Последнее желание - Галина Зарудная

Фома исчез за углом гаража и уже через несколько секунд мотоциклы громко взревели всего в нескольких шагах от нее, наполнив улицу грозным урчаньем железных моторов. Она стояла, опираясь о стену, и еще очень долго слышала эти звуки откуда-то издалека.

Прижимая ладонь к груди, Валерия пыталась унять дрожь во всем теле. Несмотря на всю свою стойкость, она не смогла пересилить в себе эту боль и шок. Оглядываясь, она вдруг поняла, что не знает, где находится… точнее, все происходящее вдруг утратило свою схожесть с реальностью и расплывалось перед глазами, как неясный сон.

Всего этого не должно быть, простонала она в который раз, все это не может быть настоящим…

Я только сплю.

Сплю — и все не могу проснуться…

* * *

И вот она снова на своем таинственном пустыре. В месте, где никто и никогда ее не найдет. В месте, что фактически символизирует ее появление в этой реальности.

Деревья поскрипывали, склоняясь о ветра. Прошел мелкий дождь, пока она добиралась сюда, но Валерия даже не заметила его.

Мокрые ресницы стали холодными и колючими.

За пять недель я выплакала больше, чем за всю свою жизнь, подумала она невольно.

Пять недель. Не сложно было прикинуть в уме срок ее пребывания здесь. Сорок дней. С того дня, как она появилась тут и до запланированных роковых гонок — ровно сорок дней. Случайность?

Говорят, сорок дней отводится душе после смерти, чтобы проститься со всеми.

Но никто не знает, чем занята душа эти сорок дней…

А она была здесь. В прошлом…

Стояла посреди пустыря, в быстро наплывающих сумерках, сбиваемая с ног порывами ветра — и прощалась со всеми, к кому больше не могла обратиться. Со своей семьей там. Со своей семьей тут.

С мечтами. Иллюзиями. Победами. Провалами.

Растворяющая гладь воды… и пустота…

Прямо у нее над головой раздался оглушающий хлопок, от которого едва не задрожала земля. Резкая вспышка света ослепила ее на мгновение, но это нисколько не напугало и не потревожило Валерию. Всего лишь гроза и молния. Как и в тот ее первый день.

Вот-вот прольется еще один дождь, на этот раз — серьезный.

Но и это совершенно ее не заботило.

Однажды она уже попала под дождь, заболела. Какая хитрая уловка. Но теперь ее время все равно на исходе. Теперь ей уже некогда валяться с температурой.

У нее осталось три дня.

И пожалуй, это все, что у нее осталось.

Лера вздохнула. Что бы ты сделала в свои последние три дня жизни?

Она продолжала разглядывать мрачный, раскиданный пейзаж перед собой.

Нужно как можно больше времени провести с родителями. Еще раз напомнить Наде, что не стоит идти на выпускной. Возможно, это самообман и уже ничем не исправить судьбу несчастной девочки, но так ей самой будет спокойнее…

О, и еще одно! Помочь папе подготовить маму к покупке дома; уговорить ее потратить деньги со сберкнижки все равно, что заставить дуб танцевать.

Но вдруг получится.

И подарить кому-то эту замечательную золотую сумочку. Быть может, лучшее из ее творений.

Больше у нее ничего не останется. Она все отдаст, она готова к этому. Жаль, что раньше она не знала, насколько это замечательно — отдавать что-то просто так.

Валерия скрестила руки, бесполезно пытаясь согреться.

Кому я отдам свой пустырь, усмехнулась она. И сердце ее подскочило.

Ну конечно!

— 55

Каким-то чудом солнце все же прошмыгнуло — просунуло короткие лучики сквозь гряду надвинутых друг на друга туч.

Это произошло в тот самый момент, когда Валерия — неожиданно спокойная и неправдоподобно терпеливая, — сидя на нижних трибунах стадиона, подняла взор к небу. Ей показалось, что солнце не просто коснулось ее лица, легонько скользнув по векам, но и успело запечатлеть поцелуй на лбу.

Когда она повернула голову вправо, увидела мужчину с пышной копной светлых волос, что сливались с жесткой щетиной бороды. Издалека могло показаться, что на голове у него меховой шлем, а вблизи он напоминал хиппи. Лера узнала его еще и по спортивному костюму и цветной гоночной куртке. Это его она дожидалась здесь еще с полудня. Сейчас часы показывали половину четвертого.

Он направлялся к ней. Лера поднялась и шагнула ему на встречу.

— Мне сказали, меня ждет какая-то девочка, — обратился он. — Ни за что бы ни подумал, что та самая.

— Та самая, что делает такие пакости? — заключила Валерия с иронией. И серьезно добавила: — Я бы тоже не подумала. Здравствуйте, Эдуард.

— Я только в паспорте Эдуард, — поморщился он.

— Эдик…

— Так-то лучше.

Он внимательно оглядел ее.

— Зачем ты меня искала? Кто-то прислал?

— Нет. — Валерия выглядела решительно. — Моя выходка была спонтанной, и я очень сожалею о ней. Из-за нее я потеряла лучшего друга.

— А, вот оно что, — протянул Эдик, стрельнув в нее бледно-голубыми глазами, в которых в этот момент отражались беглые солнечные лучи.

— Да, — ответила она, — друга, которого у меня никогда не было прежде, и которого я не оценила. Теперь поздно, наверно, что-то исправить. И я скорее здесь не из-за этого.

— А из-за чего же?

— Я слышала, что вы ищите новое место. По моей вине, естественно. Такое, о котором никто не знает. Чтобы не выводить из соревнования тех ребят, которые к нему долго готовились, но которых теперь взял на обозрение школьный комитет. Проводить гонки здесь вы уже не станете, разумеется.

Он смотрел на нее недоверчиво, искоса, не вынимая рук из карманов куртки.

— Да, я знаю, что это может напоминать, — продолжала Валерия. — Но мы не в плохоньком совковом фильмишке, никакими шпионскими штучками тут и не пахнет. Я действительно хочу исправить свою ошибку, и мне кажется, знаю, как именно.

— И как же?

— Есть место, где вы можете провести не просто гонки, а что-то вроде мотокросса. Мне кажется, это было бы даже интереснее, чем просто гонки.

— Интересно. И что же это за место такое?

— Я покажу.

— А кому ты его еще показывала? — Мужчина не спешил довериться школьнице, пусть она и не напоминала типичного подростка.

— Никому. О нем вообще мало кто знает, я случайно на него наткнулась.

Эдик какое-то время думал, почесывая бороду и разглядывая лужи, разлитые по всему стадиону. Затем спросил:

— Почему ты рассказала директору школы про гонки? Я же вижу, ты не из ябед. Не из тех, кто делает подлости из мести. Не хотела, чтобы Фома участвовал? Боишься за него?

— Если честно, да, — кивнула Валерия. — И не только за него. Как можно допускать кого-либо к участию в гонках, зная, что он не оденет шлем?

Мужчина снова задумался.

— Я бы никогда такого не допустил. Но я, к сожалению, не в силах контролировать их выходки. Я пытаюсь. Эти гонки не такие уж серьезные, скорее видимость, чтобы их чем-то занять. Сколько проблем эти лоботрясы избегают, пока готовятся к гонкам здесь, вместо беспрепятственного мотания по городу или на трассе.

— Теперь я вас понимаю…

— Отчего же?

— Это долго объяснять, — вздохнула она. — Просто есть ситуации, которые мы не можем изменить, а точнее — не должны этого делать. Парадокс. Исправляя ошибки, иногда можно только все ухудшить… Я видела этих ребят на байках, видела этот огонь в глазах. Не имеет значение, если гонки отменят или перенесут. Будут другие. Если на каком-то крутом повороте или лихом километре что-то случится… Вы правы, никто из нас не Бог, чтобы предотвратить это. Я сама в какой-то степени гонщик. Команда «стоп» не для меня. И чем рискованней виражи, тем больше во мне азарта… В общем, я надеюсь, вы не отвернетесь от моего предложения.

— Что ж, — ответил Эдик, — таких речей я ни от кого еще не слышал. Во всяком случае от девушек. Что-то в этом есть. Было бы странным не взять информацию к рассмотрению. Показывай давай свое место. — Молодой человек усмехнулся, натягивая перчатки. — Может, Фома и не раздавит тебя где-нибудь по дороге в школу, как обещал.

— Он такое обещал? — выдохнула Валерия.

— Я его таким злым в жизни не видел. А с таким настроем любые гонки опасны.

— Ну, тода я очень-очень надеюсь, что место вам понравится, — взволнованно заговорила она. — Мне плевать, пусть бы он меня и раздавил. Но я не хочу, чтобы он страдал.

— Согласен. Поехали.

* * *

— О, а вот и Валерия! — послышались дружные голоса из кухни, только она шагнула в прихожую. — Иди к нам!

В кухне пили чай. Мама с папой, Люся и папин сослуживец дядя Юра.

— Ого, какая компания, — удивилась девушка.

— Ты представляешь, — заговорил отец, светясь от радости, казалось, даже лысина его непривычно сверкает при свете лампы, и морщин как будто поменьшало. — Зашла к нам Люся с булочками, — ты любишь, кстати, булочки с маком? — давай тогда, присаживайся! — а через пять минут и Юрка подоспел. Только тебя и не доставало. Наливай чай.