикой бескрайней тайгой. Ныне все для них будет иначе…

Не забыл о непослушании Архипа и Никита Пан. Тем же вечером он призвал Архипа к себе, в сторону от казачьего стана, и сказал, тяжело глядя ему в глаза:

— За трусость знаешь, что полагается у нас, старик? В мешок — и в воду! Так вот тебе мое слово — ежели еще раз моего приказа ослушаешься, я тебя на ближайшем суку, как собаку, вздерну. И на седины твои не взгляну!

Архип взирал на него устало и бесстрастно, ни разу не отведя взор. Он не хотел объяснять этому бывшему вору и убийце, что, в отличие от него, не может поднять свое оружие на беззащитных, пусть даже и недавних, врагов. Убить в бою — да, но участвовать в казни… И Архип все так же без ненависти и осуждения глядел вслед уходившему к стану Никите Пану, понимая, что он при случае наверняка убьет Архипа еще до возвращения в Искер. Просто сейчас у атамана каждый воин на счету. И Архипу впервые не захотелось бороться за свою жизнь. Пусть она течет своим чередом.

Архип убедился в этом, когда Пан не включил его в малый отряд, что атаман отправлял в Искер с телами убитых казаков и награбленным ясаком. Другие же двинулись далее в